То далёкое лето, проведённое с бабушкой, было необыкновенным и запомнилось мне на всю жизнь. Обычно в летние каникулы я сидел в душном и пыльном Ленинграде, и только на время отпуска родители выезжали в посёлок Сосново, где мы на две-три недели снимали комнату. Место хорошее и живописное, грибные леса вокруг и озёр много, но часто шли дожди, и мы мёрзли на даче. Электричества не было, заняться было нечем, и спать все ложились очень рано.
Когда в школе зимой начинались рассказы о жарких летних днях, о горячем солнце и море с крабами и медузами, я скромно молчал. Моя бабушка летом обычно выезжала на Юг, но в последнее время – в Рогачёв, небольшой городок на высоком берегу Днепра. По её рассказам, фрукты там дешёвые, дожди идут редко, всё время светит яркое солнце, она целые дни проводит на пляже и купается по несколько раз в день.
У хозяев, которые сдавали ей комнату, было много разной живности – не считая кошки и собаки. Да ещё вокруг ползало и летало много любимых мною насекомых и птиц, а в Днепре местные хлопцы каждый день ловили рыбу – на завтрак и обед для своих семей.
Я мечтал попасть туда хотя бы разок, но зачем бабушке такая обуза – двенадцатилетний ребёнок – она любила комфорт и покой. Но в это лето отпуск у родителей не складывался, и девать меня было некуда. На семейном совете родители уговорили её взять меня в Рогачёв – на целое лето!
Тут был ещё один повод для радости. Бабушка была родом из Канска. Ещё совсем юной девочкой, она увлеклась политическим ссыльным из Петербурга, бросила школу и тайком от родителей вышла замуж. Когда большевики взяли власть, за заслуги мужа перед партией и народом её назначили работать судьёй.
После смерти мужа, уже с тремя детьми, молодая мать перебралась в Ленинград. Читать она не любила, психологии не знала, и без диплома и даже школьного аттестата, работать на таком ответственном посту малограмотной женщине было тяжело. Но когда она надевала мундир с орденами и любовалась собой в зеркале, то забывала о всех неприятностях.
Соседи по квартире относились к ней с большим почтением и никогда с судьёй не спорили. Она поверила в собственную мудрость и непогрешимость и всех учила жить. Когда бабушка приходила к нам в гости, то рассказывала интересные, а порой и страшные истории из своей практики, о которых тогда не писали в газетах. Я решил выведать у неё о работе следователей и судей, чтобы потом хвастаться в школе осведомлённостью об этих тайнах. И тем летом я кое-что о них узнал – на собственной шкуре испытал...
В день приезда мы сразу пошли на Днепр купаться. С очень высокого обрывистого берега открывался красивый вид на сады, песчаный пляж, заливные луга и отдалённые деревни на другом берегу. По реке плыли лодки, на мелководье женщины стирали и громко били вальками по мокрому белью, по колено в воде стояли рыболовы с удочками, большие стаи домашних гусей и уток шумели и кормились речной травой. Над водой носились стаи ласточек, и весь противоположный берег был изрыт их норами, недалеко от которых важные аисты искали лягушек.
Пляж был очень большим, изогнутым в виде косы, и образовывал длинный залив со стоячей водой, густо населённый лягушками. По вечерам их длинноногая армия забрасывала все свои дела и занималась пением. Хор звучал оглушительно – такого количества зелёных прелестниц одновременно мне видеть больше не довелось!
На следующий день с местным хлопцем Колькой я поймал десяток рыбин. Мы с ним сразу понравились друг другу. Я привёз с собой все свои накопления – тринадцать рублей, сумма не маленькая – можно тринадцать мороженых купить, и ради дружбы решил с ним поделиться – дал ему три рубля.
Через два дня бабушка повела меня на рынок. По дороге я поймал здоровенную медведку-землеройку, которая оказалась очень сильной и оказывала яростное сопротивление. Это необычное и большое насекомое я видел впервые и сразу захотел сделать его домашним питомцем, но положить медведку было некуда -, и пришлось её отпустить.
