V. Марк Солонин. "...Звонкая оплеуха... и позор бегства Красной Армии... не могли быть забыты..."
Сталин был злопамятным, мстительным и жестоким человеком и... политиком. Такие качества, как злопамятность и мстительность, для большого политика непростительны (чему мы видим тьму примеров и в более поздние времена), но у Сталина они в какой-то степени искупались его невероятным, просто нечеловеческим терпением. Он ничего, никогда и никому не прощал, но со своей местью мог ждать годами и десятилетиями. Это относилось к людям, народам и странам. И в этом смысле Польша была наглядным тому примером.
Советско-польская война 1920 г. была не таким эпизодом в военной биографии Сталина, который способствовал бы прославлению его полководческого гения. Сталин ничего не простил ни Польше... ни полякам.
Мне трудно что-нибудь добавить по этому поводу к тому, что написал в своем "Мозгоимении" замечательный, по моему мнению, современный историк Марк Солонин:
"...печальное лидерство по количеству репрессированных бесспорно принадлежало полякам. К "панской Польше" (по-другому эту страну советская пресса и не называла) Сталин, Ворошилов и компания испытывали особо горячие чувства. Звонкая оплеуха, которую новорожденная польская армия отвесила им в 1920 г. на подступах к Варшаве, и позор бегства
Красной Армии за сотни километров к востоку от Вислы, не могли быть забыты. И в секретных постановлениях ЦК, и в газетной пропаганде пресловутые "польские агенты" неизменно присутствуют в качестве первоисточника всякого зла... Поляки были виноваты всегда и во всем..."
Это не пустые слова. Вся политика Советской России по отношению к Польше между двумя мировыми войнами может быть представлена, как прямая линия между двумя отрывками из статей в газете "Правда" - от 9 мая 1920 г.:
"...Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад! К решительным битвам, к громозвучным победам!.."
- и от 1 ноября 1939 г.:
"... оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора..."
(последний отрывок - из "Доклада о внешней политике Правительства" на Внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР В.М. Молотова 31.10.39).
Не нужно думать, что это такие пропагандистcкие газетные "переборы", к которым не надо относится всерьез. Вот отрывок из сравнительно недавно рассекреченного доклада В.И. Ленина, относящегося ко времени сразу после окончания советско-польской войны (Политический отчет ЦК РКП(б) на IX Всероссийской конференции РКП(б) и заключительное слово по итогам обсуждения отчета. 22 сентября 1920 г.):
"...Мы решили использовать наши военные силы, чтобы помочь советизации Польши. Отсюда вытекала и дальнейшая общая политика. Мы формулировали это не в официальной резолюции, записанной в протоколе Центрального к[омитета], и представляющей собой закон для партии и нового съезда, но между собой мы говорили, что мы должны штыками пощупать - не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?..
...Я прошу записывать меньше. Это не должно попадать в печать..."
Ну да, просто и бесхитростно: чем не "на штыках понесем счастье" посредством "...короткого удара по Польше со стороны... Красной Армии"? Как говорится, "к громозвучным победам!.."
Именно по этой причине Ягода и иже с ним "подыгривали", насколько могли, неприязни Сталина к "этому уродливому детищу Версальского договора", не опасаясь, что Сталин излишне внимательно будет приглядываться к реальным обстоятельствам сфафбрикованного дела с торчащими из него "белыми нитками". Именно по этой причине румыно-бессарабские "корни" Зильберберга не представляли для чекистов особого интереса.
Ягода в 1933 г. не опасался обвинений в фабрикации дел с "польским следом". И это несмотря на то, что всего два года назад (в 1931 г.) он был понижен в должности (с поста первого зампреда ОГПУ до второго зампреда) именно по причине обвинения его в фабрикации следственных дел на командиров Красной Армии - бывших царских офицеров (операция "Весна"). Причем это было коллективное обвинение со стороны очень значительных чинов НКВД, среди которых был второй зампред ОГПУ и начальник ИНО С.А. Мессинг, начальник Секретно-оперативного управления Е.Г. Евдокимов, начальник Особого отдела Я.К. Ольский и другие. Правда, в результате партийной разборки и решения Политбюро "обвинители" Ягоды в должностном плане пострадали значительно серьезнее его, а сам Ягода
после смерти Менжинского и реорганизации ОГПУ в ГУГБ (Главное управление госбезопасности) в июле 1934 г. переместился из вторых зампредов прямо в кресло наркома внутренних дел СССР. Но, как мы знаем, к этому времени Зильберберг и Капелюшник были уже расстреляны.
