Придворные ювелиры Бомер и Бассенж не на шутку струхнули. Никогда еще их прославленной фирме, всегда удачно ведшей свои дела, не доводилось сталкиваться с такой, на первый взгляд, неразрешимой трудностью: ценой кропотливых изнурительных усилий их мастерам удалось изготовить поистине дивной красоты и столь же дивной стоимости ожерелье. 647 сверкающих бриллиантов, многие из которых были величиной с вишневую ягоду, дотошно оправили ювелиры в золото, поскольку знали, что никакая менее роскошная поделка не удовлетворит чванливую кокетку дю Барри, любовницу короля Людовика XV Французского. Запрошенная мастерами цена была безбожно высока: около восьми миллионов долларов в пересчете на сегодняшний курс. Увы, совершению сделки помешала оспа, унесшая жизнь монарха. Но, когда его преемник, Людовик XVI, взял в жены австрийскую принцессу Марию-Антуанетту, известную своим пристрастием к роскоши, приунывшие было золотых дел мастера воспрянули духом, поскольку считали, что столь экстравагантная царственная особа уж наверняка избавит их от драгоценного украшения, нежданно-негаданно превратившегося в тяжкое ярмо.
Ан нет, не тут-то было. Новая королева Франции дважды отклоняла предложения продавцов, хотя слыла изрядной хапугой и даже заслужила презрительное прозвище “Мадам дефицит”, поскольку беспечно тратила целые состояния, чтобы устроить бал или убрать свои роскошные покои в Версальском дворце. Человеческое существо — кладезь противоречий, и при всем своем мотовстве королева, похоже, иногда давала себе труд задуматься о том бедственном положении, в котором прозябало большинство ее подданных по милости короля, не жалевшего казенных денег на поддержку американской революции, затеянной ради освобождения Нового Света из-под британского ига. Поэтому, когда обливающийся слезами Бомер сообщил Ее Величеству, что разорен, и даже пригрозил наложить на себя руки, Мария-Антуанетта холодно посоветовала ювелиру не распускать нюни, а сломать ожерелье и распродать составлявшие его камни по отдельности. Упрямый златокузнец не послушался и отправился к испанскому двору, чтобы попытать счастья там, но снова потерпел неудачу. Дело в том, что столь дорогостоящие причуды могли позволить себе только царственные особы, но шел XVIII век, и над Европой уже веяли ветры свободы, вот почему монархи будто по команде умерили свои аппетиты и все как один впали в грех бережливости, весьма сходный внешне с алчностью, но не суливший вечных мук в загробном мире. Впрочем, Бомеру и Бассенжу эта добродетельная монаршья скромность обещала одни огорчения: чтобы приобрести камни для ожерелья, они были вынуждены взять деньги взаймы, и теперь им приходилось выплачивать проценты, причем сумма долга росла день ото дня. Фигурально говоря, ожерелье грозило превратиться в самого дорогого “белого слона” XVIII столетия.
Надменный, распутный, продажный и чванливо-глупый Луи де Роган происходил из знатнейшего французского рода. Несмотря на скандалы, сопровождавшие его шествие по жизненному пути, несмотря на многочисленные романтические увлечения и порочные связи, он исхитрился получить кардинальскую шапку и возглавить римско-католическую церковь Франции — ее государственную конфессию. С 1772 по 1774 год Роган занимал должность французского посла в Вене, столице Австро-Венгерской империи, во главе которой стояла мать Марии-Антуанетты, строгая и чопорная императрица Мария-Тереза. И хотя веселый нрав вкупе с привычкой сорить деньгами помогли Рогану снискать любовь многих ее подданных, саму правительницу, даму весьма почтенного возраста, буквально бесили замашки кардинала: по ее представлениям, служителю церкви не пристало проводить дни на охоте, а ночи посвящать увеселениям самого вульгарного толка. Мария-Тереза буквально завалила дочь жалобами на кардинала, и в итоге французская королева, хоть и не без труда, но все же добилась отзыва Рогана из Вены.
