Канал КУЛЬТУРА в пору коронавируса дал нам возможность посмотреть спектакли разных театров в их телеверсиях. О некоторых я писала. Мне было интересно посмотреть лучшее из театральных работ двух десятилетий. В основном это были традиционные спектакли по известным пьесам или хотя бы по известным авторам. Было несколько спектаклей, в которых драматический театр обращался к языку танца («Casting/Кастинг» в театре Моссовета и «Берег женщин» в Театре Вахтангова).
Vladimir_Zeldin_v_roli_Aldemaro_-_spektakl_Uchitel_tancev.jpg
Владимир Зельдин в роли Альдемаро – спектакль "Учитель танцев"
Что сказать? Многие ли помнят «Учителя танцев» Лопе де Вега с великолепным Владимиром Зельдиным в театре Советской Армии? Этот спектакль, увиденный мною в экранной версии 1952 года (реж. В. Канцель, Т. Лукашевич, хореограф В. Бурмейстер), поразил меня в детстве и божественной легкостью, с которой актеры произносили рифмованный текст (в превосходном переводе Щепкиной-Куперник), и великолепной постановкой и исполнением танцевальных номеров, служащих действию.
Сегодняшние спектакли, как кажется, ближе к мюзиклу, то есть упор в них делается на танцевальную часть. Хотя, нужно сказать, что в спектакле «Casting/Кастинг» (2012), поставленном Юрием Ереминым по собственной пьесе, написанной «на Аллу Сигалову», драматическая основа присутствует и балетмейстер Алла Сигалова проявляет в нем незаурядные актерские способности. Но воообще, если спектакль превращается в танцевальное шоу, возникает вопрос: а зачем вам актеры?
Alla_Sigalova.jpg
Алла Сигалова
Несколько спектаклей смотреть не стала – да простят меня их создатели. В них нет или почти нет слов, все построено на пантомиме, идущей под музыкально-звуковое сопровождение. Этакие сценки-инсталляции. Не знаю, как вам, а мне скучно это смотреть. Для меня драматический театр связан со словом.
Но все это замечания в сторону.
То, о чем я пишу сегодня, спектаклем в полном смысле не является. Это фильм. Фильм «Танец Дели», снятый в 2012 году по одноименной пьесе (2009). Снял его сам автор, известный, хотя и достаточно молодой драматург Иван Вырыпаев. Сегодня 45 лет – самая настоящая молодость. Я бы сказала, что это экспериментальный фильм. Фильм, выстроенный из логических конструкций. Как матрешка, он состоит из очень коротких частей-фильмов. Их семь. В них участвуют одни и те же герои, в разных конфигурациях.
Всего их пять (если не считать шестую - безмолвную уборщицу). Персонажи со словами - это она, он, ее мама, женщина - театральный критик и медицинская сестра. Все действие протекает на лавке у кафельной стены. Почти сразу выясняется, что это больница, вернее, больничный коридор. Фильм называется «Танец Дели».
Ivan_Vyrypaev.jpg
Иван Вырыпаев
Странное название, верно? В каком смысле «танец» и что это за Дели? Оказывается, что танец- это обыкновенный танец, придуманный ЕЮ и ею же исполняемый. Предмет ЕГО восторга, объект восхищения критикессы, источник ЕЕ радости – радости, преодолевающей боль. Боль? Откуда она взялась? Это боль метафизическая – от той бедности, нечистоты, хаоса, которые она увидела на базаре в индийской столице (вот откуда Дели!). И боль реальная – ибо, увидев все это, она ужаснулась и, схватив с жаровни горячую головню, прислонила ее к груди. После чего последовали месяцы страданий и их преодоления, а затем из всего этого родился прекрасный танец. Танец Дели.
Метафора развернута.
Это костяк сюжета. Он, как Дом, который построил Джек, обрастает подробностями. Если в английском шутливом стихотворении в неповторимом переводе Маршака, к дому - по одному в каждом куплете - добавляются те, кто его окружает, то в пьесе, а затем в фильме, в каждой из семи сцен (или фильмов) мы узнаем что-то принципиально новое о каком-то персонаже, и о восприятии им «танца Дели».
On_i_ona_Karolina_Grushka_i_Igor_Gordin.jpg
Он и она (Игорь Гордин и Каролина Грушка)
Трое из них (он, мать, критик) видели танец Дели в Киеве, где и познакомились друг с другом. Медсестра – услышала об этом танце от него. ЕГО зовут Андрей. Это, пожалуй, единственное имя, которое запоминается.
Конструкция чрезвычайно жесткая. Соблюдены все классические единства (места, времени, действия), действие не выходит за рамки одного дня, проходящего на фоне больничной кафельной стены. При этом реальное время за отсутствующим окном как-то движется, что сказывается на поведении и словах персонажей.
Еще о сюжете. В связи с таким необычным построением сразу припоминается нечто похожее - рассказ о том, чего не было, но что могло бы быть - как в «Докторе Фаустусе» Томаса Манна. Однако, в первую очередь, мне пришел в голову экспериментальный роман Натали Саррот «Золотые плоды» (1964), состоящий из реплик-отзывов на некий, на самом деле несуществующий роман. В фильме (пьесе) Вырыпаева сталкиваемся с чем-то подобным.