Расстреляли их 19.04.1934. Похоронили на Ваганьковскм кладбище Москвы. Когда и почему их перевели в Москву - не знаю. Видимо, вследствие особой важности дела. В этот же день - 19.04.34 - было расстреляно и похоронено в той же безымянной могиле на Ваганьковском 25 человек. Здесь маленький ручеек дела Зильберберга вливается в небольшую еще (по будущим масштабам) речку подобных ему дел. Нехитрая статистика этих расстрелянных такова:
1. Коллегия ОГПУ приговорила к ВМН, которая осуществилась 19.04.34:
- 26.02.34 - одного человека;
- 28.02.34 - троих;
- 03.03.34 - четверых;
- 05.03.34 - шестнадцать человек;
- 09.03.34 - одного.
Это был еще не 1937-38 гг., когда в день необходимо было уничтожить более тысячи человек и поэтому приговор к ВМН приводился в исполнение, как правило, в тот же день. Поэтому с исполнением приговора подождали до той поры, когда осужденных накопилось по понятиям того времени достаточно много.
2. Из этих 25-ти:
Из Москвы и Подмосковья - 19 человек; из Ленинграда - двое (Зильберберг и Капелюшник); из Новороссийска - двое.
Русских - 16 человек; евреев - четверо; украинцев - двое; немцев - двое; поляков - один.
Членов ВКП(б) - двое; беспартийных - 22 человека, партийность одного не указана.
С высшим образованием - четверо; со средним - 18 человек; с низшим - трое.
Условно говоря, "начальников" среди них было - пятеро (нач. бюро, отдела; зав. конторы, библиотеки); в нашей терминологии ИТР-ов - четверо (двое инженеров, финансист, пом. библиотекаря); всяких малопонятных теперь инструкторов и агентов (не разведок, а контор "по снабжению") - пятеро; пролетариев (т.е. в прямом смысле: кузнец, слесарь, шофер, токарь, механик, рабочий, пожарник, строитель метрополитена и т.д.) - девять; безработных (один из которых БОМЖ) - двое.
Проходили по делу о подготовке теракта - один; диверсионно-террористической деятельности - 13 (все по одному делу); шпионаже - 11.
Все 25 человек реабилитированы: в 1957 - трое; в 1989-90 - 22 человека. Об "огульности" реабилитации я уже писал выше - это миф.
VI. Стишок
Я начал это повествование строчкой из стихотворения Евгения Рейна. Стихи обладают тем таинственным свойством, что в них иногда проглядывает слабый оттенок осмысления тех страшных исторических катаклизмов, которые ни на первый, ни на двадцать первый взгляды кажется невозможно ни осознать, ни принять. Стихотворением и закончу, оно родилось у меня в процессе работы над "делом Зильберберга", мало претендует на то, чтобы "копнуть глубже", и все же как-то помогало мне в процессе этой работы избавляться от гнетущей тоски, связанной с обстоятельствами этого дела.
ДЕЛО ЗИЛЬБЕРБЕРГА
Вот коротко о деле Зильберберга.
Такой мужик работал в той конторе,
Где я служил (но через сорок лет).
Потом его убили - расстреляли:
Сказали, что шпион - и пулю в череп.
А правых нет... и виноватых нет.
Похитил, вроде, он чертеж секретный...
И сигуранцей или дефензивой
Был завербован, среди прочих лиц.
Все это вскрылось: органы не дремлют,
Не дремлют, не дремали и не будут...
Ежовых не снимают рукавиц!
Он был еврей, но вряд ли это важно,
В крутой разборке все быстрей крутились
Такие жернова... Игра в лото.
Кем сам себя он числил, я не знаю,
Но, видимо, как все, перед расстрелом
Об этом вспомнил. Ну и что?.. И что?..
Все это с ним случилось в 33-м,
А приговор... расстрел - в 34-м,
Весной, в апреле... Солнце... благодать...
Еще до выселений и Ежова...
До кировского дела и "потоков"...
И лучше бы мне этого не знать.
А был бы он немножко поумнее,
И выгадал бы лет семь-восемь жизни...
И чем ему наскучил Аккерман?
А, может, обошлось бы... Все бывает.
Глядел бы он на солнышко и море.
Я там бывал... О, как хорош лиман!
Потом в 40-м и в той же фирме
Служил отец мой... Боже! с ним случилась
Такая же история... Чертеж!
Но суд советский и нарком Лаврентий
Его простили... и чертеж нашелся...
И скажет кто: Где правда здесь, где ложь?
Отец покойный не любил про это:
Репрессии, войну, космополитов -
Про все эти прошедшие года...
А если бы другой достался номер
Ему в лото кровавой мясорубки,
Кто эти строчки бы писал тогда?
А Зильберберг прощен был много позже,
В 57-м... Ошибка, значит, вышла...
Ягода, Сталин... прочая фигня.
Все умерли. Но если бы я думал,
Что смерть равняет правых и виновных,
Не прожил бы на свете даже дня.
Передо мной - сухие документы,
Промокшие от слез и чьей-то крови,
Их уберу пока что от внучат.
И что сказать, по совести - не знаю.
Удачливые менеджеры знают.
Они об этом знают... Но молчат.
Добавить комментарий