Кардинал располагал многочисленными связями, обладал хорошо подвешенным языком и был одержим желанием заполучить пост главного альмонера Франции, чтобы стать первым духовным лицом при версальском дворе. Должность эта досталась ему ценой огромных усилий, но даже после того, как Роган стал служить торжественные мессы и участвовать в иных пышных церковных обрядах, Мария-Антуанетта продолжала подчеркнуто обходить его своим вниманием. Впоследствии кардинал утверждал, что королева не разговаривала с ним целых восемь лет. Но пока он делал долги, поскольку отчаянно нуждался в средствах на ремонт многочисленных поместий, полученных по наследству, и содержание сонма прихлебателей. Пренебрежение Марии-Антуанетты глубоко ранило и оскорбляло кардинала, ибо человек столь знатного происхождения, наделенный обаянием, занимающий такое высокое положение при дворе, разумеется, заслуживал того, чтобы быть на короткой ноге с членами королевской семьи. Во всяком случае, Роган был убежден в этом и прилагал отчаянные усилия в стремлении добиться благосклонности двора.
Но главным действующим лицом так называемого “дела об ожерелье королевы” стал не кардинал. Им стала женщина, невероятно соблазнительная и вероломная — Жанна де Валуа, дочь вечно пьяного браконьера и дерзкой служанки. В бытность свою растрепанной грязной нищенкой, Жанна как-то ухитрилась убедить некую высокородную подательницу милостыни в том, что она — последний отпрыск бывшей королевской династии Валуа, и знатная покровительница устроила девушку в строгий пансион при женском монастыре. Но Жанна не выказала стойкой тяги к знаниям и в возрасте двадцати двух лет сбежала из школы с разбитным и вороватым жандармом, по имени Николя де Ламотт. Спустя месяц после свадьбы она разрешилась от бремени двойней.
Почувствовав, что распущенный Роган может стать легкой добычей, Жанна выправила себе приглашение в один из кардинальских замков, и вскоре святой отец был совершенно очарован ею. Он выплатил все долги ее расточительного супруга и выхлопотал ему звание драгунского капитана. Неутомимая и невероятно дерзкая интриганка, величавшая себя теперь виконтессой де Ламотт-Валуа, и не стеснявшаяся в средствах искательница приключений отправилась в Версаль и прямо в приемной упала в притворный обморок. Когда ее супруг объяснил изумленным придворным, что Жанна, особа голубых кровей, страдает хроническим недоеданием, самозванной виконтессе было пожаловано неплохое годовое содержание.
Но этот успех лишь подогрел ее мошеннические аппетиты, и тут на сцене весьма кстати появился еще один жулик, пресловутый алхимик, называвший себя Калиостро и регулярно пускавший Рогану кровь. Он-то и нашептал Жанне, что кардинал одержим отчаянным стремлением к вершине политической власти, но не может подняться туда, поскольку его недолюбливает королева.
Ухватившись за эту хлипкую соломинку, в 1784 году виконтесса начала внушать Рогану, будто бы связана с Марией-Антуанеттой прочными узами дружбы. Наконец она пообещала, что во время следующей дворцовой церемонии королева окинет кардинала многозначительным взглядом и кивнет ему. Главный альмонер увидел то, что хотел увидеть. Воображаемый кивок королевы так взволновал кардинала, что на радостях он одарил свою посредницу деньгами. Затем неутомимая виконтесса решила воспользоваться талантами еще одного своего любовника, приятеля мужа, Рито де Вилье. Этому обманщику надлежало играть роль “первого секретаря двора” и подделывать письма на гербовой бумаге с золотой каймой и королевскими лилиями. В этой подложной переписке виконтесса от имени королевы призывала кардинала к скромности и заверяла его, что Мария-Антуанетта, наконец-то, сменила гнев на милость.
Тем не менее, кардинал попался на крючок, хотя еще и не заглотил его. Выражаясь языком рыболовов, надо было “подсечь”. И виконтесса разработала дерзкий план, внушив Рогану, будто бы намерена устроить ему встречу с королевой в саду Венеры, куда без разрешения Марии-Антуанетты не мог войти даже король. Первым делом Жанна отправилась в самый известный парижский дом терпимости, где отыскала слабоумную молодую женщину по имени Николь, схожую обликом с королевой Франции. Хитроумные приятели облачили Николь в белоснежное платье, почти такое же, в котором Мария-Антуанетта была изображена на одном из лучших ее портретов, и заставили безумную проститутку зазубрить несколько строчек текста. Безлунной ночью главный альмонер Франции, будто вор, прокрался через сосновый бор, преодолел кедровник и купу фиговых пальм и, увидев мнимую королеву, склонился в низком поклоне. В точности следуя тексту сценария, слабоумная Николь тихо и робко произнесла: “Вы можете надеяться, что прошлое будет забыто”. Впрочем, блеснуть лицедейским дарованием непотребная девка так и не успела: к собеседникам подбежал человек, облаченный в ливрею дворцового слуги, и пылко зашептал: “Уходите, скорее, скорее”. Убегая, Роган, как и рассчитывали обманщики, мельком увидел лицо лакея.