Mat_i_doch_Kseniya_Kutepova_i_Karolina_Grushka.jpg
Мать и дочь (Ксения Кутепова и Каролина Грушка)
Танец Дели – что это? Выдумка автора - некая метафора, позволяющая ему поставить проблему, а затем «проиграть» ее на разные голоса.
Так в чем же проблема? Как я ее поняла – это способность искусства рассказать о безобразном и отвратительном так, чтобы возвести его в перл создания. Ведь именно это делал «танец Дели».
Подобный подход, однако, чреват аморализмом.
Безобразна и страшна смерть. Но вот в первом фильме героиня (Каролина Грушка) узнает о смерти матери и... ничего не чувствует. А потом, уже в другом фильме, так же «бесчувственно» реагирует на смерть жены Андрей (Игорь Гордин). А затем ситуация переворачивается, и та же медсестра, принесшая весть о смерти (в нарушение правил - и потому просящая за информацию деньги), неожиданно сообщает, что «больная выздоровела». И видно, что радости это сообщение не приносит.
Еще одна повторяющаяся ситуация - безудержный хохот, соседствующий с вестью о смерти. Хохот по самому пустяшному поводу, распространяющийся как вирус – и вот уже смеются все – и медсестра (Инна Сухорецкая), и героиня, и ее мама (Ксения Кутепова), и критикесса (Арина Маракулина). Страшная болезнь рак желудка, которым больна мать героини, вызывает ассоциацию с речным раком. Ха-ха-ха, как смешно, как невозможно смешно. Все хохочут – не могут остановиться.
Teatralnyy_kritik_i_medsestra_Arina_Marakulina_i_Inna_Suhoreckaya.jpg
Театральный критик и медсестра (Арина Маракулина и Инна Сухорецкая)
Героиня любит Андрея, но он женат. Может ли героиня быть счастлива в этой ситуации? Нет, говорит ее мать, не может быть счастья за счет других. Жители Дели несчастны, но танец о них приносит героине счастье. Разве это правильно?
Своеобразной проверкой на истинность становится в пьесе Освенцим. Где, как ни в Освенциме, сосредоточились все несчастья, страхи и мерзости человечества! Андрей считает, что ничего нельзя запрещать, все должно БЫТЬ. – А Освенцим? – спрашивает его глупенькая и корыстная медсестра первое, что приходит ей в голову.
Когда-то у Достоевского мерилом правильного устройства мира, гармонии Вселенной была слезинка ребенка. Если в основании этой гармонии лежала хотя бы одна слезинка невинного существа, герой Достоевского «божьего мира» не принимал.
Новое время поставило вместо «слезинки ребенка» Освенцим. Можно ли принять мир, когда были лагеря уничтожения, с их крематориями и душегубками? С бесчисленными убитыми еврейскими детьми? Можно или нет?
Стоит ли вообще» искать виноватых»? Критикесса считает, что пора эти поиски прекратить. Так ли?
Похоже, герои пьесы могут говорить и ставить вопросы до бесконечности. Обсуждать ситуацию, поворачивать ее то так, то эдак. Думаю, все зрители согласятся с восклицанием Андрея: «Сколько слов!» Андрей продолжает: «Вот в чем истинное преимущество танца! В начале было молчание. И молчание было у Бога. И молчание было Бог». Его реплики – парафраз Евангелия от Иоанна. Но у Иоанна «В начале было Слово». Слово в библейском контексте - животворящее начало, нечто порождающее жизнь.
В концепции же Андрея – Молчание, которое заменяет Слово, не символизирует ли Смерть?
Есть ответ? Нет ответа.
Какая смерть? – спросит меня читатель. Ведь в фильме двое объявленных умершими неожиданно воскресают. Но и здесь нас поджидает подвох. В конце пьесы мы узнаем о смерти критикессы, женщины, которую никто не любит и с которой никто не связан. Жил – жил человек – и умер, и никто даже не может вспомнить, кто эта умершая...
Фильм завершается песней, которую бодро исполняет композитор Андрей Самсонов. Пожалуй, это лучшая из возможных концовок, ибо выйти из логических тупиков другими путями невозможно.
Было ли мне скучно при просмотре фильма? Нет. Я следила за парадоксальными поворотами сюжета, за логикой персонажей. В пьесе, гда все поверено алгеброй, трудно рассчитывать на эмоции зрителей. (А эмоции для меня – главное, что должен вызывать театр). Это какой-то другой способ воздействия. Хочется ли мне повторения? Хотела бы я видеть что-то в этом роде и впредь? ... Не знаю. Зависит от того, как это будет сделано.
В данном случае, на мой взгляд, сделано хорошо (режиссер - сам Иван Вырыпаев). Прекрасно подобраны актеры. И даже скудный сценический ряд не тормозит восприятия, наоборот, мы становимся внимательнее к мелочам интерьера, который неуловимо меняется...
Не знаю, смогла ли я вас заинтересовать. Во всяком случае, это необычно. Посмотрите!
***
