В нашем парке 

В НАШЕМ ПАРКЕ  

Недавно наш муниципалитет решил создать небольшой парк для местной публики, чтобы там можно было хорошо погулять и развлечься на досуге. Для этой цели отвоевали кусок леса между проезжей дорогой и озером, вырубили, где надо, деревья, где надо – оставили, создав тенистые аллеи. Парк строили долго, но когда открыли, все ахнули от изумленья: стадион, теннисные и баскетбольные площадки, очаровательный, огороженный сетчатым забором участок для малышни с горками, домиками, качелями, каруселями, песочницами и кучей маленьких самокатов, автомобильчиков, трехколесных велосипедов, кукольных колясок и других замечательных вещей, так что детишек можно приводить сюда даже без совочков и формочек для песочницы. Здесь есть даже фонтан, который дети могут сами включать и под которым они с веселым визгом промокают от макушки до пяток. Обувь, правда, предусмотрительные родители с них снимают. Надпись на двух калитках – входной и на выходе – предупреждает, что сюда запрещен вход с собаками и велосипедистам.

Примерно в центре парка насыпали огромный холм, на который по серпантину по асфальтовой дорожке можно добраться до большой круглой площадки со скамейками, а молодым и спортивным - проскакать напрямую по каменным тумбочкам. По бокам серпантинной дорожки – кусты, деревья и цветы летом. Зимой все дорожки парка, включая подъем на холм, тщательно очищаются немедленно после снегопада. Вот такой нам сделали наши власти подарок, и местный народ (и не очень местный) уже не ищет никакого другого гуляльного места.

А я не только люблю бродить по парку каждый день хотя бы по часу (вычитала в Интернете, что ноги – наше второе сердце и ходьба увеличивает срок жизни: день не походил - укоротил жизнь), я использую каждую возможность с кем-то поговорить, узнать о чьей-то судьбе, подсмотреть любопытные картинки вокруг – поведение людей и собак, отношение к детям и способы воспитания. Все это может послужить сюжетом для моих рассказов, да и просто журналистская привычка впитывать чужие исповеди.

НАДЯ

Поведение людей, детей и собак всегда интересно, разговоры, чаще всего, не очень: американцы любят поговорить о погоде, отвесить комплименты моему слабенькому английскому и сказать, что русский акцент необыкновенно красив, в лучшем случае пожаловаться на хирурга, который плохо сделал операцию, в результате – вот, стала инвалидом. И спрашивает совета: судить ли хирурга.

Русскоязычные пенсионеры любят похвастаться внуками, показывают фотки на селфоне и расхваливают благословенную Америку, обеспечившую им сытую старость. Среди таких захватил меня рассказ круглолицей простушки – и внешне, и интеллектуально – Нади. Познакомились мы давно, как только парк открылся, но разоткровенничалась она далеко не сразу, а попривыкнув к моему ежедневному участию: что нового, здорова ли, как дела у детей. Обычно я видела ее расслабленно сидящей на одной и той же скамейке в одно и то же время. Говорить с ней о таких вещах, как литература, искусство было бесполезно: чтением она занималась только в пределах школьной программы по седьмой класс, после чего ушла учиться в ПТУ на повара, в музеях не бывала никогда – ни в России, ни в США, куда приехала тридцать лет назад с мужем и уже взрослыми двумя детьми, английский ни она, ни муж учить даже не пытались, небольшую пенсию заработали, устроившись в агентство по уборке. Они и сейчас немного подрабатывают, муж – уборкой, она готовит обеды пожилой американке неподалеку и, закончив, отдыхает в парке до времени, когда возвращался муж. Я обратила внимание на нее в первый раз, когда она посмотрела на меня, проходящую мимо ее скамейки, до этого глаза ее были обычно закрыты, видать, дремала. Глаза ее поразили, и даже не столько редким светлым-пресветлым голубым цветон радужки, а еще тем, что вызывали впечатление заполненных неспокойной прозрачной, готовой вот-вот пролиться влагой. И излучали свет. Наградил же Господь таким чудом такую заурядную внешность! При этом она приветливо ответила на мое «добрый день» и на мой участливый вопрос «у Вас все в порядке?» улыбнулась и с охотой разговорилась о разных пустяках. 

