Мало что меня печалит так, как небывалая, невозможная и уже затянувшаяся русско-грузинская распря. Конечно, в моём чувстве и личная причастность к грузинской жизни, в том числе, к литературной грузинской жизни (все же я два десятилетия был основным действующим переводчиком известного издательства "Мерани", это - простая констатация). Но жгучий интерес к Грузии, к ее истории и поэзии возник у меня еще в отрочестве - по книгам, русским и грузинским. Я уже подготовленным приехал в тот Тбилиси, каким он был, и счастлив, что застал хотя бы его вечер. А сейчас - новый и небезоблачный день.
Верно сказано, что любовь русских поэтов к Грузии, это их любовь к свободе. Чувство это не может пройти под действием внешних обстоятельств. Не может пройти,даже лишённое взаимности.
Для поэтов моего поколения были святы имена двух грузинских поэтов - Тициана Табидзе и Паоло Яшвили. Оба погибли в роковом 37-году. И вот "подошли незабвенные даты".
Стихи Тициана Табидзе гениально переведены Борисом Пастернаком, они существуют также в примечательных и талантливых переводах Николая Заболоцкого, Павла Антокольского, Сергея Спасского, Владимира Державина. Но Яшвили известен более поимени и воспоминаниям. Среди переводов крайне мало удавшихся.
Ниже следует одно мое недавнее (написанное несколько месяцев назад) стихотворение о Паоло и два моих перевода.
Дидубе
Одни вознесены на гору,
Другим, не равным по судьбе,
Лежать, доверившись надзору,
В не столь почётном Дидубе.
И там и тут найду знакомых,
Конечно, больше их внизу.
Над памятью, в её проломах,
Пролью возможную слезу.
Вглядевшись в кольца алфавита,
Увижу молодость свою
И там, гдё всё плющом увито,
Найду могилу на краю.
В дыму неотданного долга,
Оставив всех, пройду туда,
Где скрылся - до меня задолго -
Тот острослов и тамада.
Всегда пустынно там и голо,
Ещё темнее стал гранит,
Лишь ветра взлёт, как тень Паоло,
Над ним в листве прошелестит.
Но как его тоскливый выстрел
Страны любимейшей распад,
Её успение, убыстрил,
Задев и тех, что рядом спят!
И тишина обетованна,
Где, опускаясь на плиту,
С чуть слышным хрустом лист платана
Прочертит в воздухе черту.
Паоло Яшвили
Письмо Анне Ахматовой
(это стихотворение сочинено от имени несуществующей грузинской поэтессы. М.С.)
Знай: я тебе соболезную,
Плачу о смерти Блока.
Робкой, забывшей небесное,
Стало душе одиноко.
Ко мне приезжай! Отдаленнее…
Но станешь сестрою милой!
Иль Петербурга агонию
Навеки ты полюбила?
Спасет благодать тбилисская…
Ах, чудится нам обеим
Тень принца, такая близкая!
И вместе мы сиротеем.
Усталое тело ранее
Ты омывала туманом…
А наша страна — Испания
В июле пламенно-пряном.
Безвестными перепутьями
Брести за судьбой готова.
Свой бубен я подарю тебе
И лебедя золотого.
Воспрянешь, собравшись с силами,
Румянец твой загорится…
Коснешься устами стылыми
Пальцев Тамар-царицы.
Али Арсенишвили
Вагон. На лошадях, пять гусаров в Ацкури.
Воскрешена твоя оригинальность,
Похожа на коралловые груды.
И наш вояж… Последняя реальность,
Иль, может быть, единственное чудо.
За поездом тянулся след цветущий,
Похожий на цветение ткемали.
Твои слова, пересекая кущи,
Левкоями за ветром улетали.
Ты с нами был, отбросивший котурны,
Наш друг бесценный, шел ты по долинам
В раскачке декламации столь бурной
Простым солдатом или Лоэнгрином.
За горы солнце спряталось абреком,
Тьма потекла по горному отрогу.
В селенье сонном бедная аптека
Дала нам сад бодлеровский в дорогу.
Грядущее минувшим опьянилось,
Когда стихов нас окружила стая,
Нам в блеске Имеретия явилась,
Арабских сказок книга золотая.
Но ты оглох от выкриков Нерона,
Который опьянен пожаром Рима.
В костеле пел орган, то монотонно,
То громогласно и неутомимо.
Иль хан тебя встречал?.. Шумели флаги,
Шепталась свита, никли опахала…
Иль Ида Рубинштейн тебе, бродяге,
Ступни благоговейно омывала?
Как вдруг — виденье Иродова трона,
И ты услышал клятву Саломеи…
Смотрел на поединок изумленно,
Глядел на гибель Гамлета, немея.
Последним все увидели Брюммеля,
Его цилиндр зеленый, взор туманный.
Все трое, восторгаясь, обомлели…
Урок — Али, Паоло, Тициану!
