Возглас «Я не убивал» неожиданно напомнил мне крик «Не виновата я!» Катюши Масловой в исполнении Тамары Семиной!» Двухсерийный фильм по роману Льва Толстого «Воскресение» Евгения Габриловича и Михаила Швейцера (1960-1961), увиденный мною в детстве, запомнился не только криком несчастной женщины, несправедливо осужденной судом присяжных, но в нем, этом крике, прозвучавшем после прочтения неправого приговора, было, как кажется, смысловое зерно картины.
Все прочее вырастало из этого зерна. Скажу, что, по моим ощущениям, и четыре серии минисериала «Переходный возраст!» на Netflix также вырастают из возгласа малолетнего героя «я не убивал». Кстати, английское название картины Adoleshence имеет более точный перевод – не «переходный», а «подростковый возраст». Иначе – «отрочество», хотя это прекрасное русское слово сегодня, похоже, вышло из употребления.
1243789.jpg
Сорокапятилетний англо-американский режиссер Фил Барантини снял фильм о подростках, в центре которого расследование убийства тринадцатилетним Джеми одноклассницы Кэти. Убил ножом, нанеся множество ран и оставив жертву на месте преступления. Картина вызвала ураган эмоций, породила массу рецензий и интерпретаций.
Мне захотелось принять участие в обсуждении фильма не потому, что он возбудил не шуточный интерес в разных кругах многонационального мира, просто картина меня захватила, к тому же в ней затрагивались всегда волновавшие меня темы - детской души, воздействия на нее школы и родителей... С этих тем я начинала. Были они тогда, в 1980-х, в Советской стране крамольными. Мои первые «школьные повести», отклоненные «толстыми» российскими журналами, больше чем через 20 лет были напечатаны в американской периодике, а затем, с добавлением повести на сходную тему, написанной в Америке, включены в книгу «Афинская школа» (Алетейя, С-П, 2017).
Но от воспоминаний перейду к картине Фила Барантини. Первая серия, пожалуй, самая сильная из четырех (каждая длится в пределах часа). В ней завязка - вооруженная полиция занимает дом подозреваемого в убийстве Джеми (Оуэн Купер), жестко кладет обитателей на пол (это родители мальчика и его старшая сестра Лиза), устраивает обыск в комнате подростка – и забирает его с собой. Отец Джеми, сантехник Миллер (Стивен Грэм, он же и один из авторов сценария), по просьбе сына, едет с ними. В двух начальных сериях на первом плане следователь-детектив Люк Баскомб, афроамериканец, по виду и поведению которого понимаешь: высокий профессионал, не растерявший человеческих качеств. Великолепная роль Эшли Уолтерса.
366069171406.jpg
Сразу скажу: первая серия по напряженности и сгущенности действия, по изображению четких и быстрых процедур, проводимых с задержанным, по сценам работы полицейских, показанной изнутри, а также по наличию черного детектива в паре с белой женщиной-сержантом, больше походила на американский фильм, чем на английский. Однако в биографии режиссера, уроженца Ливерпуля, прямых следов соприкосновения с Америкой и Голливудом, кроме краткого пребывания в отрочестве на Манхеттенской студии, я не обнаружила.
Два главных кадра. Отец с сыном наедине в тюремной камере; на просьбу отца честно сказать, убивал или нет, сын, глядя отцу в глаза, отвечает: нет, не убивал.
И второй кадр: Люк показывает отцу запись с камеры слежения. Мы видим, как Джеми идет за девочкой, подходит к ней, они о чем-то говорят, после чего завязывается драка и он несколько раз бьет ее ножом.
В сущности запись дает ясный ответ: Джеми – убийца. Зачем же нужны еще три серии, если главный вопрос обычного детектива решен? Но в том-то и дело, что перед нами не детектив, жанр картины обозначен создателями как драма и триллер, но я бы назвала его психолого-педагогическое расследование.
volga.jpg
И снова задумываюсь. И снова «русские» ассоциации. Есть еще одно - очень известное- произведение, где убийство (кстати, похожим способом, не ножом, но топором) и тот, кто его совершил, обозначены сразу. Ну конечно же, это «Преступление и наказание» Достоевского. Все последующее течение романа нужно автору для того, чтобы показать, как Раскольников приходит к осознанию совершенного убийства и к необходимости раскаяния и искупления.
