ill-w.jpg
Правда, есть немало исключений. Недавно я встретился в эфире с человеком, который был там «очень главным» и все такое прочее, приехал сюда, когда ему было за 70, сразу понял, что его старые регалии и знания здесь никому не нужны и стал учиться очень скромному ремеслу. Работал помощником супера в большом доме, заработал себе пенсию. Сейчас ему 88 лет, говорит превосходно, память отличная, пишет интересные статьи, активный, энергичный. Не жалуется и не ноет. Потому что у него есть талант достойной жизни. Это, на мой взгляд, — умение реально оценивать ситуацию, не надувать щеки и не провозглашать — я выше этого, это не по мне, лучше я ничего делать не буду, чем заниматься таким мелким, не соответствующим мне занятием. Поэтому лучше буду на пособии, проводить время у телевизора с баночкой пива.
Таланты и способности ведь разные бывают. У одного написать нечто значительное, «Дон Кихота» или Девятую симфонию. А у другого — скромные способности, которые позволяют достойно жить, не завися от других. Иметь свою судьбу, активно себя позиционируя в жизни, пусть на очень скромном, но своем месте. Конечно, хорошо бы заняться чем-то значительным. Но если не можешь делать то, что хочешь, делай то, что можешь. Пусть нечто совсем неприметное. И в этом тоже своего рода талант.
Уважайте талант
Ведь для всего нужен талант, даже для того, чтобы приготовить мамалыгу. Как-то в одной из моих бесед по радио с Фазилем Искандером я вспомнил небольшой эпизод из его романа «Сандро из Чегема». У меня создалось такое впечатление, что Фазиль Абдулович слушает меня с интересом, вспоминая написанное им когда-то и оценивая это как бы со стороны. Речь идет о 30-х годах. Сандро выполняет неблаговидную роль: начальство поручило ему во что бы то ни стало выведать у старого мастера тайну его знаменитого напитка. Мастер подозревался в том, что эгоистически утаивал от народа секрет изготовления непревзойденного по вкусу лимонада. Но мастер категорически отрицал наличие какой-либо тайны.
И вот какой разговор дальше происходит.
— Ты знаешь, как готовят мамалыгу? — спросил старик.
— Знаю, — ответил дядя Сандро.
— Каждая хозяйка знает, как готовить мамалыгу? — спросил старик.
— Каждая, — ответил дядя Сандро.
— И никакого секрета в этом нет? — спросил старик.
— Секрета нет, ответил дядя Сандро.
— Так почему же, — спросил старик, — одни готовят ее прекрасно, другие похуже, а третьи совсем плохо?
— Не знаю, — сдался, наконец, дядя Сандро.
— Потому что в мире есть талант и любовь, — сказал старик, — чего ваши начальники никак не поймут. И женщина, в которой соединились талант и любовь, готовит мамалыгу лучше других. Любовь учит ее выбирать свежую муку на базаре, хорошо ее просеивать, а талант помогает ей правильно понять соотношения огня и того, что варится на огне.
— Так как же быть? — спросил дядя Сандро.
— Вы только уважайте талант, — ответил старик.
Не правда ли, мудрая и трогательная притча. Действительно, это так просто — уважать талант. И это так трудно. И уважать талант действительно одаренного человека — способности того, кто может и не добился громкого успеха, но имеет свой голос и свою индивидуальность.
В нашей уже далекой прошлой жизни способности — за редким исключением — не уважали. Поощрялось умение петь в хоре, овечья безропотность, безоговорочная приверженность обязательному для всех строю мыслей. За шаг влево или вправо наказывали. В разные годы — по-разному, но наказывали обязательно.
И когда мы говорили о жизни на Западе, то не о колбасе думали, не о джинсах, а о том, что та, другая, неведомая нам идеальная реальность дает возможность человеку проявить себя и показать, на что он способен, что там уважают и талант, и профессионализм.
Многие наши мифы о молочных реках и кисельных берегах разбились вдребезги о рифы действительности. Но то, что здесь ценят способности, совершенно очевидно.
В Америке уважают одаренных людей, уважают людей упорных, которые самоотверженны в своем стремлении обрести себя и готовы приносить для этого жертвы, проявляя мужество и терпение в единоборстве с трудностями. За осуществление каждой достойной мечты приходится так или иначе платить. И платить дорогой ценой. Но жертвы ведут не к потере, а к обретению. Рано или поздно успех должен придти.
Правда, способных и неординарных людей и здесь далеко не всегда любят. Что ж, природа человека везде одинакова. Всегда существовала, скажем, зависть. Современные Сальери (не реальный композитор Сальери, а герой пушкинской трагедии. — Ред.) не сыплют яд в чашку, а прибегают к мелким и крупным пакостям.
Будем снисходительны к человеческим слабостям. Наверное, и не обязательно всегда любить талант. Достаточно его уважать и дать ему возможность проявиться. И исходить из прагматического постулата, что ты можешь добиться успеха, помогая добиться успеха другим.
