В пространстве языка есть занимательные и любопытные уголки ландшафта. Сюда относится феномен повторения слова или его корневой части. Лингвисты обозначают это термином редупликация. Повтор может быть полным, либо повторяется основа слова в другом падеже или с добавлением предлога, приставки или суффикса. Некоторые лингвисты склонны выделять такого рода образования в особую часть речи.
И действительно, вот типичная фраза из сказок: “ В некотором царстве, в некотором государстве жила-была принцесса.” Жила-была — повтор из двух сходных по звучанию и слоговому составу глаголов. Они сами собой ритмически притягиваются друг к другу, образуя фонетическое единство. Однако, по семантике это образование несколько отлично от двух исходных элементов (лексем) - “жила ” и “была”. Или словоформа: “была не была”. Это что — глагол? Нет. Это новое слово для выражения риска, отчаянной решимости.
Образование повторов в самых разных языках часто связано со звукоподражанием. Таковы звуки животных: ква-ква, ку-ку, му-му, чик-чирик, всплеск воды: кап-кап, буль-буль. В японском языке повторы – звуковые имитации - встречаются в три раза чаще, чем в английском или русском языке. Специальными терминами обозначают звуковые имитации ( giseigo ) – звуки и движения животных, людей, природных объектов и чувственно-ситуативные (gitaigo ), связанные с чувствами представления, где звуки составляют лишь часть впечатлений. Кембриджская энциклопедия (Language, 2000) приводит ряд типичных примеров (слева звучание японского слова, справа — перевод) гачагача – треск, грохот, шумная болтовня; касакаса –шорох, шелест; чиринчирин — звякать, звенеть, звон колокольчика; тоботобо — тащиться; фурафура — бродить, скитаться: дабудабу —неряшливый; киракира – блестеть как звездочка, мерцать.
По этому же принципу звукоподражания образованы в русском слова типа татакать, хохот, трах-тарарах. В поэме «Двенадцать «Блока подобные повторы фонетически имитируют ружейную вакханалию и смертельный хаос в солдатской среде («идут без имени святого, ко всему готовы, ничего не жаль») на улицах Петрограда в страшную зиму 1918.
Трах, тарарах-тах-тах-тах тах! / Вскрутился к небу снежный прах.
Трах-тарарах! Ты будешь знать, / Как с девочкой чужой гулять.
Что, Катька, рада? – Ни гу-гу / Лежи, ты, падаль, на снегу!
У Булгакова в «Собачьем сердце”: “Фить-фить,—посвистел господин и добавил строжайшим голосом: — Бери!.. Фить-фить! За вами идти?”.
В разных языках лингвисты заметили удивительную связь между звучанием некоторых звуков (не только шипящих) и определенным смыслом. Так, в английском языке слова, которые начинаются со звука sl нередко связаны с неприятными ощущениями: slime — слизкий, slither—скользкий, slug — слизняк, slush — слякотный, sloppу – неряшливый. Среди слов, которые начинаются на «f», группируются слова, означающие ошибки, обман, жульничество: fallacy, fake, false, felony, forgery, fraud, failure.
Даниил Гранин в мемуарной книге-размышлении (Причуды моей памяти, 2009, с. 215) приводит сходное скопление в русском языке с приставкой “про”: пройдоха, проныра, прохиндей, прохвост (добавлю: проходимец). Пожалуй, самая большая группа слов с негативным смыслом начинается со звука “об”: обалдуй, обжора, обирала, обманщик, обормот, оболтус, оборотень, оборванец, образина. Мало кому будут приятны и такие слова на “о”: оглоед, олух, осел, отребье, отродье, охальник, охламон и отморозок.
Повторы особенно свойственны детской речи. Они указывают на интимную связь процесса овладения речью с ритмикой и рифмовыми созвучиями. Склонность к ритму/рифме – врожденная, генетически обусловленная особенность восприятия. Греческий гекзаметр возник как имитация мерного ритма волн, набегающих на берег. Ритм/рифмика прямо-таки завораживают детей. Вот игровые выкрики: чур-чура, чур-чура. Типична детская считалка “эники-беники си колеса, эники-беники ба!” Или дразнилка “тили-тили тесто, жених и невеста».
