Делу время, потехе час... Прямо по этой нехитрой заповеди как-то само собой организовался наш мальчишник. Иногда о делах и больших событиях, но чаще — о псевдособытиях, врывающихся в обычную жизнь.
Долгие годы каждую первую пятницу месяца вечерком мы собирались на мальчишник. Это началось ещё в студенческие годы. Мы взрослели, женились, разводились, получали степени и звания, растили детей, — а наша традиция оставалась незыблемой. Под шашлычок и добрую бутылку катились разговоры — о жизни, о нас самих, о том, как всё меняется, но мы — почти те же.
Однажды всплыл эпизод из давней студенческой жизни — давней-давней, когда компьютеры казались чудом, а слово "интернет" ещё не родилось. Я не говорю уже о мобильных телефонах. Обретение обычного телефона в советских условиях было большой проблемой. Для связи верой и правдой служили письма.
— Вы не думайте, что я, подвыпив, сочиняю байку, — начал я. — Есть документ с почтовыми печатями и датой — потёртый, побуревший, с достоверными следами времени... А главным героем этой сумрачной истории являюсь я сам.
История что надо. До сих пор озорно улыбаюсь, вспоминая это дурное происшествие. Подзаголовок "Озорной рассказ" - это просто беглая характеристика сюжета. Это не обращение к "Озорным рассказам" Бальзака или иным предшествующим литературным сюжетам.
Помнится, на первом курсе — влетает в аудиторию мой приятель Толя и суёт мне под нос извещение о письме. Я не ждал никаких писем и спокойно положил квиток в папку, с которой ходил в институт. Но не тут-то было, Толя буквально каждый час напоминал мне о почте. Я заподозрил, что это розыгрыш с его участием. Под его напором я бездеятельно выдержал только до конца, как сейчас говорят, последней пары и пошёл на почту.
Письмо оказалось доплатным: с меня потребовали рубль. Вскрываю — и читаю крупными буквами:
«Крути-верти — рублик плати!!! Шумел камыш, деревья гнулись, а сто копеек улыбнулись!!!!»
(Количество восклицательных знаков ставлю строго по оригиналу — сами убедитесь!)
"Тонкая шутка, — подумал я. — И всё? Кто это учится в институте с таким кладезем ума?!"
Нет, изюминка была впереди. Это была лишь обратная сторона письма. На лицевой стороне было неповторимое:
"Здравствуй, ненаглядный Алик!!!!! Я никогда ещё не встречала такого умного и серьёзного мальчика. Но у тебя не хватает ряда мужских признаков. Наши мальчики называют тебя иллюзией. Так исправляйся же немедленно, а то и для девочек останешься иллюзией. Незнакомая доброжелатель!"
Ясно, что сочинитель письма не из круга моих друзей. Даже фамилия написана с ошибкой. Это доброжелательница "с другого берега". Но кто? За что мне эта оплеуха?
Началось расследование. Нам с Толей подкинули хлеба. Мы активно начали пережёвывать. Кого я мог обидеть? За что-то я получил жирную двойку. Кажется, в повседневном общении я не отличался особой грубостью, снобизмом или высокомерием. Но что-то же должно было быть? Определённо говорят: нет дыма без огня. Перебрали множество версий.
Мысленно с документальной точностью восстановили каждый день за последнее время. Нет, нет и нет… И вдруг всплыло: несколько дней тому назад мы всей группой ходили в кино. Ну и что? Что же я там наделал? Вот в том-то и оно! Ничего! Я просто сидел на соседнем месте с девочкой из нашей группы. Кажется, это была Лида, а, может, и не она... Вы, конечно, помните, для чего в школьно-студенческие годы имело смысл ходить в кино… Не использование возможностей "доброжелателю" могло показаться крамолой.
Появилась версия. Но как хотя бы приблизительно проверить? За что зацепиться? Чем чёрт не шутит, — почерк. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но подозрительность проснулась, возникло ощущение проницательности. Проверить — не преступление.
С нетерпением жду следующего дня, чтобы заглянуть в тетрадь подозреваемой Лиды и сравнить почерк. А вдруг совпадёт... При первой же возможности подхожу к её столу и через плечо заглядываю в тетрадь. Никакого сходства... Кажется, версия проваливается. И вот в этот момент как бы наступило окончательное прозрение: это она. Не столько интуиция, сколько желание хоть за что-либо зацепиться. Да и особого риска в проверке предположения нет, хотя и желанного навара тоже — в любом случае для нас может не быть никакого отклика.
Но что дальше? Подойти с письмом и спросить? Мы с Толей начинаем домысливать, как проверить эту версию, что будет дальше. Толя, потирая руки, рассказывает, как он дожмет незадачливого отправителя. Я пытаюсь охладить пыл моего соучастника: да она просто сделает вид, что ничего не было, ничего не знает и что письмо к ней не имеет отношения. Сами попадем в дурацкое положение.
Долг платежом красен, решил я. Напишу-ка я ей колкое анонимное письмо, а там видно будет. Ищу лаконичную формулировку для письма. Вдруг память выталкивает ситуацию из некогда прочтённого по диагонали шолоховского "Тихого Дона": строки дневника Тимофея Ивановича о его романе с Елизаветой Моховой:
"Мы по душам говорили сегодня, и она сказала, что я её физически не удовлетворяю... Жеребца бы ей со станичной конюшни. Жеребца!"
Сочетание дневниковой записи и письма рождает жёсткий текст:
"Незнакомой добродетели! Жеребца бы ей со станичной конюшни. Жеребца! За недостатком мужских признаков у других".
На машинке печатаю письмо и отправляю "До востребования" без обратного адреса. Марку наклеиваю. На 100 копеек для почты из её кармана я не претендую.
Не успели мы с Толей обсудить варианты продолжения, как наступила развязка, "гениальными" следователями и провидцами не предусмотренная. Перед началом лекции ко мне подошла Лида. На неё было жалко смотреть. В руках она держала мое анонимное письмо. С глазами, полными слез, она промолвила:
— Прости, я не думала, что ты догадаешься, что это я.
Вот так: промах не в том, что написала белиберду, а в том, что я догадался, кто такой заботливый доброжелатель... Развязка простая как сама жизнь. Чистосердечное признание вины. Анонимно выдавать тычки, да ещё прикрываясь внешне подслащённой фразой, это особый шик для мелкого озорника. А чувствовать себя прижатой к стенке - это уже совсем не сладко.
"Шерлоки Холмсы" были довольны. "Унтер офицерская вдова" — не мнимо, по-гоголевски, а натурально — сама себя высекла. Мы не читали морали неудавшейся доброжелательнице. Мне тут вспомнилось звучащее очень кстати, высказывание Оскара Уайльда: "Мужчина, читающий мораль, обычно лицемер, а женщина, читающая мораль, непременно дурнушка".
Как заключительный аккорд: Други! Пора выпить: в жизни может мнимо или реально "не хватать ряда мужских признаков", но главное — давайте никогда «духом не стареть»!
Это было давно. Это было как бы недавно. Чувства юмора и самоиронии мне, кажется, даны сполна. Это со мной и сейчас…
Добавить комментарий