На рынке, под громкий визг бедных поросят, сидящих в мешках, и жалобное меканье козлят, бабушка долго выбирала продукты. В это время я любовался курами, гусями, индюками и прочей живностью, которая крякала и кудахтала со всех сторон. На таком шумном и интересном рынке я ещё не был!
На обратном пути тащиться по жаре с полными сумками было тяжело, но мне опять повезло: в траве я увидел большого жука-носорога, а подходя ближе к дому, заметил на дереве трёх чёрных жуков – они были длиной с палец взрослого человека, но очень узкими. Когда я взял одного из них за бока, он начал громко скрипеть-пищать и размахивать своими длиннющими усами. Но красавице-медведке он и в подмётки не годился, и я без сожаления посадил его обратно на дерево...
Через четыре дня мы опять ходили в город на рынок, и когда возвращались с сумками набитыми продуктами, у нас с бабушкой возник спор, по какой улице идти. Она за несколько дачных лет уже привыкла всегда ходить по одной, где было больше тени, а я хотел вернуться по другой – чтобы увидеть что-то новое. В результате – пошли по разным.
Дома она долго копалась в сумке, что-то подсчитывала на бумаге, а потом сказала:
- У меня не хватает десяти рублей.
Немного подумала и добавила:
- Ты специально пошёл по другой улице, чтобы взять их из сумки!
Я был ошарашен, не знал, что и сказать, но потом ответил:
- Ничего я не брал, а ходить всё время по одной дороге не люблю – это не интересно...
- У тебя есть деньги?
- Да, – ответил я, – десять рублей.
- Покажи мне их!
Я достал драгоценную бумажку. Она взяла её и сказала:
- Это мои деньги, и я заберу их себе.
И тут в её голосе зазвенел металл, которого я раньше никогда не слышал:
- А теперь расскажи мне, как ты их украл!
Я дара речи лишился – от изумления и негодования: как она могла подумать обо мне такое?
- Не брал я эти деньги, а привёз их из Ленинграда!
- Нет, ты врёшь, а свои деньги Кольке отдал!
Это было не так, но впутывать в некрасивую историю своего нового друга я не хотел.
- Это мои деньги, я дал Кольке всего три рубля!
- Нет, и если сейчас не сознаешься и не расскажешь подробно, как ты их украл – завтра же поедешь домой в Ленинград!
Этого мне только не хватало: вернуться в пыльный и душный город, на Подольскую улицу, где летом не продохнуть – трубы заводов на Обводном канале коптят и дымят в жару с невиданной силой. Не дай бог... Да ещё торчать целыми днями в пустом дворе в одиночестве – ни за что! Пришлось «раскаяться» и во всём «сознаться»:
- Да, специально пошёл другой дорогой, чтобы залезть в твою сумку и украсть десять рублей. Прости меня, пожалуйста, и не отправляй в Ленинград – я больше не буду-у-у...
Я громко плакал от несправедливости и унижения, но изображал глубочайшее раскаяние, обещал исправиться, и она мне наконец-то поверила.
Да, «судья» быстро «раскрыла моё преступление», и мне с горечью вспомнилась фраза из фильма: «Чисто метёт уголовка»...
Прошло три дня, и моя обида на бабушку стала затихать. За это время я успел загореть и обгореть под горячим белорусским солнцем, бесчисленное количество раз искупался в Днепре и познакомился с Колькиными друзьями, которые подарили мне банку артиллерийского пороха – они откопали его на местах боёв.
Каждая команда подростков имела свой арсенал оружия, и я с ними пытался взрывать старые гранаты – мы кидали их на дальность. В Рогачёве на кладбище специальное место отведено для детей, которые подорвались при раскопках или таких испытаниях, но местных хлопцев этим не испугаешь!
У Днепра нет машин, как в центре города, только иногда проедет телега или одинокий велосипедист. Сосед держит в саду большую пасеку, и, когда идёшь по улице, мимо, как пули, нескончаемым потоком летят пчёлы. Они и по траве любят ползать, так что почти каждый день я наступал на них, и, если жало попадало в середину подъёма стопы, где кожа тонкая, то это было очень больно. Бабушка меня успокаивала – говорила, что пчелиный яд полезен для здоровья...
