Художник Лев Табенкин - не чужой в нашем журнале. Несколько наших Альманахов ЧАЙКА мы оформляли, используя его работы. А Альманах № 10, с запомнившейся многим обложкой с обнимающимися мужчиной и женщиной («Влюбленные», из иллюстраций к Библии), целиком оформлен репродукциями его картин. Сегодня московский искусствовед Вера Чайковская знакомит нас со скульптурными работами мастера.
«Эстетика – наука о Прекрасном» (из словаря)
Мне безумно жаль эстетики - напомню, что это - наука о прекрасном. Но она, бедняжка, в наши дни скукожилась и тихо, почти незаметно угасла, потому что потеряла свой предмет. Где оно - прекрасное? Не наблюдается ни в жизни, ни в искусстве, где все больше ужасное, зловещее и апокалиптическое. Или же гламурные «миленькое» и «чудненькое».
Представляю, как сейчас грустят физики-теоретики после пошатнувшейся концепции «большого взрыва», которого, как показал современный телескоп, просто не было! Но прекрасное-то многие столетия существовало! О нем писали трактаты, хотя сама наука определилась довольно поздно- в 18-м веке. И вот уже ее нет!
Но, увидев две скульптурные головы Одиссея (Улисса) и Пенелопы, изваянные замечательным современным художником и скульптором Львом Табенкиным, я почти рефлекторно воскликнула: «Прекрасно!». Вот же оно, прекрасное! Хоть на время нашлось и вернулось к нам!
И откуда? Из той самой Рязанщины, откуда в столицу приходили этим августом клубы дыма и гари. Там художник давно построил себе дом с мастерской, где летом работает. Там же нашелся и подходящий материал для скульптур - рязанский известняк. Помнится, Амедео Модильяни, начинавший как прекрасный скульптор, не смог продолжить свою работу, так как нужный камень был в Париже слишком дорог. А в Рязани с материалом проблем нет - повсюду добывают известняк. И кого же Лев Табенкин изваял? Я видела прежде у него мощную голову Баха, видела его удивительных каменных птиц, орлов, - на свободе и в клетках.
И вот теперь Одиссей и Пенелопа - герои знаменитой древнегреческой поэмы слепого старца Гомера «Одиссея», переведенной у нас Василием Жуковским. Правда, скульптор мне сказал, что предпочел перевод Лоуренса Аравийского. Но дело не в переводе. Тут, мне кажется, важно, что мастер изобразил не одного главного героя поэмы, но и Пенелопу, которая его дожидалась и ведь дождалась!
В этом, как мне кажется, таится некая внутренняя пружина скульптурного диптиха. Перед нами не просто Одиссей, неугомонный странник, бороздящий моря, претерпевающий тысячи бед, гость и возлюбленный многих женщин. Но Одиссей, который возвратился на родную Итаку, к жене и сыну, по слову Мандельштама, «пространством и временем полный». И Пенелопа - удивительная женщина, которая, вопреки сватовству множества женихов и полной неизвестности о судьбе мужа - его не просто ждала, но дождалась!
Редкостный «позитивный» поворот художественной мысли у Льва Табенкина, в последних картинах которого, автор смотрит на человечество с большим скепсисом. Прекрасные женщины бестрепетно режут головы захмелевшим и уснувшим на ложе возлюбленным - здоровенным «мужикам» («Юдифь»), Адам и Ева выходят из рая, словно из Освенцима, держа руки за головой. Повсюду убийства, жестокость, насилие, хоть и изображенные с поразительной мощью и мастерством.
Автор недавно побывал в Греции. Не отсюда ли у зрителя диптиха возникает ощущение некой первозданной красоты, свободы, поэзии? Ведь и сам Табенкин в Греции словно переродился.
Улисс – Одиссей растянул губы в блаженной улыбке, глаза у него лукавые и умные - недаром он у Гомера «хитроумный». Из своего путешествия он вынес не отчаяние и проклятие миру, а ту потрясающую улыбку, которая характерна скорее для архаических античных скульптурных девушек - кор. Улыбка приятия мира, улыбка детства, улыбка, славящая все сущее. Его скульптурная голова стилизована «под архаическую античность», но в плотно сидящей, небольшой «шапчонке» можно увидеть нечто, сходное с современной бейсболкой, а весь его облик напоминает чем-то российского «мужичка», не унывающего и жизнестойкого. Так врубелевский Пан на одноименной картине смахивает на русского Лешего.
А Пенелопа? Она тоже улыбается, но это загадочная и очень женская «полуулыбка», уходящая корнями в тайны самой природы. Так полуулыбается и знаменитая героиня Леонардо. Пенелопе есть, чему радоваться и о чем грустить. Но она, как сказано в стихотворении Николая Заболоцкого, - «не веселая, не печальная». Она - загадочная. Ее изящная головка слегка срезана сбоку, что усиливает мотив недосказанности. Но одновременно - это и знак «руинированного» наследия античности. Серовато - белый известняк кое-где умело тонирован чуть более темной краской и отполирован, что придает персонажам невероятно выразительный и главное - живой облик. Они словно с нами общаются. Но остается от диптиха и ощущение вечности - ведь камень - на века!
Прекрасно (опять вырвалось это слово-понятие!), что в наши трудные дни, мастер создал такой удивительный, исполненный поэзии и красоты, гимн жизни и любви!
Добавить комментарий