Не знаю, были ли у авторов картины те же ассоциации, но полагаю, что и сценаристы, и режиссер «Переходного возраста» целенаправленно ведут нас к этой же точке: в финале Джеми соединяется с отцом по телефону и признается: я убил.
Но скажу о содержании трех последующих серий, которые помогают нам понять, что взрастило преступление и не давало в нем сознаться.
Итак, вторая серия. В ней детектив-инспектор Люк вместе с помощницей сержантом Мишей посещают школу, где учились тринадцатилетний Джеми и его ровесница Кэти. В этом же классе учится сын Люка, тихий парень, которого, не случись происшествия, отец, поглощенный своей работой, едва ли проведал.
Школа. Длинное кирпичное здание непонятной конфигурации, внутри бесконечные коридоры и переходы. Без проводницы (а для полицейских таковой стала свободная от уроков учительница младших классов) не разберешься. Только что в первой серии мы видели изнутри здание тюрьмы, с его коридорами, переходами, комнатушками без окон. Как однако похожи школы во всех странах – и в России, и в Америке и, стало быть, в Англии, и как они в своем большинстве напоминают тюрьмы и формой, и содержанием. Вспоминается, что бостонская High School сына, чей рейтинг был достаточно высок, помещалась в бывшем здании тюрьмы, где камеры-классы не имели окон...
images_2.jpg
Люк приходит в класс Джеми во время первого урока. Учителя в классе нет. Он опаздывает. Он новенький. И когда, наконец, является, видно, что он «вне ситуации», что контакта с ребятами у него нет, и ему хочется, чтобы полицейские скорее от него отстали.- Что вы преподаете?- спрашивает Люк. – Историю.
И тут нельзя не вспомнить, что на вопрос следователя о любимом предмете Джеми ответил: «История». Увы, любовь эта не школой и не учителем привита... А кем или чем? Понятно, что не родителями, людьми невысокого достатка и образования, а, скорей всего, как и многое в наше время, интернетом... Люк видит в школе двух подростков, приятелей Джеми, они молчат о происшедшем и один при попытке с ним поговорить – просто кидается прочь, инспектор его настигает, но парнишка может признаться только в одном: нож принадлежал ему.
Школа показана бегло, но очень точно, с неразберихой, с окриками учителей, с ответными бранными репликами учеников, со случайной сиреной, заставившей школьников под водительством учителей неровным строем покинуть здание... Как все похоже однако... Похож даже запах – сержант Миша говорит, что в школе «плохо пахнет». Чем? Капустой и «спермой».
Школа обычная, явно не для привелигерованных. О своем отце-сантехнике Джеми говорит, что он «чистит туалеты». Женщине-психологу, о которой речь впереди, сделавшей для него сэндвич с сыром и «незапланированным» маринованным огурцом, он говорит: вы богачка.
В фильме присутствует, хотя и не слишком выделенный, мотив «социального расслоения». Одноклассники Джеми - дети отнюдь не аристократов, в классе несколько афроамериканцев, черная девочка называет себя лучшей подругой Кэти и явно переживает из-за ее убийства... В ярости она накидывается на приятеля Джеми, владельца ножа, валит его с ног, избивает. Мальчишки издеваются над парнем, «побитым девчонкой». Еще один штрих к «портрету» школы, где все это происходит. Эти мальчики и девочки в том возрасте, который называют «переходным», «пубертатным», у мальчиков в это время вырабатывается половой гормон тестостерон, у девочек – эстроген, и это не может не влиять на их поведение.
