В “Мануфактуру кумиров” я попал случайно. Взял да и отправил свое резюме, короткое, на полстраницы — чего там расписывать в самом деле! Приложил диск с парой клубных выступлений. Вот и все. Честно говоря, на успех я особо не надеялся. Но через две недели — в среду вечером, как сейчас помню, — позвонили из ПраймТВ.
— Вас беспокоят из студии музыкальных программ, шоу “Мануфактура кумиров”. Поздравляем, вы прошли первичный отбор. В пятницу, в пятнадцать-ноль-ноль начнутся пробы участников. Сможете прибыть?
— Конечно! Обязательно!
— Прекрасно, ждем. Телецентр на улице Королева знаете? Корпус два с вывеской “ПраймТВ”; вывеска приметная, не пропустите. Первый подъезд, шестой этаж, студия 612.
Минуты три я простоял столбом с трубкой в руках, и все никак не мог поверить, что это не шутка и не чей-то глупый розыгрыш. Я буду участвовать в разрекламированной на всю страну “Мануфактуре”?! Именно я, Саша Воронихин? Да нет, не может быть!
Но в пятницу, на проходной телецентра меня действительно ждал пропуск, а на дверях студии 612 я наткнулся на список кандидатов: фамилия Воронихин стояла четвертой.
На пробы пришло двести семьдесят девять человек. К концу дня взмыленные ассистенты режиссера отобрали пятьдесят счастливчиков. Сам он смог вырваться со съемок какого-то политического обозрения только в девять вечера. От нас, измученных и голодных, как раз ненадолго отстали, мы едва устроились, настороженно поглядывая друг на друга. Кто где — на стульях, на угловых кушетках, а некоторые и просто на полу...
И тут вбежал ОН. Неповторимый Малик Быстров.
— А! — вскричал он. — Вот вы где!
Нам рассказывали, что Малик начинал ведущим какого-то очередного ток-шоу из серии “постираем-при-всех-грязное-бельишко” и до сих пор не отвык врываться в студию с радостным криком под аплодисменты массовки.
Ассистенты немедленно подскочили к Быстрову с двух сторон и начали что-то наперебой нашептывать.
— Ясно-ясно, — режиссер барственно отмахнулся и повернулся к нам:
— Слушайте и не перебивайте. Я не буду просить вас работать изо всех сил и выкладываться по полной. Если вы этого не понимаете — вам здесь не место. Мануфактура — это шанс. Для кого-то, может быть, единственный и последний. Ясно?!
Студия прогудела что-то неразборчивое.
— Ну, — хитро прищурился он, — кому не ясно, у нас долго не задержится. Никаких поблажек. Никому. Катюша, — он кивнул ассистентке, — несите договора. Читайте внимательно, если что непонятно — спрашивайте. Впрочем, можете не читать. Все равно никто ничего менять не будет. Хотите участвовать — подпишите, никуда не денетесь.
И началась работа. С утра до вечера, практически без перерывов, даже есть приходилось чуть ли не на ходу. “Низкокалорийная, полезная еда быстрого приготовления” очередного спонсора на вкус напоминала сильно поперченный кусок картона. По условиям договора, пережевывая эту гадость перед камерой, мы были обязаны изображать неземной восторг. Не забывая, естественно, продемонстрировать в объектив этикетку.
Но то были лишь цветочки. Дальше — хуже.
Каждое утро нас ожидали два часа мучений у визажиста, потом спевки, репетиции на камеру, декламация, снова спевки, а вечером — небольшие соревнования, которые транслировались в эфир в реальном времени, прямо в прайм-тайм. Пусть, мол, зрители выбирают себе любимчиков.
Промежуточные голосования “на вылет” проходили два раза в неделю — по вторникам и субботам, зрители слали SMS: тот, кто получал меньше всех, отправлялся домой не солоно хлебавши. Так, по крайней мере, убеждали ведущие. По экрану бежали какие-то цифры, столбики диаграмм догоняли и перегоняли друг друга. Красота!
В первые два раза я еще следил за строчками рейтинга, азартно болел за свою — темно-серую. Но после третьего отсева стало понятно, что зрители имеют к нему весьма косвенное отношение.
— Ха! — сказал мне как-то Марат, рэпер из Пушкина, прямой и резкий, — Ты и вправду думаешь, что прошел в следующий круг потому, что за тебя кто-то там проголосовал? Ха-ха два раза. Поверь мне, Сашка, зрительские эсэмески хороши для первичного рейтинга, но никак не для отсева. Помнишь, на второй день нас три часа пытали психологи?