Самые главные для ребенка понятия детства мама, папа, баба, тятя (у Пушкина: “Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца”) —это повторы, слитые в разных языках в одно слово. Занятно, что при неизменности этих звуковых повторов семейного родства, порядок слогов и соотнесение к полу варьируют. Так, в тамильском языке мама — аммаа, папа – аппа, а в грузинском языке мама означает отец.
Классики детских стихов К. Чуковский, С. Маршак вовсю использовали повторы и сочиняли новые, типа Бибигон или “Мистер-Твистер, бывший министр». (Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев вспоминал услышанную в лагере на Соловках забавную пересмешку-эпиграмму: “Не слушайте, дети, / Врет вам Маршак: / Мистер-Твистер совсем не дурак, / И не было этой глупой истории / Ни в “Англетере, ни в “Астории”).
В языке взрослых повторы часты в разговорном языке, газетных статьях, языке сказок и народных песен. Негативная рецензия на один театральный спектакль 2000 г. называлась “Жик-жик по пушкинскому ямбу”. В 1970-х возник хип-хоп, примитивистский молодежный танцевальный жанр с элементами афрокультуры, поворотами на голову и быстрыми отрывистыми камланиями и бормотаниями ритмофраз (рэп).
Классификация повторов. В самом общем виде слова-повторы (или редупликаты) можно разделить на четыре группы:
1. Точные повторы: бай-бай, еле-еле, , едва-едва, чуть-чуть, дзинь-дзинь, только-только, далеко-далеко, вот-вот, кис-кис, хлоп-хлоп, ох-ох-ох, хе-хе-хе.
2. Повторы с заменой одной гласной или одной-двух согласных букв во втором редупликате: динь-дон, пинг-понг, гоголь-моголь, тары-бары, сыр-бор, рыжий-пыжий, в пух и прах, ни туда, ни сюда, ни слуху ни духу, шаляй-валяй, шалтай-балтай.
3. Повторы, при которых изменяется склонение или же добавляются связки (предлоги, приставки, суффиксы): дурак дураком, полным-полно, давным-давно, один к одному, во веки-вечные, год за годом, горе-горькое, видимо-невидимо, мало-помалу, день деньской.
4. Обширная группа повторов, образуемых по принципу сочетания сходных гласных или согласных (аллитерация): там-сям, то да се, туда сюда, елки-палки, бухты-барахты, был да сплыл, накося выкуси, сикось накось, трали вали, шатия-братия, от ворот поворот, шиворот-навыворот,.
Сюда же тесно примыкают устойчивые аллитеративные присловья, типа: подобру-
поздорову , долго ли, коротко, серединка на половинку, сбоку-припеку. Или пословицы, явно возникшие из рифмового повтора: на чужой роток не накинешь платок. Вот, к примеру, выражение целиком и полностью. Кажется, если целиком, то ведь уже и полностью. Но эти два слова, как заметил Корней, Чуковский, естественно нашли друга из-за аллитеративной связки л-и-о -- и-о-л, они усиливают смысл.
Я составил словарь основных повторов, классифицированных по этим четырем группам. Насколько мне известно, такого словаря ранее не было* .
Семантика повторов
Повторы обычно служат для усиления или уменьшения какого-либо признака или действа, его продолжительности. Не просто толстый, а толстый-претолстый. Не просто точно, а точь-точь или тютелька в тютельку. Не просто тянут, а тянут-потянут — действие натужное и длительное. Иногда один из элементов повтора сохраняет свой смысл, а другой его утратил или же ныне это просто фантом, звукоподражание — фокус-покус. Либо уже обе части сами по себе ничего не значат— фигли-мигли. Два слова в повторе, объединяясь в одно целое, могут создать новую смысловую единицу. Например, елки-палки. Ёлки-палки лес густой, ходит Ванька холостой. Выражение удивления, досады. Звуковой повтор создал новое содержание!
