Инцидент на Семинаре. Подлинная история

Лекции по диалектическому материализму, сокращённо диамату, на нашем курсе Харьковского политехнического института читал доцент Иван Иваныч Хатунцев. Современные молодые, да и не очень молодые люди, никогда не слыхали о таком предмете и могут поинтересоваться, какую диковинную специальность я пытался постичь. Ответ кому-то покажется странным и неожиданным - я изучал электротехнику. Специальность в моем дипломе (кстати сказать, отобранном ОВИРом в процессе получения разрешения на выезд из страны) значилась такая: Электрические Сети и Системы. То есть готовили меня, и подготовили довольно неплохо, к работе в качестве инженера-электрика. А диамат - в обязательном порядке - усваивали в те полузабытые времена все студенты всех вузов Советского Союза - и электрики, и филологи, и медики, и даже математики и артисты. Сей занимательный предмет являлся одной из составных частей марксизма, и обойтись без него в советских вузах было никак невозможно.

Каждой эпохе положена своя программа промывания мозгов. При царском режиме преподавали в России Закон Божий (ну, это ещё имело какой-то смысл), при коммунистах - историю КПСС и диамат, в Китае усердно штудировали труды председателя Мао, а теперь в немалом количестве американских университетов процесс мозгоизъятия осуществляется путём восхваления «преимуществ» социализма. Отправить бы этих высоколобых педагогов в обычный советский колхоз на практику, дать им ржавые лопаты в руки да поручить чистить скотный двор от коровьего дерьма, когда в доме не только нет душа, но и за водой надо ходить к колодцу метров за 200! Впрочем, сейчас речь не об этом.

Иван Иваныч был отставной военный. Однако подождите представлять себе этакого, пускай совсем не юного, но бодрого гусара с безупречной выправкой и лихими усами, типа поручика Ржевского на пенсии. Ничего похожего. Иван Иваныч являл собой небольшого тучного мужчину, с изрядным животиком, отвисшими щеками, лысиной во всю голову и оттопыренными ушами. Впрочем, обладал он довольно зычным голосом и каким-то райкомовским взглядом из-под кустистых полуседых бровей. До этого товарищ Хатунцев «нёс службу» в различных армейских политотделах, затем попал в Харьковскую артиллерийскую академию ПВО и лет 15 преподавал слушателям тот же самый диамат. А уйдя в отставку, оказался у нас в Политехническом.

Я много лет был знаком с Хатунцевым - он жил в нашем доме для военнослужащих, описанном в моем давнем рассказе: https://www.chayka.org/node/8795. По этой причине я, при всей «любви» к предмету, не мог прогуливать лекции по диамату. Садился в первом ряду аудитории и делал вид, что добросовестно конспектирую, а Иван Иваныч, в свою очередь, после 4-5 минут формального ответа на экзаменационный билет выставлял мне «отлично» (мы изучали диамат два семестра и дважды сдавали экзамен).

Большинство наших педагогов не пользовались конспектами. Некоторые два-три раза за лекцию подходили к своим записям и мельком проглядывали их перед очередным разделом. Хатунцев, однако, именно «зачитывал» свои марксистские проповеди из толстой потрёпанной тетради. Делал он это, как я понимаю, чтобы ни словом не отклониться от партийных формулировок газеты «Правда». Выставив живот, Иван Иваныч опускал брыластую физиономию к записям, схватывал фразу или ее часть, и затем, победно оглядывая аудиторию, размеренным голосом партийного зануды-пропагандиста произносил запомнившиеся слова. Однажды эта манера едва не привела его к серьезному конфузу. Остановившись перед очередным параграфом, Иван Иваныч заглянул в свои надежные конспекты, поднял голову и торжественно провозгласил:

- Коммунизм невозможен!

Аудитория замерла. Слушали Хатунцева невнимательно - читали книги, готовились к лабораторным занятиям, дремали с открытыми глазами, в задних рядах во всю флиртовали с девушками или играли в морской бой. Но эти кощунственные слова о коммунизме расслышали многие. Кто-то кашлянул. Кто-то зафыркал от смеха. На дворе все ещё стояли ранние 70-е, и хотя вряд ли Иван Иваныча повлекли бы под белы ручки в 5-этажное здание КГБ на улице Совнаркомовская, 5, но и произносить вслух подобные утверждения, да ещё на лекции по диамату, всё-таки не рекомендовалось. 

Иван Иваныч с ужасом осознал, какие еретические слова слетели с его, казалось бы, столь осторожного языка. Вначале у него, видимо, перехватило дыхание и пропал голос. Он на мгновенье застыл, словно в детской игре «Замри», глубоко вдохнул воздух сквозь широкие ноздри, шумно выдохнул и замотал головой так, что его обвисшие пухлые щеки разве что не шлепались по оттопыренным ушам.

- То есть, то есть, - наконец выговорил, непривычно заикаясь, бедный Иван Иваныч, - то есть, коммунизм невозможен без построения его материально-технической базы! Вот так!

Помимо чтения лекций, Хатунцев вёл семинар по тому же предмету в одной из студенческих групп. В один прекрасный день он решил слегка отклониться от темы и прокомментировать некие злободневные политические новости. Иван Иваныч сделал паузу, внимательно разглядывая лежащий перед ним журнал со списком студентов. Как впоследствии оказалось, он хотел убедиться, что в списке нет евреев. Действительно, там значились только русские и украинские фамилии, имена и отчества. Но Иван Иваныч не обладал должным политическим чутьем и не распознал двух девушек достаточно нейтральной внешности и с благозвучными именами, одна из которых была еврейка по папе, а другая - и по маме тоже. Они-то и рассказали мне о происшедшем эпизоде.

