Коммунизм как учение сформировался слишком быстро. Парадигма норм коммунистического отношения к жизни не столь многогранна, чтобы учитывать любые ситуации. Иногда хорошее дело загубить можно из-за тех или иных составляющих идеологии. Могу привести пример. Насколько правда – не скажу. Но, видать, что-то было. Источник – считайте, первые руки. А я за что купил, за то и продаю.
Кабардино-Балкария во времена Союза была очень успешной автономной республикой, или, как сейчас говорят, субъектом. В том смысле, что на всех бравурных мероприятиях из каждого рупора на головы парадирующих граждан каждые три минуты шлёпались ликующие стоны: «Четырежды орденоносная!!!». И таковой – с четырьмя лепёшками на знамени – КБАССР была одной из немногих достаточно продолжительное время.
Тимборе Мальбахову – нашему первому секретарю обкома – это обстоятельство приятно щекотало нервы. У него других развлечений, кроме волочения народа в светлое коммунистическое будущее, не было. Он не воровал, не увлекался национализмом и демократией, не думал о либерализации нормативного пространства и диверсификации экономики, не модернизировал социум, систему образования и гендерные взаимоотношения. Короче, не воровал.
Когда дело дошло до его похорон, большой проблемой стал протёртый до чистой древесины наборный паркет в квартире, ибо прикрыть обширную лысину в зале было нечем. Единственным ковром, нажитым полновластным хозяином Кабардино-Балкарии за полвека руководства, оказался портрет самого Тимборы, в своё время подаренный ему дружественными туркменскими ткачихами. Причём, у нас у самих было мощное ковродельное производство – «Горянка». Мастерицы выдавали по три тысячи узелков на квадратный сантиметр. И персиям, и азиям – дышать в лужицу! Но местный ковёр секретарь домой не притащил. Да уж. Лучше бы он запретил сдавать на мясо полугодовалых телят – для выполнения пятилетки за три года… В общем, Мальбахов был настоящим коммунистом, а мат это или осанна, пусть решают Новодворская [1] и Зюганов [2].
Итак: четыре ордена. И Тимбо́ра Кубати́евич с массивными охапками заслуг на вершине признания партией и народом. Но конкуренты в нетерпении сучат ножками. В начале 70-х сразу несколько республик получили очередные побрякушки. Башкирия и другие коварные автономии.
Тимбора оперативно отреагировал. Здесь – план перевыполнили, там – новые транзисторы разработали, тут – письмо Анжеле Дэвис написали. Преданность делу Ленина проявляется по-разному. Главное – через какое-то время из Москвы сообщают, чтоб ближе к годовщине революции готовились к радости. Дни культуры, мол, в столице проведёте, а сразу после них – орден на знамя республики.
Подняли все резервы, выскребли творческие сусеки. Мобилизовали тех, кто в республику носа не казал, по лондонам и парижам вояжируя. И тех акынов, что всё ещё гыбзы про абреков - борцов с царизмом сочиняли. Конечно, поднапрягли местных композиторов и поэтов на предмет создания ораторий по поводу. Кубатиевич в Москву уезжаючи, программку посмотрел. Так-сяк повертел, пойдёт, говорит. А был он до мозга костей интернационалистом и дома по-русски разговаривал. Программка на русском напечатана. И ближний круг у него такой же: ты ему «Салам алейкум», а он взглядом тебя пристрелит - и в ответ – «здравствуйте». Коммунисты! Отлились им слезами горючими большевистские замашки.
Чтобы долго не кружить – начался концерт. Кремлёвский зал, фа-фа, ля-ля… Впереди в ложе сидят Брежнев, Суслов [3], Черненко и наш. Позади, вторым фронтом – делегация из республики. Суслов сразу же Леониду Ильичу мозги клевать – что ж это такое, четвёртое, седьмое, десятое выступление, а где же русские коллективы, где же казачий хор? Андреевич, как кобра престарелая, очковая, взвивается, а Лёнька его по коленке похлопывает: «Ну, что ты, Миша, решили же – орден! А по недоработкам потом на вид поставим». Кубатиевич сидит, злится, дьявол, думает, пусть в следующие разы все бумажонки с сохранением языков печатают.
Брежнев видит, что ценный работник нацокраины нервничает, подбадривает его, шутит, даже анекдот какой-то рассказал. Чуть ли не про себя. Однако здесь хоп! – хор выстроился. И как даст на кабардинском – «Моя Россия! Моя Москва!». Звучит красиво. В переводе. А так, на языке оригинала – «Сэ си Россия! Сэ си Москва!»