Когда Светлана Аллилуева, дочь Сталина, осталась за рубежом, возникла частушка: “Малина-калина, /Сбежала дочка Сталина, /Светлана Аллилуева, /Ну и семейка ..уева”. Здесь ударение в повторе перенесено на первые слоги, рифмуясь с именем тирана. А исходный смысл слов ушел в тень и стушевался. Этот повтор я встретил в заголовке статьи “ Малина-калина, или жизнь Сталина” (см. В. Пригодич, 2003, www.lebed.com).
Эдвард Сапир о повторах
Разные языки отличаются по встречаемости и роли повторов. Этот феномен анализировал выдающийся лингвист Эдвард Сапир (Sapir, 1884—1939). Он родился в ортодоксальной еврейской семье из Германии, которая эмигрировала в конце XIX века в США. Сапир стал знатоком множества языков индейцев и одним из основателей структурной лингвистики. Был избран президентом Американского лингвистического общества. Он обратил внимание на “естественность редупликаций, или повторов”, в самых разных языках для обозначения таких понятий, как распределение, множественность, увеличение в объеме, повышенная интенсивность, длительность. В разговорном языке, отметил Сапир, повторы распространены гораздо больше, чем об этом пишут учебники. “Такие слова, как goody-goody - паинька’ и tо pooh-pooh - фыркать на ...’, вошли в состав нашего нормального словаря. Но ведь метод удвоения порою используется еще свободнее, нежели в этих стереотипных примерах. Такие выражения, как a big big man - большой - большой человек - или Let it cool till it’s thick thick - (остужайте, пока не станет густым-густым)’, гораздо распространеннее, в особенности в речи женщин и детей, чем предполагают наши учебники... Слова этого типа почти повсеместны”.
Филологи заметили, что в русском языке многие повторы связаны с наречиями, вроде тыр-пыр, тяп-ляп, авось да небось, сикось-накось, бухты-барахты. В английском языке повторы большей частью сопряжены с существительными. Но их классификация в принципе совпадает с предложенной выше. Приведу некоторые примеры.
Полные повторы:
сhin-chin — болтовня, светская беседа, тост “за ваше здоровье”.
hush-hush - секретный, не поддающийся разглашению;
fifty-fifty - поровну, половина наполовину.
Неполные повторы с заменой гласной или согласной;
dilly-dally - слоняться, валять дурака;
fiddle –faddle – околесица, вздор;
fuddy-duddy - ворчун, консерватор;
hoity-toity - обидчивый, раздажительный;
hurly-burly - сумятица, суматоха;
tittle- tattle - болтать о жизни других людей, судачить;
wishy-washy – невыразительный, бледный;
Повторы в поэзии
Поэма Блока «Двенадцать» насквозь пронизана повторами с первых же строчек. Возникает впечатление, будто сам слышишь разговорный, нервный, стаккатный язык на улицах Петрограда страшной зимой 1918 года. «Эх, эх, согреши, / Будет легче для души ; Свобода, свобода, / Эх, эх, без креста! / Тра-та-та; Ох ты, горе-горькое! / Скука-скучная, / Смертная!; Ой, вьюга, ой вьюга / Не видать совсем друг друга / За четыре за шага.
Слова-повторы рассыпаны в стихах Н. Гумилева. Но их звучание камерное, манерное :
Когда я кончу наконец Игру в cache-cache со смертью хмурой, То сделает меня Творец Персидскою миниатюрой.
И небо, точно бирюза, И принц, поднявший еле-еле Миндалевидные глаза На взлет девических качелей. . . (Персидская миниатюра)
Я выделил редупликаты cache-cache (игра в прятки – франц.) и еле-еле.
Вот повторы в других стихах Гумилева:
Дива дивные зрелись тогда, / Чуда чудные деялись сами (“Змей”) ;
День, когда ты узнала впервые,/ Что есть Индия, чудо чудес”.
Евгений Евтушенко любил повтор «чуть-чуть». С него начинается стих о женщинах.