То, что она рассказала мне о давней истории, когда она была уже замужем и родила двоих детей, было удивительным не только для меня, но и для нее самой.

Однажды, зкончив работу, усталая Надежда вышла на вечернюю улицу, предвкушая теплую квартиру, ужин, приготовленный мужем (работали в разные смены, тот, кто пас детей, готовил и ужин). Навстречу шел невысокий плотный мужичок. Проходя мимо Нади, взглянул в лицо, остановился и, пропустив, развернулся и пошел следом, держась на расстоянии пяти метров. Сначала она не обратила на него внимания: ну, забыл что-то человек, возвращается. Но улицы ближе к ночи пустеют, а мужик следует за ней, все на том же расстоянии, никуда не сворачивая. Стало страшновато: что ему надо? Грабить нечего: с ней сумки даже нет, одежка незавидная. Прибавила ходу, тот не отстает и не приближается. Домой прибежала, Сереже рассказала. Выглянули в окно – стоит, не уходит. Занялись своими делами, кода он ушел, так и не определили. С тех пор каждый раз, когда Надежда работала во вторую смену, мужчина поджидал ее выхода и снова так же провожал до дома. Она попривыкла к чудаку и перестала бояться. Наконец он осмелился догнать ее и заговорить.

- Не бойтесь меня, я не смогу вас обидеть. Только поговорить, мне большего не надо, я хочу вас слышать, я хочу вам сказать, что я люблю вас, люблю, как никого никогда не любил...

- Побойтесь бога! Я замужем, у меня двое детей, живем мы душа в душу, вам надеяться не на что, нарветесь только на кулаки мужа, он особенно вникать в любовь вашу не станет.

- Прибьет, так прибьет. А я ничего не могу поделать. Мне бы только видеть вас и слышать, а по ночам мечтать... Я, знаете ли, в жизни стихов не писал, а сейчас сочиняю. Можно, я вам их записывать на бумагу буду? А вы их храните. Когда меня уже не будет рядом, прочтете, вспомните, может, погрустите, а я на том свете радоваться буду.

И приносил. И Надюша их сохранила и даже в Америку привезла, хоть ничего в них ни она, ни Серега не поняли.

А как-то этот ненормальный Константин принес ей подарок – золотую брошь. Сначала Надя руками аж замахала: «Не возьму ни за что!». Но вовремя вспомнила: у Сереги день рожденья на носу, да не просто, а юбилей. Рубашку бы ему невредно подарить, да хлопковую, да модную, а цены-то кусачие. Ладно, решила, согрешу, господь простит. И понесла брошь в скупку. Ей дали неожиданно большую сумму, видать, очень дорогая была вещица, скупщик обычно давал крохи от стоимости. Осталось после покупки самой дорогой рубашки еще столько, что хватило накрыть стол для родни и друзей самыми изощренными закусками из ресторана для богатеньких. Даже таинственных креветок удалось всем попробовать. 

- Чем же все это закончилось? - полюбопытствовала я.

- А ничем. Уехали мы в Америку, а что с ним стало, понятия не имею. Может, выкинул из головы эту ересь, может женился, может, помер. И чегой-то он вдруг влюбился, малахольный?

А я вот знаю. После того, как прочитала его стихи. Приведу всего одно, его хватит, потому что все остальные о том же, хоть и другими словами.

Не удержать. Не приказать,

Заглядывая властно меж ресниц,

Откуда чисто, строго и серьезно

Глядит весь мир, как отраженный в капле.

Губами бы прильнуть и пить, и пить,

Страдая, задыхаясь, умирая.