На улицах козы и коровы щипали травку и удобряли почву, гуляли куры, утки и большие стаи гусей. Иногда какой-нибудь гусак вспоминал, что он птица, и, расправив огромные крылья, пролетал по улице метров сто. После этого вся стая начинала тянуть друг к другу шеи и громко гоготать, выражая восхищение героическим поступком своего товарища.
Некоторые гусаки очень агрессивны – когда кто-то проходит рядом с их стаей, они шипят и нападают. Однажды гусь напал на маленького мальчика, тот стал убегать и упал. Когда родители услышали его истошные вопли и пришли на помощь, у малыша вся попа была уже синяя – от сердитых щипков! Отец ребёнка сгоряча чуть шею гусаку не свернул.
Каждый день по несколько раз я переплывал Днепр с местными ребятами. Другой берег невысокий, и мы с него ныряли, хотя бабушка мне это запретила. Под водой могут прятаться «топляки», и были случаи, когда ныряльщики «втыкались» головой в какие-то брёвна – с тяжёлыми последствиями...
Рыбы здесь пруд-пруди, её ловят на удочки, а порой травят с помощью борной кислоты и хлеба. В верховьях глушат гранатами или бомбами, которые мужики изготовляют сами, выплавляя тол из старых снарядов. На огромном заливном лугу её ловят в топтуши: ребята ходят по пояс в воде, мутят воду и загоняют рыбу в ловушки. На узких челноках, изготовленных из брёвен и называемых «душегубками» из-за их неустойчивости, неторопливые старички успевают поймать до завтрака по несколько десятков бычков!
Да, это был рай, который мне раньше и не снился. Но...
Однажды вечером бабушка начала серьёзный разговор: у неё опять не хватает десяти рублей, и она догадалась, по какой причине!
- Когда три дня назад мы были в булочной, продавщица странно на меня посмотрела... И теперь я поняла почему – ты в это время за моей спиной взял деньги из сумки. Отдай их немедленно!
Я подумал, что бабушка стала слишком рассеянной, постоянно теряет и ищет какие-то вещи. Неудивительно, что она запуталась в своих деньгах. Но сказать ей об этом нельзя – она уверена, что всегда права, и сразу перейдет на крик...
- Бабушка, я не брал, честное слово!
- Врёшь! Отдай немедленно, а то поедешь в Ленинград, – и я опять услышал звон металла в её голосе. Передо мной была уже не бабушка, а суровый закон – строгие следователь и судья в одном лице!
Отправка в Ленинград в самом начале лета – от новых друзей, из этого райского места на берегах чудесной реки, да ещё с таким позором... А вдруг родители поверят ей, а не мне? Да, её карта была козырной – просто джокер! Я не стал в этот раз тянуть резину и быстро «сознался». Но была проблема: бабушка требовала вернуть деньги, а где их взять?
- Я их истратил...
- Как и на что?
Ответить на этот вопрос я был не готов: куда можно истратить деньги в этом захолустье? На пляж все хлопцы бегали в одних трусах, а обувь летом пацаны не носили. Мы жили на берегу Днепра, далеко от центра, и тащиться по жаре в городские магазины – ни денег, ни желания у меня не было.
Сходить тайком в город в одних трусах и что-нибудь купить? Мне эта мысль показалась нелепой, но больше в голову ничего не пришло:
- Сбегал в город вместо купания и за один раз сожрал десять мороженых...
К счастью, бабушка поверила моим словам и глубокому раскаянию, опять великодушно простила и обещала ничего не рассказывать об этих «кражах» моим родителям – с каждым днём я узнавал её всё больше, а понимал всё меньше… Но зато теперь я знал, как ведётся следствие, – будет, что рассказать друзьям в Ленинграде!
Счастливые дни продолжились, бабушке надоело меня «пасти», и я получил свободу – мог уходить на целый день. Однажды Колька встретил меня на пляже и сказал:
- Завтра возьми с собой хлеб и соль, пойдем на Белую Скалу. Это вверх по Днепру. Там наберём в колхозном саду яблок, картошки и будем печь на костре.
- А если люди увидят или сторож с ружьём? Он ведь солью стреляет, – с опаской спросил я.