- Вот некоторые евреи утверждают, - осторожно начал Иван Иваныч, на всякий случай избегая слишком уж всеобъемлющих обобщений, - что у нас их якобы дискриминируют и потому они подают заявления на выезд. Изъявляют, так сказать, желание эмигрировать. Все разговоры о дискриминации - неправда, полная чушь, никакой дискриминации у нас нет. 

- Они просто хотят жить при капитализме, - продолжал Хатунцев. - А вот когда накушаются досыта его воображаемыми благами, просятся назад, на Родину, на советские, значит, харчи. И некоторым даже дают разрешение вернуться.

Надо сказать, в это время газеты как раз печатали статьи о подобных людях, поддавшихся на «провокации западной пропаганды» и покинувших СССР, а теперь мечтающих вернуться назад и со слезами на глазах обивающих пороги советских посольств в странах капитала. Как сказано у Высоцкого:

 Я уже попросился обратно

 Унижался, юлил, умолял.

 Ерунда, не вернусь, вероятно… ну и так далее.

Помню, одно из сообщений давало подробную информацию о безудержной радости группы «возвращенцев» и их «глубокой благодарности партии и правительству». Возможно, такие индивидуумы действительно встречались. А может быть, усердно выполняли чье-то ответственное задание. Именно тогда в народе появилась шутка: «Дважды Еврей Советского Союза».

- Так вот, я бы их назад не пускал, - закончил своё отступление от темы Иван Иваныч.

И тут произошло нечто неординарное. В той группе учился Коля Стрелец, высокий худощавый парень с почти девичьем румянцем на щеках. Коля был украинец, ни сном ни духом не имевший родства с евреями, но отличавшийся любознательностью и весьма независимым нравом. Он поднял руку и вежливо дождавшись от Иван Иваныча разрешения, поднялся и задал вопрос:

- Стало быть, евреи уезжают, а потом некоторые хотят вернуться и им дают на это согласие?

- Именно так, - кивая головой, подтвердил Хатунцев.

- Значит ли это, что партия и правительство поступают неправильно, принимая такое решение? - невозмутимо спросил Коля.

Ни фига себе! Молниеносный шок, словно электрический удар, пронзил сознание всех присутствующих. «Партия» и «правительство» играли роль своего рода «свящённых коров» Страны Советов. «Трогать» их категорически возбранялось!

Здесь я должен внести некие разъяснения. Эти два слова, которые следовало произносить горделиво-торжественно или же с почтительным придыханием, означали «высшее руководство страны». Разумеется , в реальности Советским Союзом управлял верхний слой партийных бюрократов, а в партии состояли миллионы людей, чьим мнением никто не интересовался. Однако в речах партийных руководителей любого ранга и во всех СМИ, по всякому поводу и без повода, назойливо звучали неуёмные восхваления в адрес «партии и правительства».

Как ни странно это смотрится из нашего 21-го века, в те времена партия в Союзе существовала в единственном числе и называлась «коммунистическая». Поэтому ее именовали просто «партия» - никаких других в наличии не имелось. И хранила эта партия свою монополию именоваться «партией» сурово и нерушимо. Многие граждане Страны Советов поплатились свободой или жизнью за попытки организовать невинный кружок, в название которого необдуманно включали столь сакральное слово.

Под страхом сурового уголовного наказания «партию и правительство» нельзя было критиковать, порицать или сомневаться в их мудрости. «Партию» вообще надлежало любить и всячески прославлять. Ее и прославляли, неустанно и надоедливо, в торжественных речах, песнях, газетных статьях и развешенных повсюду лозунгах. А на кухонных посиделках за бутылкой водки о партии рассказывали анекдоты и нещадно материли. Хотя и были времена, и длились они довольно долго, когда на другой день после дружеского застолья кухонные «оппозиционеры» просыпались на нарах и на годы обретали статус «зэка». Народ, однако, не унимался. Популярным был такой веселый стишок:

 Прошла весна, настало лето

 Спасибо партии за это!

Или, скажем, такой анекдот:

Возвращается из полёта космонавт. В полёте возникла серьёзная проблема, космический корабль едва не погиб, но все обошлось. Корреспонденты допытываются у героя:

- А что вы подумали, когда казалось, что гибель неизбежна?

- Подумал: эх, вот было бы здорово, если б со мной здесь оказались партия и правительство!

Ко времени описываемых событий случайная оговорка уже не влекла за собой знаменитую 58-ю статью Уголовного Кодекса. Однако над сознанием Иван Иваныча, после многих лет марксистских заклинаний и страстных клятв в верности идеям коммунизма, по-прежнему грозно нависал «карающий меч революции».

Подруги поведали мне, что лицо нашего Иван Иваныча трижды изменило свой цвет за последующую минуту. Сначала оно побелело, потом густо покраснело, а в следующий миг сделалось каким-то сине-бурым. Он часто заморгал, губы его задрожали, лоб покрылся каплями пота. Вспоминая об этом рассказе девушек, я искренне жалею беднягу - человек он был невредный и не злой, да ещё страдал ожирением. У него наверняка подскочило давление и ощутимо заныло сердце. 

- Все, что делается, всегда делается правильно. Безусловно и абсолютно правильно, - наконец выговорил Иван Иваныч.

- Так как же это надо понимать, - не унимался Коля, - объясните!

- Читайте газету «Правда», - нашёлся педагог. - Там есть ответы на все ваши вопросы. Буквально на все.

Больше Иван Иваныч от темы никогда не отвлекался. А к Коле Стрельцу стал относиться с подчёркнутым пиететом. Видимо, полагал, что тот приставлен к нему от соответствующих органов для слежки и секретных докладов.