Неожиданно мне стали сниться сны. Вообще-то мне всю жизнь они снились. Неожиданность была в том, что последние три года их не было. Не сказать, что совсем – что-то иногда случалось, но даже снами их было трудно назвать. Больше всего они были похожи на киножурналы советских лет – те, что демонстрировали в кинотеатрах перед кинофильмам Кае-как склеенные обрывки каких-то неинтересных информаций, не говорящих ничего ни уму, ни сердцу. Или ещё хуже – какая-то мешанина из разрозненных кадров вообще без какого бы то ни было смысла.
Нет, сейчас мне стали сниться сны, которые лучше всего характеризовать литературно: сны – рассказы, сны – повести, сны – романы, да-да, романы, один такой я помню, хотя, разумеется, не целиком. Но чаще всего снились рассказы. Одни – их, конечно, было большинство - бесследно исчезали к утру, но другие… Эти снились, я даже могу подробно рассказать, как. Сначала рассказ снился, как кино, действие происходило, как на экране, причём от начала до конца. Затем он повторялся, однако, уже без визуального ряда – я просто повторял его полностью, не упуская ни одной детали. И, наконец, в третий раз я снова повторял его слово в слово – и это было всегда на той тонкой границе, что отделяла сон от яви. Проснувшись, я помнил его полностью, оставалось только записать. Естественно, такое случалось не часто. Нужно только добавить, что время действия такого рассказа было совершенно произвольным, иногда без всякой связи с действительностью.
***
Улица была почти пустынна, только один человек шёл по ней, явно не торопясь, и я рискнул к нему обратиться.
- Простите…
- Иуда, – вставил он.
- Простите, Иуда, не подскажете, где находится Синедрион, я здесь человек новый…
- Да вот он – не дал мне договорить Иуда, - метров двести, я как раз туда. – И показал на неказистое одноэтажное здание. Н-да, - сказал я, - я ожидал нечто величественное, всё же как будто парламент, парламентарии…
- Парламентарии! – хмыкнул Иуда, - двадцать старых болтунов, типичные пикейные жилеты. Век бы их не видел.
- Так и не ходите, - посоветовал я.
- Не могу, - вздохнул Иуда. Надо. Сказали «надо!», значит надо идти. Передать кое-что (через пятисекундную паузу, со вздохом) важное.
- Ну хоть заплатят? – поинтересовался я.
- Плевать я хотел на их деньги! – сказал Иуда и сплюнул. В нашей конторе я казначей, у меня этих денег… ящик уже не поднять. (Опять со вздохом) – а взять придётся. И махнув мне рукой, вошёл в двери здания.
Постояв пару минут перед входом, я обошёл здание справа и на дороге впереди, метрах в трёхстах, увидел какой-то парк.
- Что это за парк? – спросил я человека, который стоял на дороге, повидимости, о чём-то задумавшись
- А? - словно очнулся мужчина, чем-то неуловимо похожий на Иуду – Парк? – Это сад. Гефсиманский сад. Ничего интересного. Даже грибы не растут. Хотя на рынке их сейчас завались: и шампиньоны, и какие-то новые, коричневые, забыл, как называются. Но если их поджарить с картошечкой… Пальчики оближете. Ручаюсь. И забыв попрощаться, пошёл по направлению к саду. Однако, метров через десять обернулся и крикнул: А Иуду не встретили?
- Встретил,- сказал я, - он сейчас в Синедрионе. При мне вошёл.
- В Синедрионе, - повторил мужчина. - Очень хорошо. Значит, всё в порядке. Он двинулся вперёд, но через несколько минут начал словно бы таять и… исчез.
Тут я понял, что нахожусь на уже упоминавшейся мной границе сна и яви. Но не успел её перейти, как услышал голос, чётко и ясно произнёсший:
ВСПОМНИМ ЗАРОСЛИ МРАКА И МЕЧ, ПОРАЗИВШИЙ РАБА.
ГЕФСИМАНИЯ-МАТЬ, НАРЕЧЁННАЯ НАША СУДЬБА,
ТЫ ВЕРШИШЬСЯ ПОДНЕСЬ, ПРИЧАЩАЯ НАЧАЛУ НАЧАЛ.
А ПОКУДОВА НОЧЬ. И ПЕТУХ ЕЩЁ НЕ ПРОКРИЧАЛ.
31. 08. 2020
Добавить комментарий