- Сад очень большой, и мы десять раз успеем в него слазить, пока этот стрелок всё обойдёт! А народ там не ходит, так что будем купаться без трусов.
Высокий берег во многих местах раскалывают овраги, по которым можно спуститься к Днепру. На расстоянии нескольких километров влево от наших домов был узкий овраг, над которым и находился колхозный сад.
Рано утром мы с хлопцами пришли к Белой Скале. Название она получила из-за белого цвета. Остальной берег глинистый и имеет красный оттенок. Потом ребята развели костёр, на котором целый день готовили еду – печёные яблоки и картошку, жареный хлеб, а когда наловили рыбы, то и её пожарили. Весь склон берега в этом месте зарос большими кустами, и сторож даже не подозревал о нашем присутствии. Чтобы нас не застукали, мы перед каждым набегом вели разведку.
Когда все пошли купаться, то стали пугать друг друга легендой о том, что под скалой живёт огромный сом, который может проглотить человека. Хлопцы в нашей компании от двенадцати лет и младше, поэтому нырнуть глубоко и проверить легенду желающих не нашлось.
День прошёл очень хорошо. Валялись на песке, купались до синевы и дрожи и долго обсуждали книгу, которую любят местные ребята – «Волшебник Изумрудного города». «Тома Сойера» никто из них не читал, поэтому попросили меня рассказать об этой книге. Пересказ получился длинным, я увлёкся и половину вставил от себя, но этого никто не заметил.
Да, столько печёной картошки я ещё в жизни не ел. Жареные хлеб с рыбой тоже были очень вкусными. Единственное, что меня огорчило – я опять сгорел под солнцем до пузырей на коже. Бабушка намазала сметаной обожжённые места, но это не помогло...
После этого несколько дней я уже не мог загорать, и по вечерам мы с ребятами ходили в лес, искали оружие на местах боёв. В разбитом блиндаже накопали много пороха – длинных трубок тёмно-красного цвета и несколько горстей толстых трубочек жёлтого цвета, потом нашли немного патронов и гранату. Попадались обрывки какой-то одежды, обломки ящиков и разный металл.
Через несколько дней из найденных в паровозном депо железных трубок мы стали делать «ракеты». Загибали один край, закладывали внутрь порох и сплющивали другой конец. Когда ставили трубку в костёр под нужным углом, через некоторое время «ракета» вылетала в сторону Днепра. Это было соревнование, которое каждый хотел выиграть – чтобы его ракета улетела дальше остальных.
Развлечение безобидное – артиллерийский порох горит медленно, если бы это был винтовочный – мог бы взорваться. Но когда мальчишки начинали ковыряться в гранатах, я отходил подальше.
Созрели вишни и черешни, и ребята по ночам стали лазить в чужие сады. Меня это удивило – у них всё это росло на собственных садах и огородах.
Наступило время возвращаться в Ленинград. Я для друзей в городе приготовил подарок – большую коробку пороха. Ох, и попускаем ракеты!
За три дня до отъезда бабушка пошла в город за лекарством. Когда вернулась, вид у неё был очень недовольный. Я спросил:
- Что случилось? Ты деньги потеряла? – а сам подумал: хорошо, что с ней не пошёл, а то бы опять влип в историю.
Она долго не решалась начать разговор, но потом сказала:
- Я нашла двадцать рублей, которые раньше пропали...
- Где и как ты их нашла? Где они были?!
- В аптеке я сунула мелочь во внутренний карман старой сумки, а когда надо было опять её достать – не нашла. Заглянула в прореху за карманом, и обнаружила в ней мелочь и две десятки, в пропаже которых обвинила тебя...
Это было на неё похоже – она любит поболтать и старается всем понравиться. Пока улыбалась продавцам, как медовый пряник, в это время, не глядя, сунула деньги в прореху. Я ожидал, что она извинится передо мной, но не такова моя бабушка – она рассердилась на меня! Видимо, я невольно подверг сомнению её непогрешимость.
Но всё хорошо, что хорошо кончается. Прощайте Днепр и новые добрые друзья – увидеть бы вас ещё хоть раз!
Да, то лето с бабушкой было необыкновенным и запомнилось мне на всю жизнь...
Добавить комментарий