Зал – и партер, и амфитеатр – замер. В ложе тишина, только Суслов радостно шипит. Мальбахов закоченел, вот тебе и пятый орден, ладно, директором школы до пенсии дотяну. Лёнька сидит, челюстями почмокивает, и эта самая школа, вместе с пенсией в тридцать два рубля у него потихоньку на лице проступает. Бравые джигиты на сцене орут-заливаются: «Сэ си Москва!». И чем самозабвеннее они эту руладу выводят, тем дальше уходит должность директора и ближе фартук и беретик трудовика.
Внимательно прослушав песню до конца, Леонид Ильич плавно взмахнул бровями. Все замерли, у Тимборы даже затеплилась надежда – а, чем чёрт не шутит, может, Брежнев кабардинский знает. Но генеральный полиглотом не был.
– Гм, – сказал он. Затем встал и шагнул к выходу. Кто-то успел вскочить, кто-то в преддверии Армагеддона уже скончался в нарушение всех правил чиновничьего этикета. Но Лёнька особо ни за кем не наблюдал. Приостановившись у портьер, бесцветным голосом промолвил:
– Ты что это, Тимбора? Мы тебе – ещё одного Ленина на знамя, а ты, значит – «Соси, Россия, соси, Москва!»? Хер вам, а не орден! – добавил непечатную инструкцию по использованию альтернативного сувенира и зашагал прочь.
Так было и рухнула карьера первого секретаря обкома КБАССР, из-за излишней приверженности идеям интернационализма и новой исторической общности. Тимбора Кубатиевич уже припоминал детский опыт пастьбы гусей, но тут вслед за Брежневым из ложи выпорхнула единственная женщина номенклатурной части делегации.
Это была молодая, красивая замминистра, привыкшая очаровывать окружающих, дочь доброго приятеля Тимборы. Она догнала генсека, щебеча невнятные извинения и какое-то время порхая вокруг Леонида Ильича. Несмотря на многочисленные западные мультфильмы, в которых его изображали медведем, с женщинами Брежнев старался оставаться джентльменом. Ему стало неловко за своё последнее, лишь частично цензурное высказывание, и он остановился. Когда замминистра начала сдувать и снимать с лацканов его пиджака невидимые пушинки, угрюмая физиономия владыки страны разгладилась. Чёрные, живые глаза симпатичной особы подняли ему настроение, Ильич, наконец, улыбнулся:
– Да, ладно, ладно… Действительно – «моя Россия, моя Москва»? – после заверений дамы он сокрушённо покачал головой – Что же не досмотрели? Считаем, что ничего не произошло. Только ордена не будет. И на охоту со мной больше не поедет. Так и передайте Тимборе!
Леонид Ильич Брежнев не страдал злопамятностью. Через год они с Тимборой добывали кабана. Наш вообще главой республики до самого ставропольского светопреставления [4] дожил. Однако последствия были. Правительственный аппарат КБАССР подвергся серьёзной перетряске. Все документы, шедшие на стол руководству, в необходимых моментах начали дублироваться на языках республики. Поэт, написавший слова злополучной песни, был изгнан из числа придворных стихотворцев. Но не погиб, устроился на тёпленькое местечко – приёмщиком стеклотары.
На Северном Кавказе в те времена женщины допускались на госдолжности только в память о Кларе Цеткин. Поэтому спасительница Мальбахова не стала первым лицом ведомства. Зато она получила вечную прописку в Доме правительства. Чиновница пересидела на месте зама девятерых министров, за что получила кличку «Чёрная вдова», нимало этим не озаботилась и ушла на пенсию уже в новом тысячелетии – по искреннему своему желанию.
Ну и понятно, республика так и осталась четырежды орденоносной. А оно и к лучшему – так думаю. Ведь первая накладка из-за языковых сложностей произошла. Представляете, как на демонстрациях вещали бы: «Пятижды орденоносная!». Или «Пятикратно орденоносная!». Муть какая-то. Всё равно, что «множество кочергов-кочерёг-кочерыжек». Ещё и посадить могли кого-нибудь, за попрание разных идеалов и всяческое поругание.
-------
1. Новодворская В.И. – известный политический деятель, яростная противница коммунизма.
2. Зюганов Г.А. – лидер коммунистической партии РФ.
3. Суслов М.А. – секретарь ЦК КПСС по идеологической работе.
4. М.С.Горбачёв был родом из Ставропольского края.
Добавить комментарий