Везет русским студентам с профессорами! Как только появится на горизонте некто выдающийся, не похожий на прочих, отмеченный печатью Бога, сразу его под белы руки - и быстренько выдворяют за границу, способы могут быть разные: или те, кто нами правит, выставляют ультиматум насчет 24 часов, или сам горемыка, помаявшись в поисках работенки, уезжает куда-нибудь, где его способности могут найти применение.
Выдворенный за рубеж блистательный Ефим Эткинд читал лекции в Сорбонне, вынужденный эмигрировать будущий нобелевский лауреат Иосиф Бродский - был профессором в шести американских и британских университетах, а родоначальник семиотики, великолепный филолог-пушкинист Юрий Лотман, получив от ворот поворот в родном питерском университете, переехал в тогда еще советский город Тарту, где и создал всемирно известную научную школу. Согласитесь, власть в этих случаях действовала снайперски, прицельно била не по воробьям - по птицам с синим опереньем. Она лишила всех нас возможности учиться у лучших в мире преподавателей.
28 февраля на канале КУЛЬТУРА прошел фильм «Пространство Юрия Лотмана» (реж. Генрих Зданевич, 2012), приуроченный к 95-му дню рожденья знаменитого филолога, родившегося в Ленинграде 28 февраля 1922 года. Было мне удивительно, что Лотман, которого я числила в древних и даже «бессмертных», принадлежал к поколению моих родителей, к тому самому поколению, которое почти полностью полегло в войну.
Восемнадцатилетний Юра Лотман, за спиной которого была легендарная школа Петришуле и около двух лет учебы в Ленинградском университете, в 1940-м был призван в армию и вернулся – уже с фронта - в 1946-м. Был артиллерийским связистом, заработал два ордена «Красной звезды» и «Великой Отечественной войны» и две медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» - и это при том, что евреев, как известно, старались не награждать.
Один из друзей Юрия Михайловича рассказывает, что часть, где служил Юрий, попала в окружение и их партработник закопал свой партбилет. Именно ему в 1943 году связист Лотман подал заявление о приеме в партию. Казалось бы, фронтовик, член партии, орденоносец, ученый, проявляющий неординарные способности... Но нет, в alma mater места для него не нашлось – ни в аспирантуре, ни на кафедре. Кстати сказать, в Википедии этот деликатный момент обойден, словно бы Лотман сразу уехал в Тарту за профессорством. Хорошо, что в фильме звучит этот мотив «закрытых дверей».
Когда Юрий Лотман поступил в Ленинградский университет, там преподавали корифеи филологии, но уже перед войной стал он свидетелем «чисток» профессорского состава, а после войны в университете, как и по всей стране, разгорался шабаш борьбы с «космополитизмом», иначе говоря с профессорами-евреями. Началась травля Бориса Эйхенбаума и других «неарийцев».
В добром старом Дерпте антисемитская кампания и прочие партийно-правительственные инициативы не принимали таких чудовищных масштабов, хотя даже и там случались гэбешные налеты. Так, в 1970 –м у ученого был проведен обыск «в связи с делом Натальи Горбаневской». Как рассказывают, перетряхнув рукописи и книги, гэбэшники ничего не нашли, пропустив ненароком «Архипелаг Гулаг», лежавший на самом верху горы рукописей, куда они не добрались. У присутствовавших при обыске было впечатление, «что им (гэбэшникам) самим было стыдно». Удивительно, в Эстонии даже этот сорт людей имел стыд. Было ли стыдно тем, кто совсем недавно в Москве одиннадцать часов обыскивал квартиру правозащитницы Зои Световой? Сомневаюсь.
Что до самого Юрия Михайловича, то меня поразило одно место в его лекции, показанной в фильме.
Рассказывая студентам о Пушкине и декабристах, профессор как-то неожиданно сформулировал свое кредо: «Не нужно думать, что жизнь дороже всего, есть вещи гораздо хуже смерти – оскорбление». Боже мой, - подумала я, - Юрий Лотман - совершеннейший двойник Пушкина и его друзей, не терпящих оскорблений, «честь имеющих». Ведь Пушкин, оскорбленный возведенной на него клеветой и не имея возможности на нее ответить, несколько лет, как его герой Сильвио из рассказа «Выстрел», готовился к встрече со своим оскорбителем, Федором Толстым-Американцем, всю Южную ссылку упражнялся в стрельбе. А потом... ну да, потом благородно его простил.
Не отсюда ли такой интерес Юрия Михайловича к теме дуэли? Помню, в комментариях к Евгению Онегину «дуэли» было посвящено множество страниц, рассказывалось об ее правилах, о привычках дуэлянтов, разбиралось поведение Евгения Онегина во время поединка, смертельного для его друга Ленского. Если не ошибаюсь, по мысли Лотмана, Евгений вел себя не так, как тот, кто хочет убить. Тот быстро проходит отмеренные десять шагов, становится к барьеру и без раздумий стреляет.