Да, было такое. Под присмотром трех ухоженных очкариков мы подолгу сидели над какими-то “имиджевыми” тестами. Потом каждого опросили индивидуально, да еще дали полюбоваться картинками на экране компьютера. “Вот так вы можете выглядеть на сцене. Или вот так. И еще так. Что бы вы сами выбрали? Какой вариант вам больше по душе?”
— Вот по их рекомендации и отсеивают тех, кто не подходит под модный сейчас образ звезды. Или тот, что будет моден через полгода. Я уже через это прошел...
Несколько месяцев назад Марату довелось поучаствовать в каком-то музыкальном шоу рангом пониже нашей “Мануфактуры”. До финала не дошел, но в той среде поварился изрядно, так что ему можно было верить.
— Откуда же они знают, что войдет в моду через полгода? — спросил я.
Он расхохотался.
— Парень! Им ли не знать! Они же ее создают!
С каждым голосованием нас становилось все меньше, зато уплотнялся график показов: теперь в эфире ПраймТВ мы появлялись по несколько раз в день. Да и занятий прибавилось. Известные и не очень артисты и шоумены приходили в “Мануфактуру” давать уроки актерского мастерства. Некоторые действительно хотели помочь, говорили умно и интересно, но кое-кто, казалось, появлялся в реалти-шоу для того, чтобы лишний раз мелькнуть в телевизоре, напомнить зрителям о себе. Старые звезды, чье время ушло, спивающиеся актеры второго плана, “вечные” персонажи сериалов без единого шанса сыграть хотя бы раз в большом кино, они, говорят, даже платили за участие. Слушать их было неинтересно. По большей части они травили байки из актерской жизни и вспоминали свои былые заслуги. Работали на публику. На нас им по большому счету было наплевать. Взаимно, впрочем.
Я все еще держался, уцепившись за первую десятку. В неофициальном рейтинге Александр Воронихин стабильно топтался на восьмом-девятом месте. Сказать по правде, я не знал, радоваться мне или нет. Рейтинг — это, конечно, хорошо, но все решится в финале, а для него, как я теперь хорошо понимал, важнее всего отнюдь не зрительские симпатии.
За три дня до финала нас расхватали продюсеры.
Как оказалось, для бизнеса не слишком важно — выиграю я или нет, займу первое место или двадцатое. Когда два месяца подряд, четыре раза в неделю, а под конец чуть ли не каждый час, твою рожу транслируют на всю страну, умело вложившись, можно неплохо подзаработать. Из любого финалиста “Мануфактуры кумиров” получится если не суперстар, то звездочка для провинциальных турне.
Меня отозвал в сторону невысокий тип в неброском, но, видимо, дорогущем костюме. Гладко выбритый, стильно и дорого причесанный поначалу он производил впечатление респектабельности.
Представился Артуром. И сразу взял быка за рога.
— Вы неплохо смотритесь, Саша, — да, он сразу стал звать меня Сашей. Не Шурой, не Алексом — именно Сашей, — почему бы вам после “Мануфактуры” не поработать со мной? Контракт стандартный, я буду вашим менеджером. Или, как раньше говорили — импресарио.
Я честно признался, что пока еще не слишком силен в терминологии.
— Ничего, — ответил он. — Сейчас все объясню.
И закатил монолог минут на десять: концерты, турне, деньги, слава. Ну, и условия, естественно. Контракты Артур заключает сам, от моего имени, раскрутка и реклама тоже на нем, но не за просто так. Он тоже получает свой процент от всех доходов.
Надо было, конечно, слушать его повнимательнее, но мои мысли в тот момент переполняла “Мануфактура”. О том, что будет после, я пока не задумывался.
— А вдруг я не попаду в финал? Или займу последнее место.
— Если вы, Саша, согласны на мои условия, подобные мелочи вас больше волновать не будут.
Ничего себе мелочи! Кому как, конечно, но за эти “мелочи” я второй месяц цепляюсь всем чем только можно на глазах у всей страны.
— Как это — не будут? Что я выиграю финал? — спросил я. Внешне спокойно, хотя волновался в этот момент, как во время первого свидания.
— Это вряд ли, — спокойно ответил Артур. — Да и не нужно. Но второе место я вам обещаю.