Стремительный, живительный поток,

Ты смоешь накипь? Путь очистить в силах

Для воздуха, для света и для слез,

Омоющих иссохшуюся душу?

Ты – жизнь, и ты – палач. Я погибаю

В лучах твоих, несущих исцеленье...

СОБАКИ 

За собаками тоже очень интересно наблюдать. Они такие разные, не только по размеру, масти, породе, но и по привычкам и поведению. Одни признают только хозяев, на остальных – и людей, и других собак - смотрят с подозрением как на потенциальных обидчиков их кумира, другие, даже той же породы, общительны и ласковы со всеми, охотно дают себя погладить, задержатся на десяток секунд, потом бросаются вдогонку хозяину, третьи не обращают внимания ни на кого, занимаются только своими удовольствиями: таскать в зубах длиннющую палку, заставляя шарахаться в сторону прохожих, требовать от хозяина, чтобы тот без конца швырял мячик, нестись за ним, возвращать и опять ждать броска, четвертые озабочены знакомством с новыми друзьями. Несколько раз видела, как девушка устраивалась полежать с книгой на траве, а большой удобной подушкой под головой неподвижно лежала на боку огромная черная псина, и – ни малейшего движения по часу! Мне было жалко смиренного пса, но он, кажется, млел от счастья.

 А я млела от счастья, предоставленного мне (за что только, так и не поняла) прекрасной, пушистой, серой голубоглазой хаски. Сидела как-то на скамейке, мимо шла женщина с этой красавицей, которая посмотрела на меня и вдруг подошла и уткнулась носом, лбом в мои колени и замерла. Я стала оглаживать ее затылок, уши, она поворачивала голову, подставляла один бок, другой, обнимала мои плечи и позволяла обцеловывать всю... не хочется говорить «морду»... все лицо.

Хозяйка смотрела с изумлением, выждав две-три минуты, позвала, но хаски не обратила на ее команду никакого внимания, пока я, сконфузясь, в конце концов не стала ее уговаривать: «Иди, дорогая, мама нервничает». С тех пор хозяйка «моей» хаски, завидя меня, пыталась каждый раз свернуть в сторону, но хаски тоже меня видела и кидалась пообниматься. Хозйке ничего не осталось другого, как познакомиться со мной и сделать вид, что подружилась. Сказала, что такое с ее питомицей случилось впервые.

СПЕКТАКЛЬ 

Каждый раз, когда я оказываюсь в парке, в определенное время я спешу на самую дальнюю малопосещаемую аллею, чтобы не опоздать на замечательный спектакль двух актеров. Я ни с кем не делюсь информацией, боясь спугнуть исполнителей. Этот спектакль я уже изучила до самых мелочей, они повторяются со стопроцентной точностью, но каждый раз я и жду: не будет ли другой развязки? Помнится старый анекдот о пацане, без конца бегающем на показ фильма о Чапаеве. Когда его спросили, почему он все время готов смотреть фильм, изученный до микроскопических подробностей, он ответил, что каждый раз надеется, что Чапаев выплывет. Я чувствую себя немножко этим пацаном, с той разницей, что и с одним и тем же финалом смотреть этот спектакль – несказанное удовольствие.