Убежденный, что вскоре его честолюбие будет удовлетворено в полной мере, несчастный кардинал и вовсе не мог более сопротивляться чарам вороватой красотки Валуа. Когда виконтесса сообщила ему, что королева хотела бы вспомоществовать некоему разорившемуся благородному семейству, но не может, поскольку сама нуждается в деньгах, безмозглый служитель культа с готовностью выложил ей 50 тысяч ливров наличными. Но кардинал и сам был по уши в долгах, и ему пришлось обратиться к ростовщику. Когда спустя несколько месяцев “королева” попросила у него еще денег, Роган заложил убранство своего дома. Разумеется, все эти деньги прикарманила его молодая любовница.
Знаменитые своей чудовищной скупостью виконт и виконтесса вдруг принялись по-царски сорить деньгами, но, казалось, вся их жизнь была окутана некими колдовскими чарами. Во всяком случае, их безудержное мотовство не возбудило ничьих подозрений. Зверь сам бежал на ловца. Поверив слухам о близкой дружбе виконтессы и королевы, ювелиры Бомер и Бассенж попросили заговорщицу стать посредницей между ними и Марией-Антуанеттой и уговорить последнюю приобрести пресловутое ожерелье. 29 декабря 1784 года Жанна впервые увидела это потрясающее произведение ювелирного искусства.
Засим последовали совершенно невероятные события, вот почему большинство французов было убеждено, что всю эту историю выдумали заступники Марии-Антуанетты в стремлении выгородить ее. Однако доступные нам архивные документы, похоже, подтверждают нижеизложенное.
Виконтесса шепнула Рогану, что королева хотела бы приобрести дорогие бриллианты тайком от Людовика. Более того, вновь проникнувшись доверием к кардиналу, Мария-Антуанетта может поручить эту секретную сделку только ему. Легковерный Роган согласился купить ожерелье, заплатив за него миллион шестьсот тысяч ливров в четыре приема в течение двух лет. Если у него и были какие-то сомнения, то хитрая любовница быстро развеяла их, предъявив кардиналу купчую, возле каждого пункта которой рукой королевы было начертано: “Одобряю. Мария-Антуанетта Французская”. Вскоре после того, как ожерелье было доставлено в дом Рогана, туда явился молодой человек, который многозначительно произнес: “По велению королевы”. Узнав в посланце слугу, виденного им в саду Венеры, кардинал без лишних слов расстался со своей драгоценной покупкой.
Но вскоре в ликующую душу Рогана закралась тревога. Королева ни разу не появилась на людях в прекрасном новом ожерелье. Находчивая виконтесса объяснила кардиналу, что ее царственная подруга просто боится носить такую дорогую безделушку. Но разве нельзя договориться о снижении цены? Ювелиры с готовностью скостили 200 тысяч ливров, и 12 июля, привезя во дворец какие-то другие драгоценности, Бомер запиской сообщил королеве об уступке. Мария-Антуанетта, что было вполне в ее духе, бросила записку в камин, не дочитав до конца.
Тем временем один почтенный торговец алмазами сообщил в полицию, что некий Рито де Вилье расхаживает по Парижу и продает очень дорогие бриллианты по подозрительно низкой цене. На допросе мнимый “личный секретарь” поведал как на духу, что действует по поручению виконтессы де Ламотт-Валуа. Этот внушительный титул успокоил шефа полиции, но Жанна, почуяв опасность, решила сбыть остальные камни в Лондоне и отослала туда своего супруга.
Однако даже этой блистательной заговорщице не удалось избежать неизбежного: близился день первого платежа. И мошенница, очертя голову, ринулась в лобовую атаку, заявив ювелирам, что подпись королевы на купчей подделана, и посоветовав стребовать деньги с богатея кардинала. Но Бомер и Бассенж прекрасно знали, что Роган по уши в долгах. Отчаянно нуждаясь в деньгах, Бомер отправился в Версаль искать встречи с Марией-Антуанеттой, поскольку был уверен, что ожерелье у нее.