Про себя я решил, что меня, похоже, дурачат. Вся “Мануфактура” знала: второе место при любых раскладах получит Алия Сумаханова. Ее папа, “владелец заводов, газет, пароходов” и по совместительству — председатель совета директоров ОАО “Нефтехим”, щедро спонсировал наше шоу задолго до его рождения. Неофициально, конечно. У Алии даже кличка была — Королева бензоколонок. Пела она не сказать, чтобы очень, но в ноты попадала, а при таких деньгах ничего другого и не нужно. Однажды кто-то пошутил, что если бы она захотела, скажем, играть в хоккей, ее команда точно вышла бы в плей-офф кубка Стэнли.
Победу в “Мануфактуре” папа покупать не стал — это было бы совсем неприлично, да Алие оно и не нужно. Второе место во всероссийском конкурсе — для удовлетворения амбиций вполне хватит. Все равно больше никто и никогда о ней не услышит. Поигралась — и хватит, кому интересно всерьез раскручивать такую звездочку? Даже за папины миллионы.
За первое место поборются Влада Огневская (на самом деле ее зовут Машей Вакарчук, но я вам этого не говорил!) и Никита Кругликов. Говорят, от его куцей соломенной косички сходит с ума как минимум половина телезрительниц. Впрочем, говорят также, что никому из воздыхательниц ничего не обломится в силу некоторых особенностей никитиной ориентации.
Учитывая нефтеносного папу Алии, тот из них, кто проиграет — займет третье место. Так что подиум мне не светил ни при каком раскладе. С другой стороны места из первой дюжины — на экран, в телевизионную табличку их влезает как раз двенадцать — тоже были давно распроданы, так что если Артур устроит мне хотя бы десятку, я на него молиться буду.
Но вслух я ничего не сказал.
— Не верите, но молчите? — с иронией спросил Артур. — Правильно делаете. Нет ничего более неустойчивого, чем предопределенность.
Перед самым финалом Алия на денек отправилась в Австрию. Развеяться, отвлечься хотя бы ненадолго от “мануфактурной” круговерти. На папины денежки все было устроено по высшему разряду — первоклассный курорт, лучшие трассы, шикарный отель. Горные лыжи — модное увлечение для избранных. Ну еще бы: сам президент не брезгует.
Экипировку Алия привезла с собой. Эксклюзивную, многократно проверенную.
Наверное, она очень удивилась, когда лопнуло крепление на патентованных “Россингнолах”.
Спасатели на снегокатах добрались до нее только через сорок минут. Правая нога, вывернутая под неестественным углом, уже опухла, а штанина до колена пропиталась кровью.
Врач небольшой альпийской клиники диагноз поставил почти мгновенно: перелом голени. Он таких перевидал сотни, если не тысячи. Привык.
А вот Алия свыкнуться с перспективой двух месяцев с загипсованной ногой никак не могла. Даже, говорят, устроила папе скандал. Но нефтеносный родитель наотрез отказался договариваться о трансляции дочкиного выступления прямо из больничной палаты. Хватит, мол, поисполнял твои прихоти: видишь, к чему это привело?
Пришлось Алие смотреть финал по телевизору.
Суббота, вечер. Самый прайм-тайм. По опросам в этот день нас увидят восемь миллионов человек. Даже в голове не укладывалось.
Открывал выступление Игорек Размысловский. Он честно старался прыгнуть выше головы, спел очень и очень на уровне, но... Следующей на сцену вышла Влада. На ее фоне Игорек не смотрелся совершенно.
Массовка провожала Владу искренними овациями. Компьютер показывал шестикратную разницу в рейтинге, и она все еще продолжала расти.
Гриша Суханов, безголосый, но харизматичный обошел Игоря, однако пропустил вперед Дениса Богданова. Очень уж лихо зажигал Ден со своим разухабистым рейвом “Простой русский парень”.
Я вышел пятым. Не буду говорить, что чувствовал, когда выступал — словами не описать. Просто вложил все, что было в тот момент на душе. Без фальши и без прикрас. Да и песню выбрал по совету Артура — не как у всех про “любовь-морковь”. Вряд ли кто понял ее до конца, но отличалась она разительно.
Когда я вернулся за кулисы Марат и Никита не сговариваясь показали мне большой палец. А компьютер меня и вовсе удивил — впереди шли мы с Владой, намного опередив всех остальных. От нее я отставал примерно на двести голосов, и ясно было, что разрыв таким и останется.