Женщина всегда чуть-чуть, как море.
Море в чем-то женщина чуть-чуть.
Ходят волны где-нибудь в каморке,
спрятанные в худенькую грудь.
Язык слов и генетический язык
Можно заметить удивительное сходство в использовании повторов в обычных языках и в генетическом языке. Уже сам термин “редупликация” —один из основных в генетике. Он обозначает самовоспроизведение цепи молекулы ДНК, кодирующей код жизни. Повторы генов, как и в обычном языке, обычно служат для усиления их активности. Но второй редупликат может со временем мутировать и изменять свою структуру и функцию.
Нередки случаи, когда определенные удаленные друг от друга повторы оснований в линейной цепи ДНК сближаются друг с другом, создавая геометрический узор и образуя новую генетическую семантику. Аналогия с языковыми повторами в поэзии поможет прояснить ситуацию.
Вот известные строчки из поэмы Некрасова: мороз-воевода дозором / обходит владенья свои. Фонетическая красота первой фразы создается обратным, по типу палиндрома, повтором слова мороз (выделен жирным шрифтом). На рисунке показано, как этот фонетический повтор образует геометрический узор. Такого рода узоры часты по длине ДНК. Притягиваясь друг к другу, они создают узоры на основе линейной цепи ДНК. Эти узоры служат знаками генетической пунктуации, они опознаются особыми белками, регулируя активность участков ДНК и генов. Сопоставление и структурный анализ повторов и палиндромов в разных языках людей и в языке генетического кода - увлекательная область знания.
___________________________
*Вариант статьи со словарем повторов опубликован в журнале «Нева». 7/2011. Cтатья цитируется в Википедии (см. Редупликация в русском языке).
Комментарии
Комментарий к статье М.Д.Голубовского «Мороз воевода дозором»
В японском языке объем лексики, которая в Вашей статье названа «повторной» или «редупликационной» (востоковедческая традиция говорит о ней «ономатопоэтическая»), очень велик. Тому есть несколько причин, и одна из главных, на мой взгляд, это отсутствие необходимых обобщающих понятий и категорийных терминов, которые позволяли бы обозначать то или иное явление в общих чертах, без упора на конкретные признаки или особенности. Я имею в виду, например, такие слова, как «шум», «шелест», «шорох», «рычание», «мяуканье», «топот», «рокот», и им подобные (разумеется, речь не идёт здесь только о «звучащих» терминах – это я взял просто первые, пришедшие на ум). Нельзя сказать, чтобы их не было в лексике совсем, но это как раз тот самый случай, когда наличие «де-юре» и применение «де-факто» практически не совпадают друг с другом. Так, например, в русском языке «шум водопада» или «шум камнепада» - это разные шумы, и никакого дополнительного пояснения использование одинакового слова «шум» не требует – в японском же это будут просто разные термины, причем именно их выбор позволяет не называть собственно природное явление, ибо камень и вода «шумят» по-разному. Скажем, «поцу-поцу» - это накрапывает дождь, «горо-горо» - это грохочет гром, «бисё-бисё» - это промокание от воды сверху (попал под дождь), а «нурэ-нурэ» - то же самое, но снизу (ботинки промокли, или вспотел).
Подобная конкретизация понятий и явлений характерна для многих обществ, долгое время развивавшихся изолированно, и очень распространена среди многих народов Дальнего Востока. Скажем, здесь нет таких обобщающих слов как «брат» или «сестра» - тот и другая всегда будут либо старшими, либо младшими, «дядя» или «тётя» (при одинаковом произнесении – разное написание в зависимости от того, со стороны отца или матери), и так далее. Всё это имело место когда-то и в русском языке, исчезая по мере его развития, и сохранилось во многих югославянских языках – по причинам их локальной закрытости. Однако, следует быть очень осторожным при сравнении восточных языков с западными, и в том числе в области фонетики – отличий здесь куда больше, чем сходств, а кажущаяся внешняя схожесть нередко приводит к ошибочным выводам.
Петр Подалко, японовед, Токио
Добавить комментарий