Подробнее о психо-физиологических мотивах преступления говорится в третьей серии, показывающей, как через 7 месяцев после случившегося в камеру к Джеми приходит психолог (Эрин Доэрти). Молодая миловидная женщина со строгим лицом-маской, на котором отсутствует какое-либо выражение. Приходит уже в пятый раз, и в конце этого разговора с «обвиняемым», объявляет, что больше не придет, чем вызывает у Джеми очередной приступ ярости (о других я еще скажу). Узнала ли она что-то для расследования? И что собиралась узнать?
Меня как зрителя больше всего волновал вопрос, осознавал ли подросток, что совершил ужасное преступление, убийство человека, девочки, что прервал чью-то живую жизнь... Похоже, что нет, не осознавал, даже поначалу не вполне понял, что это ОН убил...
A_103_Unit_00372_RT3_1742285873.jpg
Итак, психолог задает свои вопросы, на которые Джеми отвечает не сразу, понимая, что его могут «подловить». Много вопросов об отце, к которому парень явно сильно привязан. Отец хочет воспитать сына похожим на себя. Водит на футбол, пытается приохотить к спорту. Но ни футбол, ни спорт Джеми не привлекают, и парень видит, что отец стыдится физической слабости сына. Отец, по его словам, «нормальный», правда, бывает «злой» - и тогда может снести сарай.
Вспышку ярости у отца мы увидим в последней серии, когда покажется – еще минута, и он оторвет голову сорванцу, грубо его назвавшему. Похожие вспышки можно наблюдать и у сына. Превосходно играет 15-летний Оуэн Купер, передающий нервность мальчика с помощью почесываний, подергиваний лица. Когда вопросы бесстрастного психолога доводят его героя до кипения, он переходит на истеричный крик и ругань... А вопросы... они зачастую затрагивают интимную сферу – и парень удивляется (вместе со мной, зрителем): разве можно об этом спрашивать?
Пропустим чересчур «прямые вопросы», и остановимся на одном понятии, которое выявил допрос психолога, - «инцел». Так называют подростков – «недобровольных девственников». Эта кличка обидна, инцелы в своей группе подвергаются насмешкам и издевательствам. В наше время такое поведение группы по отношению к выделенным ее членам называют «буллингом». Джеми вел переписку в интернете с «мизогенистами», ненавистниками женщин. Добавим и эту составляющую к сумме причин, вызвавших убийство...
Что ж, у психолога есть улов. Другое дело, что пациента она не только не успокоила, а растормошила, вызвала у него многократную истерику и даже там, где могла бы оспорить и смягчить его высказывание о себе («я урод»), никак на него не отреагировала. Понятно: задача судебного психолога выяснить для суда психическое состояние пациента, а не привести его душу к миру и гармонии. Но осадок от этого разговора остается...
Adolescence_UK_n_S1_E4_00_12_51_19_1742285864.jpg
Последняя серия - о родителях и сестре Джеми, которым нужно привыкнуть к мысли, что сын и брат совершил убийство. Кто в этом виноват? Родители? Но они все делали ради сына. И действительно, ребенок жил в полной семье, если не слишком обеспеченной, то и не бедной. Имел свою комнату, компьютер... Они учили его только хорошему. Что они сделали не так? Как верно здесь подмечено терзающее нас, родителей, чувство вины за все то нехорошее, что совершают наши дети...
Фильм кончается рыданиями отца в комнате Джеми. Лично мне эта сцена показалась излишне затянутой, хотя не могу не признать, что Стивен Грэм создал сильный и запоминающийся образ простого трудяги, с чуткой и ранимой душой. Не зря именно ему мальчик признается в том, в чем не хотел признаться никому, даже самому себе: я убил.
Редко в последнее время видела кино такого эмоционального воздействия. Обращает на себя внимание, что каждая серия картины снята непрерывно одной камерой. Мне это напомнило театральный жанр зум-спектакля, который наша маленькая труппа при русско-американском журнале ЧАЙКА начала осваивать в период ковида, а теперь продолжает развивать и совершенствовать. И там, и там требуются многочисленные репетиции для достижения слаженности и четкости эпизода. Так что к призыву смотреть фильм «Переходный возраст» в порядке саморекламы присоединяю другой: приходите и к нам - на наши зум-спектакли!