Инна Лавочкина и сестры Комлевы — Ася и Наташа считались заведомыми аутсайдерами. Не было в них изюминки, да и желания победить тоже не было. Они и сейчас отпели весьма средненько — на тройку с плюсом. Как будто галочку поставили в невидимом реестре.
Отбарабанил свое Марат, прочно утвердившись на четвертом месте и пропустив вперед лишь Лину Бородулину — Лиану. Видимо, ее миниатюрный экзотический наряд и обилие загорелой кожи произвели должное действие. Она и не пела почти — так, проговорила несколько куплетов про “южное солнце, песок и настоящую страсть”. Зато ноги свои продемонстрировала всем, кому это было интересно. Ну, врать не буду, там было что показать.
Дальше пошли одни девчонки — все семеро. Жребий, поставивший их подряд, основательно подпортил впечатление, потому что выступая цепочкой, они выглядели совершенно неотличимыми. Как близнецы: похожие костюмы, одинаковые по смыслу песни, жесты — и те одинаковые. Конечно, на рейтинге это сказалось: девушки боролись в основном друг с другом, даже до Марата не дотянулись.
Никита выступал последним.
То, что случилось во время его выступления, СМИ потом просклоняли на все лады. Так вот я вам скажу точно — чушь это все. Чушь и выдумки малообразованных дилетантов. Никакой фанеры у нас на финале не было. Пели сами. Звукорежиссер давал только музыкальное сопровождение (ой, ладно, никогда не поверю, что кто-то воспринимает всерьез дергающихся статистов с бутафорскими гитарами).
А пел Никита действительно здорово. Не знаю, кто из них лучше — он или Влада, но в тот момент я думал одно: мне до него далеко.
Жаль, что так получилось.
На середине второго куплета звук внезапно исчез. На полторы-две секунды, не больше. Но все успели услышать одинокий и какой-то беспомощный голос Никиты, который как раз выводил что-то про “эта любовь не на-а-авсегда”. На втором “а” он услышал сам себя и от неожиданности споткнулся.
Мы поняли: все.
Песня сломана.
Он тоже понял. На кураже, на сцепленных зубах выступил до конца, воинственно подергивая своей потрясающей косичкой.
Поздно. Никто уже не воспринимал его всерьез. Здесь, за кулисами уже начали перешептываться — песня “Валюша”, еще недавно казавшейся трогательным обращением к любимой девушке, сразу стала восприниматься по-другому. Тут же все вспомнили слухи о никитиной ориентации. Мол, Валюша — это совсем не обязательно сокращение от Валентины.
На радостях мы с Владой даже обнялись перед камерами. Она-то наверняка втайне надеялась на победу, а вот я о втором месте и думать не смел. Даже после разговора с Артуром. Потому и орал как оглашенный. Влада плакала. Помню, пытался ее успокаивать, хотя и сам чувствовал предательскую влагу в уголках глаз.
Потом, много месяцев спустя, мне несколько раз доводилось выступать с ней на “благотворительных” или юбилейных концертах. Надо признать, что более капризной и наглой стервы мне с тех пор видеть не доводилось. Ситуация усугублялась клиническими проявлениями звездной болезни.
Но это так, к слову.
Что стало с Никитой так никто толком и не знает. Вроде бы поет по гей-клубам. Но редко, потому что пристрастился к какой-то тяжелой химии. Поговаривают и обратное. Будто бы он уехал в Штаты, и выступает на Бродвее с сольной программой. Можно поверить: что-что, а петь Никита умел. И что не менее важно — умел вести за собой зал. Если не подводила техника.
А звукорежиссера уволили. По состоянию здоровья. Ходят слухи, что в тот момент у него случился то ли микроинфаркт, то ли сосуд какой лопнул. Потерял сознание на мгновение, уронил голову на пульт, да и задел пару тумблеров.
Не повезло.
Прямо из здания телецентра, Артур повез меня в ресторан — отмечать.
Выпили, поулыбались друг другу через стол, закусили. Поговорили немного. Ясное дело, через несколько минут перешли к самому главному.
— Что вы решили, Саша?
Конечно, я согласился. А вы бы на моем месте долго раздумывали, что ли?
Чокнулись, еще раз выпили, уже как партнеры.
И тут меня кто-то дернул за язык.