Иммигрант начинает с нуля?
Труднее всего, конечно, приходится иммигрантам. Считается, что здесь ты должен начинать с нуля. Это там ты был фигурой, там тебя знали, там ты чего-то добился. А здесь ты никто. Даже если эти слова и не высказываются, то подразумеваются. Конечно, обидно бывает такое слышать, но ведь это в общем-то справедливо. В новой стране старые заслуги не в счет, здесь действуют иные принципы, здесь действительно, как в стихотворении у классика, каждый день надо быть готовым идти на бой. В эмиграции все, как в стихотворении у другого классика — «и если ты способен все, что стало тебе привычным, выложить на стол, все проиграть и все начать сначала, не пожалев того, что приобрел...»
Кто действительно на это способен, обязательно добьется успеха. А кто будет ссылаться на старые свои дела и жить с головой, повернутой назад, в прошлое, тот так и останется в этом прошлом, не сумев реализовать свои способности.
Это ведь только говорится, что приходится начинать с нуля. На самом деле с нуля никто не начинает. Ты можешь приехать сюда с одной сумкой, в которой смена белья и две любимые книги, но все равно, ты привозишь с собой очень много. Свой характер, свои привычки, свои взгляды на жизнь, свое упорство, свою волю, свое умение не впадать в транс от малейших трудностей, а спокойно преодолевать жизненные рифы. Если у тебя раньше были эти способности, то ты приезжаешь сюда с таким немыслимым богатством. И главное во всем этом — характер. Убежден: у кого был характер там, тот обязательно пробьется здесь, кто был там личностью и здесь о себе заявит.
Многие мне возразят и скажут, что это все прекраснодушные теории, что действительность намного свирепее и совсем не похожа на фильмы со счастливым концом. Кому нужны твои способности, если ты не можешь заявить о них просто потому хотя бы, что приехал в возрасте, не владеешь речью, не можешь бегло говорить на плохо дающемся тебе языке? Но для человека с характером не бывает ведь крепостей, которые перед ним рано или поздно не сдаются. И если крепость вся не падет, то какой-то из башенок можно овладеть.
Мысль о том, что характер человека определяет его будущее, тривиальна и бесспорна, но здесь в Америке она обретает особый смысл. Искусство жить достойно, о котором еще древние говорили, а потом Монтень, и есть, по-моему, самое главное в эмигрантской жизни.
Я запомнил рассказ одного моего знакомого (назовем его Н.) много лет назад. Он здесь встретил однокашника, с которым учился в институте в Москве, а потом их пути разошлись. Н. в то время обустраивался, спал, как и положено типичному иммигранту, на матрасе в пустой квартире, а однокашник его вроде как бы опекал и все время корил: «Что ты такой пассивный? Выходи пораньше утром, на улицах все можно найти, любую мебель».
И однажды рано утром прибежал за Н. Заботится же человек. Где-то на улице нашел он рано утром диван. Диван был полуразбитый, ужасно обшарпанный. Но однокашник с жаром расписывал его достоинства: «Видишь, почти как новый. Потащили к тебе». Н. смотрел на этот диван и думал о том, как же тускнеет его американская мечта. И он понял, что если заберет этот диван с улицы, то все. Он пропал. Что-то в нем сломается, что-то он в себе потеряет, то самоуважение, без которого жить невозможно. Однокашник обиделся, решил, что Н. сноб: «Ты здесь пропадешь со своими московскими замашками. Это эмиграция, здесь не до жиру».
И он обрушил на Н. целый водопад своих поучений, благо, у него к тому времени был уже «огромный» опыт, — целый год жизни в Америке. Он ни дня за этот год не работал, жил на пособие и все сетовал, что никому здесь не нужно его гуманитарное образование. Были возможности какой-то непрестижной и малооплачиваемой работы, но он не пошел. Так и мыкался от одного случайного занятия к другому и считал, что все перед ним виноваты, все ему должны.
Н. слушал его и думал, что если он воспримет психологию своего однокашника и будет других винить в своих неурядицах, ждать подачек, полагаться на волю случая — его ждут одни лишь разочарования. И он решил тогда для себя, что вэлфер для людей еще не старых, это понятие не столько социальное, сколько нравственное. Он приказал себе забыть о том, что потеряно, думать только о том, что осталось. А осталось у него желание «постучать в дверь» и «открыть ее». В немолодом уже возрасте он стал стучать в разные двери, они не поддавались, и он пробовал все новые. И верил в то, что одна из дверей рано или поздно откроется. Так и получилось. Словом, самая что ни есть обычная биография.
Сохранить свою профессию в эмиграции
А если кто жалуется, что трудно, что не может, что поздно, хочется спросить, а зачем ты приезжал, почему кто-то должен о тебе заботиться? Ты же взрослый человек. Прежде чем устремляться за вэлферным счастьем, ты обязан был соизмерять свои возможности с условиями новой жизни.
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии журнала. Информация о подписке в разделе «Подписка»
Добавить комментарий