Юрий Михайлович оскорблений не терпел, разве что от жены... Не первый раз слышу его шутливый рассказ о том, как в ЛГУ к нему подошли две юные студентки, одна из которых была его будущая жена Зара Григорьевна Минц, и попросили написать какое-то объявление (в студенческие годы он подрабатывал рисованием портретов вождей). Студент писать объявление отказался, сказав, что работает исключительно за деньги, на что получил от Зары: «Усатая сволочь!» Стоит посмотреть фильм, чтобы услышать, с каким удовольствием Юрий Михайлович произносит это «оскорбление», услышанное от будущей жены.
Не знаю, как бы он отреагировал на мемуарный роман своей бывшей студентки Елены Скульской «Мраморный лебедь». Читала и недоумевала: уж очень непрезентабельная под пером писательницы вырисовывалась картина университетской жизни: дрязги, пьянство, тяжелый быт. Неужели не было опьянения от лекций профессора, от той свободы, которая царила на них? Меня совсем не смущает, что Зара Григорьевна что-то там несла из магазина в авоське и что была она плохой хозяйкой, смущает другое: почему, кроме этого, хорошая писательница, которую я давно выделила для себя, ничего другого не увидела. Ведь было же и другое. Пушкин исчерпывающе сказал о «быте» и «поэзии» в стихотворении «Пока не требует поэта»...
Несколько слов о Тарту, городе, который так приятно называть Дерпт. Университет в этом старинном городке тоже был старинный, в составе Российской империи он открылся при Александре Первом, в 1802 году. И было в нем много студентов из центральной России. Один известен по биографиям Пушкина – Алексей Вульф. Бывала в Дерпте и еще одна знакомая Пушкина Анна Керн. Но более всего, как мне кажется, этот город овеян духом Василия Андреевича Жуковского.
Сюда переехала вслед за своим мужем, добрейшим доктором Мойером, преподававшим хирургию в Дерптском университете, Маша Протасова, несбывшаяся любовь Жуковского, при том, что и он и она любили друг друга. «Нам Рок сулил разлуку», скажет Василий Андреевич. В роли рока выступила мать Маши, сводная сестра Жуковского, не захотевшая отдать дочь за родственника - и тем разбившая две жизни. Жуковский проводил в Дерпте, в этой семье, рядом с любимой, очень много времени. Мне представляется, когда Юрий Лотман с женой думали, уезжать ли им из Питера, ехать или не ехать в Тарту, литертаурная аура города могла сыграть роль в их решении (1). Был Тарту островком свободы для семьи Лотманов, как еще один эстонский город, Пярну, для поэта Давида Самойлова. Кстати сказать, вокруг Пярну-Пернова тоже сгустились литературные ассоциации. Здесь в годы опалы жил знаменитый предок Пушкина Абрам Петрович Ганнибал.
Несколько слов о Юрии Михайловиче Лотмане. Что сказать? Он великолепен – и когда читаешь его книги, и когда слушаешь его лекции с экрана. Лотман-структуралист, как кажется, вырос из лекций и книг своего учителя Владимира Проппа, у которого первокурсником писал курсовую.
Работа Проппа «Морфология русской сказки» - чисто структуралистская и демонстрирует прекрасный метод для анализа текста. Лотман анализирует текст как таковой, отрешившись от всего остального, оставив за его рамками личность писателя, его идеи, мечты, дружбы и любови. Только текст. Анализ получается четкий и строгий, недаром Юрий Михайлович в юности мечтал стать ученым-энтомологом, изучающим мир насекомых. Отдавая дань такого рода анализу и способности Юрия Лотмана находить «золотую жилу» художественного текста, все же скажу, что одного структурного анализа мне мало.
Недаром я считаю своим учителем Сергея Михайловича Бонди, также великолепного пушкиниста и текстолога. Бонди подходит к произведениям того же Пушкина шире, для него поэтический анализ – это еще и искусство, не только наука. И я склоняюсь к тому же мнению. Другое дело, что формализм, а затем и структурализм, позднее несколько видоизмененный и давший начало семиотике, в Советской стране преследовался, вытаптывался до полного исчезновения.
Печальна была участь обэриутов, еле выжил в сталинских лагерях гениальный Заболоцкий, теоретик формализма Виктор Шкловский вынужден был, как Галилей, официально отказаться от своих взглядов. Лотману повезло: он жил и работал не в столицах, но, думаю, в советское время и ему пришлось выдерживать баталии.
Посмотрела в ВИКИПЕДИИ, там написано, что у прекрасной пары филологов Юрия Лотмана и Зары Минц родились три сына. Один, старший, стал профессором-филологом, продолжил дело родителей, другой, средний, - отошел от науки и сделался художником, и третий, младший, пошел в биологию. Очень хотела бы знать, не в энтомологию ли его потянуло, не к насекомым ли? Вот было бы здорово!
__________________
(1) Я благодарна Ларисе Миллер, указавшей мне на недавно вышедшую книгу о Юрии Лотмане, написанную его сокурсницей Фаиной Сонкиной, с которой у профессора через 20 лет после окончания университета начался долгий счастливый роман. Наверное, "счастливый" не совсем то слово, ибо он был женат, а она замужем, но, по-видимому, это была настоящая любовь. Фаина Сонкина. Юрий Лотман в моей жизни. Воспоминания. Дневники. Письма. М., 2016
***
Пространство Юрия Лотмана