— А сколько положено вам? — совершенно искренне и без всякого подвоха спросил я.
Спросил — и осекся. Да какое мне дело? Пусть хоть половину, хоть три четверти забирает. Человек предлагает золотые горы и вершины славы, а я? Вот сейчас пошлет меня куда подальше…
Я стал оправдываться:
— Поймите меня правильно, Артур, я ни в коей мере не собираюсь торговаться...
Он чуть заметно усмехнулся.
—... я знаю свое место и заранее согласен на все ваши условия. Мне просто интересно.
— Интересно? — Артур изучающе посмотрел на меня. — Это хорошо. Я буду получать двадцать процентов. Пятую часть.
— Так мало? — изумленно спросил я.
— Достаточно. Пятую часть со всего, понимаете, Саша?
Я кивнул.
— Отлично, — он поднялся, пожал мне руку. — Завтра я приеду к тебе с договором. А пока больше ни с кем не разговаривай. Ясно? Твой продюсер — я. И никто другой.
Я сразу же заметил смену тона и переход на “ты”: все, мол, тебя купили, ты мой теперь. И неопределенно пожал плечами, но Артур не отпускал мою ладонь. Немигающие серые глаза требовательно буравили в упор.
— Да? Или нет?
От его взгляда почему-то кружилась голова.
— Да, — выдавил я.
— Вот и молодец.
Договор мы подписали утром, в том же ресторане. Памятуя Малика Быстрова, я не слишком вчитывался в текст и хотел не глядя подмахнуть все предложенные Артуром листы. Но он заставил меня изучить каждый пункт, скрупулезно ответил на вопросы. Оказалось, он уже успел организовать мне небольшую рекламу и даже запланировал первую концертную поездку. В Питер и в Нижний.
— Пока еще по клубам, но то ли еще будет!
Когда я все же подписал, он как будто расслабился, вздохнул удовлетворенно, на губах заиграла улыбка. Аккуратно сложил листки в папку, сцепил руки перед собой и сказал:
— Тебе нужен псевдоним. Что-нибудь короткое, звучное, в два-три слога, чтобы сразу бросалось в глаза с афиш. А потом, когда тебя начнут ставить на радио, ди-джеи не будут по три раза спотыкаться, произнося твою фамилию. Ну, есть идеи? Кем ты видел себя в мечтах? И не говори, что ничего такого не было, все равно не поверю...
Тут он попал в точку. Еще до первого своего выступления в маленьком клубе, мне грезилась залитая неоновым огнем сцена, фонтаны фейерверков по краям и голос: “А сейчас... ВОРОН! Встречайте!” Я появляюсь во всем черном, и зал взрывается приветственным ревом.
Выходит, я не оригинален. Все мечтают о чем-то подобном. Иначе откуда бы Артур узнал?
— Как насчет Ворона?
— Ворон? — он пожевал губами. — Гм... Простенько, конечно, но обычно как раз такие штуки и действуют. Хорошо, подумаю, что можно сделать.
Мы уточнили еще несколько деталей предстоящей поездки. Почему-то мне казалось кощунственным говорить о ней так буднично: это же МОЕ первое турне. Можно сказать, дебют. Артур же словно обсуждал какое-то повседневное, давно решенное дело. Даже как пройденный этап, на котором не стоит особенно заострять внимание, лучше смотреть вперед, в будущее.
Но перед уходом он меня удивил. Да, конечно, он удивлял меня каждый раз, как мы с ним разговаривали, но сейчас...
Он убрал бумаги в портфель, закрыл его, щелкнул замками. И посмотрел на меня:
— Значит, уже видел себя на сцене, в ореоле славы и в отблесках неоновой подсветки? И фейерверки видел? Поздравляю. А чтоб все это случилось на самом деле нужно долго и упорно пахать. Понял, Саша? Пахать до седьмого пота, до потемнения в глазах, до обморока. А потом встать — и снова браться за работу. И так изо дня в день.
Я кивнул.
— Нет, — он подошел ближе и стоял теперь вплотную ко мне. — Ты еще не понимаешь, пока это для тебя лишь слова. Запомни... Ворон, — Артур едва заметно усмехнулся, — я сделаю из тебя того, о ком ты грезил. За двадцать процентов.
— Конечно... я...
