31 января 1945 года рядовой американской армии, с повязкой на глазах, был привязан к столбу и расстрелян двенадцатью своими же однополчанами, специально выделенными для этой цели, — солдатами 28-й пехотной дивизии, размещенной в Сен-Мэй, в восточной Франции.
Расстрелянного
звали Эдди Словик, и это был единственный американский солдат, казненный за дезертирство
с далеких времен Гражданской войны. И с того январского дня и по сей день невозможно
получить вразумительный ответ на, казалось бы, простой вопрос: почему именно он?
Ведь со дня вторжения союзников в Нормандию, по официальным данным, сорока тысячам
американских солдат было предъявлено обвинение в дезертирстве; более 2400 солдат
предстало перед военным трибуналом и получило различные сроки заключения. 49 человек
были приговорены к расстрелу, но казнь была заменена им заключением. И лишь один
Словик был расстрелян. Почему? В его деле не было ничего экстраординарного, если
не считать, что его обвиняли в рецидиве. Он не нападал на своих офицеров, его
поступок не послужил прямой или косвенной причиной смерти кого бы то ни было.
Он просто сбежал с поля боя. Его апелляция была передана главнокомандующему —
генералу Эйзенхауэру, с правом помилования или утверждения приговора. Генерал
утвердил приговор.
* * *
Полагаю, что этот случай должен вызвать интерес у наших ветеранов войны. И у тех, кто, охрипнув от славословия “родной Америке, которая нас...” не хочет понять, что Америка эта — так же полна трагедий и несправедливостей, как любая другая страна. И просто слишком мало людей, близко принимающих к сердцу эти чужие трагедии и несправедливости.
Во всяком случае, два человека приняли “Дело Словика” весьма близко к сердцу — отставной майор Эдвард Вудс, бывший защитником Словика на заседаниях трибунала, и военный историк Роберт Дефинис. Они оба относились без малейшей симпатии к тем, кто под любым предлогом постарались избежать воинской повинности в американской армии. “Я бы их ловил и расстреливал на месте” — с прямотой солдата заметил когда-то Дефинис, служивший в ВВС сразу же по окончании войны.
Тем не менее, Вудс и Дефинис, оба — жители Лэндсдейла в юго-восточной Пенсильвании, долгие годы боролись за посмертное помилование дезертира, рядового Эдди Словика, родом из Детройта, чья жизнь трагично оборвалась в 24 года — расстрелом.
Словик, осужденный военным трибуналом 58 лет назад, как уже было сказано, — единственный американский солдат со времен Гражданской войны, расстрелянный за дезертирство. И именно поэтому история его легла в основу книги и телевизионного фильма в 1974 году, накануне тридцатилетней годовщины его осуждения.
Четыре президента (Кеннеди, Джонсон, Никсон и Форд) отвергли просьбу Дефиниса и Вудса, а также мольбы вдовы Словика Антуанетты, и только президент Картер реабилитировал расстрелянного солдата.
Аргументы, выставлявшиеся Вудсом и Дефинисом в защиту Словика, основывались на том, что этот последний был и физически, и морально совершенно неприспособлен для солдатской службы. Он был кривоног и страдал плоскостопием, вследствие чего был никудышним бегуном. Он панически боялся любого вида оружия, указывал Вудс. А его непосредственный командир, лейтенант Арнольд Шоу, прилагал все усилия, чтобы убрать Словика с передовой, но безрезультатно. В своем письме, написанном Дефинису и Вудсу в 1976 году, Шоу писал: “В конце концов, мы признали этого солдата совершенно непригодным к участию в сражениях, причем его вины в этом не было. Он был неплохой парень и дружил с другими ребятами, но едва нужно было стать солдатом, он превращался в ничто. Мы, как могли, старались выбить из него этот дурацкий страх перед оружием, изображая “потешные” стычки, — все было напрасно”.
В протоколах военного трибунала говорится, что на следующий же день после прибытия Словика во Францию в августе 1944-го, он сам и его приятель, потеряв ориентацию, заблудились на поле сражения. Их обнаружили канадские солдаты и доставили к американцам вместе с прочими потерявшимися.
