Полно, довольно о войне, о кризисе, о неадекватности верхов – хоть летом дайте нам передышку!
И вот она – передышка. В субботу, 20 июня, по каналу КУЛЬТУРА нам показали премьеру телефильма «Рассказы Шукшина». Семь лет назад этот спектакль был поставлен в Театре наций латышским режиссером Алвисом Херманисом.
Театр наций, возникший в 2006 году, возглавляет одаренный и любимый народом артист Евгений Миронов, играющий практически во всех здешних постановках.
Естественно, участвует он, и в «Рассказах Шукшина», где на пару с ним солирует тоже народная любимица, талантливейшая Чулпан Хаматова.
Получается, что рассказы о русской деревне поставил режиссер-латыш с участием артистки татарского происхождения...
Если учесть, что внешность самого Василия Макаровича наводит на мысль о возможной его принадлежности к тюркским народам, издавна населяющим его родину Алтай, то налицо реальный «театр наций».
В этот раз молодая, очень озорная и заводная часть театральной труппы разыграла десять шукшинских рассказов, соединив их в цельное - по-карнавальному веселое, пусть временами и драматичное, - но яркое и праздничное действо.
И вот я задумалась о природе этого праздника. Откуда он проистекает? Ведь рассказы Шукшина совсем не праздничные, они говорят о буднях простых людей.
Люди эти в свое время были названы критиками «чудиками»... но эти «чудики» - отнюдь не изгои, они каким-то образом встроены в общую жизнь, они не на обочине.
Шукшинские герои – и до безумия любящий свою неверную Клару Серега («Беспалый»), и слепой певец Ганя («В воскресенье мать-старушка»), и толстопузый невежественный, но разбитной Глеб Капустин, победно вводящий в ступор очередного городского интеллектуала («Срезал»), и Степка, сбежавший из колонии в родную деревню за три месяца до срока («Степка»), – все они связаны с соседями, родственниками, иначе - со своими корнями. Эти люди укоренены, они на своей земле, у них привычный жизненный уклад...
Может, только плясун Колька, перебравшийся за женой-портнихой в город, чувствует себя не на месте, мается, пьет и в итоге кончает с собой... («Жена мужа в Париж провожала»).
Сам Шукшин, по-видимому, временами ощущал себя Колькой, оказавшимся в чужой городской квартире, и как Степка , пускался в бега в родные Сростки, чтобы «подзарядиться» еще на какое–то время.
Хватало ненадолго, в ход шло русское снадобье, заливающее тоску, в итоге при огромном таланте и окружавшей его народной любви ушел он невероятно рано – в 45 лет.
Евгению Миронову сейчас больше - 48. Но вряд ли какой-то другой актер сумел бы так перевоплотиться в шукшинских – открытых жизни и миру персонажей, не знающих ни в чем середины – любящих, пляшущих, хватающихся за топор...
Чулпан – в пару ему: жаль только, что из женских персонажей «положительной» оказалась лишь глухонемая Степкина сестра.
Но что эта пара проделывала, как лихо танцевала, ругалась, как виртуозно передавала все оттенки чувств – не произнося ни слова – на это нужно было поглядеть!
Однако пора перейти к режиссеру. По-настоящему это он, латыш Алвис Херманис, задал спектаклю эту празднично-фольклорную направленность.
Перед представлением один из участников говорит, что труппа театра посетила деревню Сростки и сфотографировала реальных жителей села.
Эти огромные цветные фотографии – деревенских изб, парней и девок, сидящих на лавочках стариков и старух, их лиц и натруженных рук, медсестер сельской больнички и продавцов местного сельпо - в качестве задников украшают весь спектакль, сменяясь от рассказа к рассказу.
Весь колектив молодых артистов на фоне сельских пейзажей "на завалинке" сидит перед зрителем. Это своеобразный хор, репликами и пантомимой участвующий в действии.
Рассказ же ведут - в полном соответствии с текстом – сами герои. Нечто подобное я видела в спектакле «Дама с собачкой» еще одного прибалта – Камы Гинкаса.
Но Гинкас разыгрывал лирический сюжет, здесь же сюжет лиро-эпический. И вот тут режиссер спектакля вспомнил, как мне кажется, картины самого Шукшина, в первую очередь, «Печки-лавочки», где очень силен фольклорный дух, где играют и поют «люди из народа».
В спектакле звучат удивительные фольклорные песни. Их исполняют подлинные «носители фольклора», и за старческими хриплыми голосами можно услышать такие тонкие переходы мелодии, что поневоле думаешь, не владел ли народ двенадцатитоновой системой еще до всякого Шенберга!
Заразительно исполняют народные песни молодые актеры, для колорита подбавлены частушки «с картинками».
Помню, во времена студенческой фольклорной экспедиции старушки-«песнотворки» пели такие частушки только мужской части нашей группы, а нас, девчонок, прогоняли – стеснялись.
Здесь молодые женщины-актрисы преодолевают барьер стыдливости, громко выкрикивая непристойные куплеты.
Что ж, дань времени! Как и то, что в спектакле отчетливо звучит мат – наперекор всем запретам. А в самом конце артисты удивляют нас еще больше - вооруживщись гармошками и слаженно заиграв и запев плясовую. Играют все. Ну, положим, мальчиком в родном Саратове Женя Миронов осваивал аккордеон, но Чулпан Хаматова, но другие артисты! Молодцы – да и только!
Когда смотрела спектакль, в голову пришло, что в русской традиции было и такое - фольклорно-песенное, полусказочное изображение народа.
Русская литература знала не только страшную «Власть тьмы» Толстого, давящую «Леди Макбет Мценского уезда» Лескова, безнадежную «Деревню» Ивана Бунина, но и поэтическое изображение крестьян у Тургенева, сказочное «племя поющее и пляшущее» у раннего Гоголя, полуфольклорных Марьяну, Лукашку и деда Ерошку у раннего же Толстого в «Казаках».
Рассказы Шукшина - по своей сверхидее, которую можно сформулировать как «обращение к корням», - прекрасно поддаются такому фольклорно-песенному решению.
Нет, не подумайте, драмы на сцене тоже были: Серега рубил себе пальцы топором, чтобы не убить изменницу Клару, Колька ссорился с женой и открывал газ, Степку уводил из дому от веселящихся домашних милиционер... Но даже милиционер был не очень страшный, все сокрушался, что теперь Степке придется сидеть еще два года.
Я уже не говорю об общей праздничности атмосферы спектакля. Редкой в сегодняшней российской жизни.
И лучше не будем вспоминать, что Шукшину не дали снять фильм по облюбованному им сюжету – о Стеньке Разине.
Может, чиновников от культуры испугало слово «воля» в названии сценария «Я пришел дать вам волю»? Поразительно, как все российские чиновники – от тех, кто служил при Алексее Михайловиче, до сегодняшних – панически реагируют на слова «воля», «свобода», как и на все, что с ними связано...
Что ж, телефильм был показан в удачное время – люди собираются в отпуска, мечтают освободиться от тяжелых мыслий и предчувствий. Признаться, и я с удовольствием нырнула в сказку, насладилась великолепной актерской игрой, режиссерскими находками, песнями и плясками. Жаль только, что из этого сна приходится выныривать в реальность ...
Спектакль "Рассказы Шукшина"
<