— Сейчас ты согласен на все. И в первый год будешь настолько мне благодарен, что не захочешь ничего менять. Но потом... Потом ты начнешь задумываться, так ли тебе нужен какой-то там Артур? Кто принес тебе имя, деньги и славу — именно я или твой талант и трудоспособность? И мой тебе совет: вспомни тогда этот разговор. Вспомни и не вздумай утаить от меня хоть что-нибудь. Пятая часть твоей славы и твоего успеха — моя.
Он ушел, а я все никак не мог прийти в себя.
Откуда он знает? Черт его возьми, откуда?!
Первое турне прошло удачно. Без получасовых оваций, но почти везде нас встречали переполненные клубы.
Домой я вернулся окрыленным. Записал несколько своих песен: давно собирался. Артур одобрил, но высказался в том плане, что пора бы и нормальную программу репетировать.
— То есть?
— Большую программу. Сольник. Как положено — с танцевальной группой, с музыкантами... Песни подберем подходящие. Не вечно же тебе по клубам выступать.
Энергия Артура била через край. Откуда-то появились и музыканты, и четыре очаровательные красотки с ногами от ушей — на подтанцовки. Мы репетировали до упаду. Сначала мои старые песни, потом “один знакомый” композитор уступил нам права на несколько своих ударных вещей
— Совсем недорого, — ответил Артур на мой вполне естественный вопрос. — Он сейчас на мели, первая жена из него все жилы вытянула на алименты. Да еще дочка в больницу попала. В общем, деньги нужны, никуда не денешься. Вот и распродает все за бесценок. Он самые удачные вещи приберег, себе на юбилей оставил. Хотел пятидесятник отметить так, чтоб всем запомнилось. Не получилось. Видишь, как оно все бывает.
Потом пошли туры, отдельные концерты, правда, пока еще по Подмосковью, да по соседним областям. Жизнь завертелась так, что иногда я по месяцу не ночевал дома. Провинциальные гостиницы, перестроенные дома отдыха, частные поместья мелькали с калейдоскопической быстротой. Один раз довелось выступать в кают-компании круизного теплохода. Алюминиевый король отмечал посреди Средиземного моря полюбовное соглашение с прокуратурой.
Меня стали узнавать на улицах, и это было приятно. После концерта фанаты рвались сквозь оцепление, тянули блокноты для автографов. Журналисты провинциальных желтых листков как бульдоги вцепились в мою личную жизнь. Бешеный ритм концертов, репетиций и туров не оставлял для нее ни единого шанса. Но по совету Артура я не стал разочаровывать бойких репортеров, ограничиваясь туманными намеками. Что, конечно, еще больше раззадорило СМИ. Выдумки громоздились одна на другую, и я иногда просто со смеху покатывался, читая в желтой прессе о своих приключениях. Но юмор ситуации куда-то пропал, когда Артур сказал, что некоторые из “утечек” он организовал самолично.
Я даже не пытался возмущаться — ему виднее.
Но газеты читать расхотелось. Особенно после того, как узнал, что особо ретивого папарацци избили мои поклонники. Бедняга попал в больницу со сломанными ребрами и сотрясением мозга. “Тайны Ворона” пресса взялась муссировать с удвоенной силой. Мол, если бы их не было, стали бы их так охранять?
Бог с ними, пусть сами разбираются.
Как-то раз я спросил, почему мы ни разу не уезжали дальше Нижнего.
— А как же Урал, Сибирь?
— Подожди, рано еще. Спрос на тебя пока не сформировался. Там мода поконсервативнее, вот выпустим диск, покрутим по радио, в чартах засветимся, тогда и время для большого турне придет. Будет тебе и Питер, и Волгоград, и Сибирь с Уралом. И не ДК районные, а настоящие сцены концертных залов.
— Но... Финалисты “Мануфактуры” поехали в тур сразу же после итогового голосования! По всей стране!
Артур посмотрел на меня с усмешкой.
— Ты хочешь выступать, как финалист реалти-шоу с кучей таких же как ты? Поехать в единственный тур, о котором через пару месяцев все забудут, и никто и не вспомнит твоей фамилии?
— Ну-у...
— Или все-таки положишься на меня, и тогда спустя каких-нибудь полгода Ворона будет встречать вся Россия? Тебя одного, парень. Купит билеты на тебя, и придет смотреть именно на тебя, а не на кучку смазливых мордашек, за которых они когда-то отдали свой голос, потратив десять центов на эсэмеску.
окончание следует
Добавить комментарий