Там же находится рукописная исповедь Словика, в которой он пытался объяснить свое поведение. Исповедь совершенно безграмотная, и в русском варианте она выглядит примерно так:
“Они стриляли по городу, а нам велели закопаться на ночь. Наследующее утро они снова стриляли. Мои нервы так спугались и трусились, что я не мог пашивелиться. И остался торчать в своей лисьей норе”.
Вскоре после этого Словик удрал из своего взвода, а на следующий же день добровольно сдался военной полиции, наивно рассчитывая, что военный трибунал припаяет ему срок, он спокойно отсидит войну в тюрьме — и никаких сражений. В конце концов, то, что он сделал, было не самым худшим — военные историки утверждают, что другие солдаты отстреливали себе пальцы, чтобы освободиться от необходимости воевать.
Словик не сомневался, что его дело будет иметь те же последствия, что и сотни прочих подобных дел. “Никто даже помыслить не мог, что его казнят, — говорил Вудс, сам награжденный за храбрость в сражениях орденом “Пурпурное сердце” и Бронзовой звездой “За отвагу”. — Но Эйзенхауэр решил сделать из него “надлежащий пример” для огромного числа дезертиров-американцев вообще, и для многочисленных дезертиров из 28-й дивизии, где служил Словик, в частности. Он вообще был какой-то невезучий, как бы отмеченный роком. За ерундовую кражу мальчишкой он получил судимость, а за попытку смыться с поля боя — расстрел”.
И действительно, в 1937-м, когда ему едва исполнилось 17 лет, Словик был отправлен в тюрьму за кражу конфет и жевательной резинки в детройтской аптеке, где он тогда работал. А семь лет спустя, на суде, 11 ноября 1944 года, его смерть должна была остановить волну дезертирства из американской армии.
Словик написал генералу Эйзенхауэру мольбу о помиловании — четыре страницы все того же ужасающе безграмотного текста. “Я не хотел удерать, я патирялся, потому-что боялся войны” — писал он. И еще: “У меня такая харошая жена, и у меня свой дом. Мы были год женаты, и я развязался со всеми плахими друзьями”.
Тем не менее, в декабре 1944 года, Эйзенхауэр отдал приказ о расстреле Словика. 31 января 1945-го приговор был приведен в исполнение, и Словик был погребен на особом кладбище для солдат, расстрелянных за такие преступления, как изнасилование и убийство.
Существует, однако, мнение прямо противоположное мнению Вудса и Дефиниса насчет того, заслужил ли Эдди Словик свою столь печальную участь. Этого иного мнения придерживался Пол Фассел, профессор английского языка Пенсильванского университета, ветеран Второй мировой войны и автор книги “Время войны” (“War Time”).
“Если бы я был его командиром и увидел его удирающим с поля боя, я пристрелил бы его там же, собственноручно, — сказал Фассел. — Да, это была личная трагедия, согласен, но таких трагедий на войне были многие сотни. И он пострадал не больше, чем любой другой, убитый в бою врагами”.
Вудс возражал: будь Словик более образован, он смог бы гораздо успешнее защищать свои моральные позиции: слово “дезертир” вообще исчезло бы и появилось понятие “a conscientious objector” — человек, мораль которого не позволяет ему приобщаться к военной службе, а тем более — воевать. “Этот человек не мог убить и муху, а ему велят сражаться” — говорил Вудс.
С 1962-го Вудс и Дефинис активно занимались “делом Словика” — посылая апелляцию за апелляцией с просьбой пересмотреть приговор военного трибунала и посмертно помиловать расстрелянного. Они рылись в военных архивах и нашли доказательства того, что суд не был беспристрастным, что Словику было предъявлено обвинение в рецидиве, хотя первый случай не был дезертирством — он просто от страха потерял ориентацию. Они делали представления полудюжине военных трибуналов и комиссий. “Форд простил тех, кто удирал от службы во Вьетнаме, — говорил Дефинис, — мы простили Никсона, мы простили вообще всех, кроме Гитлера и Муссолини и тех, кто был с ними связан. Так почему же мы не можем простить рядового Эдди Словика?”
Жена покойного Эдди Словика умерла в 1979-м, так и не дождавшись реабилитации мужа. А в 1987 году Джимми Картер посмертно помиловал расстрелянного, его останки были доставлены из Франции в Штаты, и он был похоронен в Детройте, рядом со своей женой Антуанеттой.
Добавить комментарий