Я прихожу минут за пять до «поднятия занавеса», усаживаюсь на скамейку недалеко от высаженного при создании парка дерева. Оно не очень еще высокое, но довольно густое. Одна из участниц представления уже здесь, это большая черная ворона. Она неподвижно сидит наверху и смотрит в сторону кустов, отделяющих парк от жилых частных домиков по соседству. Вот куст зашевелился: неслышимый звонок оповещает о начале спектакля. Ворона оживляется, громко кричит «карр!» , распахивает крылья и, стремительно слетев с верхушки, призем..., нет, приветвляется на самом нижнем этаже около ствола и замирает. А по дорожке, издавая грозное «мяву!», к дереву несется взъерошенное рыжее существо с явным намерением задать трепку наглой особе, наглой потому, что хорошо знает, что будет дальше. А дальше развивается следующее действо. Кот, подпрыгнув как можно выше, вцепляется в кору ствола и подтягивается к нижней ветке. Ворона спокойно наблюдает, негромко подбадривая спортсмена коротенькими «кар-кар-кар» (я перевожу это с вороньего как «давай, друг, давай»), а когда до нее остается рукой, то есть лапой, подать, пятится от ствола по ветке и опять ждет, пока Рыжий тащит свои килограммы к ней, извиваясь и перебирая передними лапами. Допятясь до конца ветки, ворона вспархивает и пересаживается на следующий этаж опять-таки около ствола. Рыжий продолжает эквилибристику в обратном направлении. В конце концов место действия оказывается на такой тонкой ветке, что при очередном отталкивании вороны от ее конца, ветка резко уходит вниз и котяра шлепается на землю. Несколько секунд ошалело крутит головой, выискивая партнершу, а та уже, как ни в чем не бывало, сидит на нижней ветке у ствола, предлагая все начать с начала. И начинается второй акт пьесы: Рыжий отходит, разбег, взлет, ползки по коре и т. д. Представление длится минут двадцать, заканчивает, как и начинает, ворона, решает, очевидно, что на сегодня достаточно, есть ведь и другие заботы. Рыжий долго провожает ее глазами, он-то рад бы продолжить: что дома его ждет? Побегать не с кем, хозяева хотят только, чтобы посидел-помурчал на коленях, ну и покормят, конечно, а дальше – спать и спать. Если б не друг-враг ворона, жить было бы совсем скучно. Кот уходит домой с поднятым трубой хвостом, что, как я понимаю, означает хорошее настроение.

Я тоже ухожу из театра и, если бы имела хвост, держала бы его в такой же позиции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Какое же это счастье, что нам подарили этот парк! Не будь его, я не познакомилась бы с шестилетней Кэрен, иногда бывающей на детской площадке, когда я прохожу ее краем. Кто научил девчушку - похоже, не мама, которая сидит в стороне, увлеченная чтением книжки и не смотрит, что делает дочка, – бросать свои кубики, соскакивать с качелей, подбегать ко мне, здороваться, открывать входную калитку, потом бежать к выходной, чтобы открыть и ее, закрыть за мной и еще долго махать мне вслед ручкой и кричать «bye!”, пока меня видит? 

А удивительная, изредка залетающая к нам птичка, которую я не могу видеть - слишком высоко кружит она над деревьями, - зато, пока не улетит, очень хорошо слышу, как сверху несется совершенно человеческим, причем на русском языке, в нептичьем регистре меццо-сопрано предельно точно убедительный совет-приказ: «врите, врите, врите, ври...»! Если бы услышал ее никогда не лгущий человек, наверное, поддался б ее уговорам, хотя вряд ли такой абсолютный правдолюбец найдется. Я считаю себя вполне честным человеком, но вру всю жизнь: в младенчестве – за невозможностью объяснить родителям необъяснимое: почему порвано платье (ну, лазила с ребятами в разрушенный, но еще не снесенный дом, там было, за что зацепиться), откуда синяки (подралась с теми же дружками), почему все лицо в саже (как же интересно залезть всей компашкой в куски разрезанной огромной трубы, чтобы послушать эхо нашего «ау»!), позже – ложь во спасение себя или кого-то еще, а некоторым положено врать по статусу: лицедеям, разведчикам, дипломатам, президентам... Я не поверила бы, что бывают такие птички, расскажи мне кто-нибудь о таком феномене, если б не слышала ее, и не раз, собственными ушами.

Я никогда не узнала бы дивную любовную историю простушки Нади.

Не была бы обласкана хаски Джесси.

И я никогда не увидела бы невероятного представления двух профи-артистов в театре на дальней малопосещаемой аллее.