Народные автомобили
Прежде чем перейти к рассказу, напомню историю взаимоотношений советского государства со своими автолюбителями. «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения» – крылатая фраза Остапа Бендера из романа Ильфа и Петрова «Золотой телёнок», звучала едкой насмешкой над сложившимися обстоятельствами. Для советских граждан личный автомобиль всегда оставался предметом роскоши.
Хотя машины были неважного качества и часто ломались, граждане о нем мечтали, копили деньги, годами томились в очередях, о собственных автомобилях даже писали песни. В конце 70-х годов Алла Пугачева пела: «Где-то за городом очень недорого папа купил автомобиль». Фразу – «очень недорого» оставим на совести автора песни.
Для того чтобы приобрести желанный транспорт, гражданам недостаточно было скопить довольно крупную сумму: необходимо было быть передовиком производства, заслуженным артистом, ученым или партийным деятелем. В СССР, несмотря на декларируемое равенство, часть граждан была равнее остальных. Вначале 50-х в одном из своих стихов советский классик С. Михалков писал:
В ЗИЛе-110, в машине зеленой,
Рядом с водителем — старый ученый.
В «Чайке» — седой генерал-лейтенант,
Рядом с шофером его адъютант.
В бежевой «Волге» — шахтер из Донбасса,
Знатный забойщик высокого класса.
В серой «Победе» — известный скрипач,
А в «Москвиче» едет врач.
Автолюбители, не попадавшие в разряд тех кто равнее, по выходным дням с утра пораньше спешили к автомагазину, чтобы отметиться в списках очередников, исчисляемых многими тысячами. Они платили свои кровные рубли добровольцу-общественнику, ведущему эти списки, а кто понахрапистей, совали ему и десятки, чтобы он продвинул их в начало списка. Заканчивалась эта бодяга, как и следовало ожидать, исчезновением прохвоста вместе с деньгами и списками. Работники правоохранительных служб проявляли повышенный интерес к лицам, приобретшим автомобили, далеко не каждый трудящийся и получавший зарплату мог скопить на это «средство передвижения».
Тем не менее, в середине 60-х годов, при тотальном дефиците всего необходимого, в стране росло количество не обеспеченных товарами денег и массовый автомобиль мог стать необходимой палочкой-выручалочкой – граждане охотно отдали бы за него свои накопления. Так появилась идея строительства небывалого по масштабам автомобильного завода. Инициатива исходила от самых высоких руководителей страны. Выбор пал на концерн ФИАТ – он предложил самые выгодные условия. Вскоре в СССР привезли несколько десятков автомобилей ФИАТ-124, которые пошли на всесторонние испытания. Партия широко осветило это событие в прессе, пообещала невысокую стоимость автомобилей и назвала их – народными.
Для каких-то загадочных целей один из этих автомобилей доставили в Ростовский автомотоклуб, на территории которого располагались: автошкола, гаражи, мастерские и секция мотоспорта. Прибывший Фиат уже находился в безнадёжно-измочаленном состоянии и намертво осел в мастерских, покинуть которые у него не было ни малейшего шанса. Толковые механики открестились от него сразу, справедливо полагая, что запчастей на этот хлам не предвидится. Отечественных автомобилей поступало мизерное количество, да и те до слесарей доходили редко, они исчезали прямо со склада, хотя не бесследно: в ближайшие выходные всплывали на стихийном авторынке.
По совокупности неблагоприятных обстоятельств под убитым Фиатом в смотровой яме оказался Тарас Варава, переведенный из водителей в слесари за пьянство. Угрюмый и неряшливый, в замасленном до зеркального блеска комбинезоне, от которого уже весело отражались солнечные зайчики, он о слесарном деле имел смутное представление, из всего многообразия слесарных инструментов предпочитал лом и кувалду, которую уважительно называл «кувалдометром». На его вечно небритом лице отражались все тяготы и излишества многолетнего беспробудного пьянства.
В день, о котором пойдёт речь, Тарас пребывал в особо мрачном настроении, и было отчего: зарплата слесаря его квалификации была хорошей, но маленькой: хватало ее от силы на несколько дней, и почти вся она расходовалась на выпивку. Когда был водителем, выручали шабашки, а теперь - сидеть в сырой яме под этим раскуроченным драндулетом буржуазного происхождения - было грустно и унизительно. Украсть бы чего, но и эта мечта казалась несбыточной: все, что можно было продать, сперли и без него, – вон, на той неделе свинтили из бухгалтерского сортира унитаз, и… с концами...
А в это время в мотосекцию, забрёл интеллигентного вида молодой человек. Как и положено интеллигенту, он был в костюме, при галстуке, в очках, а лацкан пиджака украшал блестящий значок с ленинским профилем. Хорошо поставленным тенорком, как на собрании, он заверещал: «Товарищи, партийное руководство нашего института «Раздолбайстройпроект» в виде поощрения как бессменного секретаря комитета «ВЛКСМ» поставило меня на очередь желающих приобрести будущую модель итальянского производства. Я выяснил, что ваша организация имеет такой автомобиль, и мне хотелось бы получить исчерпывающую информацию о его ходовых качествах и технических характеристиках».
Спортсмен по имени Юрий, большой специалист по приколам, привел свое лицо в состояние уважительной приветливости и охотно сообщил гостю: «Вы очень вовремя подошли! Как раз сейчас в боксе № 2 представитель итальянского завода сеньор Варавио обследует ходовую часть «Фиата», после длительной эксплуатации по нашим дорогам», и Юрий объяснил, как пройти к боксу, где находится иностранный специалист, которого легко узнать по блестящему кожаному комбинезону. И еще добавил, что сеньор неплохо понимает по-русски.
Вежливо поблагодарив, любознательный комсомольский вожак со счастливой улыбкой на лице, лёгкой трусцой поскакал к заветному боксу. С трудом отворив тяжелые ворота, он присел на корточки у смотровой ямы и членораздельно, чтобы понятно было иностранному гостю, произнес: «Уважаемый сеньор Варавио, извините, что я вас отвлекаю, но мне необходима ваша консультация на предмет …...».
Не успел он договорить тщательно заготовленную фразу, как в проеме между бампером Фиата и краем смотровой ямы возникла чумазая образина, украшенная щетиной недельной давности, и из ее рта, не полностью укомплектованного прокуренными зубами, посыпалась виртуозная брань, где самым пристойным словом было «козёл».
Незадачливый автолюбитель был уже далеко за воротами клуба, а до него все еще доносились хриплые вопли «сеньора», вложившего в них всю ярость неопохмелившегося слесаря низшего разряда.
Мы или они?
Мой дядька-еврей, участник ВОВ, после войны получил направление служить в Латвию. Там демобилизовался, женился, а когда Латвия вышла из СССР и туда начали возвращаться бежавшие от советской власти латыши, они стали требовать свою экспроприированную недвижимость. Так мой дядя с семьей оказался сперва на улице, а после в Германии. Там стали жить на иждивении немцев, получили 4─х комнатную квартиру и кучу льгот. Дядька любил рыбалку, много гулял, глазел на жирные витрины и хмурился. Вскоре он перестал выходить сначала из квартиры, а потом и из своей комнаты. Незадолго до смерти он буркнул дочке:
– Иногда думаю, грешным делом, кто же все-таки победил: мы или они?
Добавить комментарий