День ангела Марии-Антуанетты пришелся на 15 августа и совпал с праздником Успения. По этому случаю в Версаль съехался весь двор. В качестве главного альмонера Роган явился в королевские покои до начала церковной службы и был удивлен, заметив обращенные на него ледяные взгляды многочисленных министров и священников. Королева упорно отводила глаза, усугубляя смятение кардинала, и он вконец растерялся, но тут к Рогану резким тоном обратился сам король Людовик:
— Я хочу знать все о бриллиантовом ожерелье, приобретенном вами от имени королевы.
Сердобольный Людовик XVI предпочел бы, чтобы арестованного кардинала увели с приема незаметно, но мечущая громы и молнии королева потребовала взять несчастного под стражу прилюдно. Когда Роган в полном облачении шествовал через Зеркальный зал, где в ожидании начала службы толпились озадаченные придворные, за его спиной вдруг выросла фигура заклятого врага, барона Бретеля, и раздался его гневный возглас: “Арестуйте монсеньора кардинала!” Но ужас и изумление, которыми были охвачены все присутствовавшие, очень скоро уступили место недовольству. Роган едва успел изловчиться и передать слуге записку с приказом уничтожить все подложные бумаги, а возмущенная знать уже строила планы мщения, объектом которого суждено было стать Марии-Антуанетте.
Кардинала, родственника благороднейших семейств Франции, препроводили в печально знаменитую Бастилию и посадили в каменный мешок. Но и сама королева вскоре потеряла свободу. Общество не скрывало более своего враждебного отношения к ней, и Мария-Антуанетта оказалась пленницей в собственных покоях. Теперь она не могла поехать даже в театр: зрители попросту освистывали ее.
И тут Людовик совершил очередную глупость. Уступая настояниям взбешенной супруги, он приказал судить Рогана в парламенте. Новый взрыв негодования усугубил и без того непрочное положение короля. Республиканцы воспрянули духом, щелкоперы принялись бойко строчить клеветнические памфлеты. Еще бы, ведь не кто-нибудь, а кардинал, оказался вором. Сама королева замешана в безобразном скандале. Епископский посох и королевский скипетр осквернены и измазаны грязью. Какое торжество идей свободы! Во время открытых судебных слушаний виконтесса де Валуа защищалась всеми доступными средствами и выдвигала самые дикие обвинения. Но слабоумная проститутка Николь и “первый секретарь” рассказали всю правду. Виконт же, как в воду канул.
В 5 часов утра 31 мая 1786 года возле Дворца Правосудия уже стояла толпа парижан, пришедших выслушать решение суда, хотя совещание грозило затянуться. В конце концов, двадцатью шестью голосами против двадцати двух Роган был оправдан, “и доброе имя его осталось незапятнанным”. Проститутка Николь и алхимик Калиостро тоже вышли сухими из воды. Последний вообще не попал бы под суд, кабы не вздорные обвинения Жанны де Валуа. Рито де Вилье был сослан, а виконт — заочно приговорен к галерам.
Суровому наказанию подверглась лишь виконтесса. Ее выпороли, заклеймили как воровку и бросили в тюрьму, чтобы до конца дней держать на хлебе и чечевичной похлебке. Но этот строгий приговор бумерангом ударил по самой королеве, окончательно запятнав ее имя. Когда на плече виконтессы выжигали клеймо, 13 дюжих молодцов едва смогли удержать ее. Жанна сопротивлялась так яростно, что ее платье порвалось, и каленое железо обожгло грудь. Воровка упала в обморок. Слухи об этом жутком зрелище быстро разнеслись по городу, и знатные парижане повалили в тюрьму, чтобы выразить сочувствие несчастной узнице. А когда несколько недель спустя виконтесса, переодевшись в мальчишеский костюм, бежала в Англию, недруги Марии-Антуанетты решили, что побег устроила сама королева, вознаградив воровку за молчание.
Впрочем, судьба покарала почти всех участников этих скандальных событий по собственным суровым законам. Калиостро был выслан из Франции Людовиком и завершил свой жизненный путь в итальянской темнице. Рогану отказали от двора, и он был вынужден прозябать в деревне. В 1791 году самозванная виконтесса, по-видимому, повредившаяся умом, выбросилась из окна дома, который пользовался весьма недоброй славой, и разбилась насмерть. Король Людовик XVI и позднее его супруга Мария-Антуанета погибли под ножом гильотины, когда Францию охватило пламя революции, разгоревшееся в немалой степени благодаря делу о пресловутом ожерелье и связанной с ним клеветнической кампании и навеки уничтожившее старый порядок, который держался на лжи и лицемерии, этих неизменных спутниках людской алчности.
Добавить комментарий