«Англичане говорят очень красиво, только непонятно», - сказала мне в конце 70-х нью-йоркская официантка. Я вспоминал эту фразу, слушая англичанина Адама Ричардса, который возглавлял адвокатскую команду видеопирата Иосифа Берова на процессе, проходившем в первой половине июня в бруклинском федеральном суде. Ричардс к тому же частил и глотал слова, поэтому я периодически видел, как стенографистки напряженно вглядываются ему в губы, пытаясь расшифровать его монологи.
В перерыве я подошел к одной из них и посочувствовал. «Спасибо, - сказала эта мужественная женщина, - но этот еще ничего: в последние годы все больше акцентов, о которые черт ногу сломит. Недавно был страшный гайанский».
Я спросил, не имеет ли она в виду гайанца Рассела Дефрейтаса, которого недавно оформляли в этом же суде по делу о планировавшемся взрыве аэропорта им. Кеннеди. «Нет, это была группа гайанцев, которые мухлевали со страховками», - разочаровала меня стенографистка.
«А», - сказал я.
«Они страховали людей», - сказала она.
«А потом убивали», - добавила она, понизив голос и прикрыв рот ладонью.
«О!» - сказал я и обрадовался, что наши страховые мошенники еще до этого не дошли.
Федеральный судья Дэвид Трейгер признал Берова виновным в пиратстве еще год назад, а сейчас присяжные решали вопрос о размере убытков, которые ему полагается возместить истцам - нью-йоркской компании Close-Up International, российскому киновидеообъединению «Крупный план» и «Мосфильму». Российская пресса упорно включает в список истцов и «Ленфильм», хотя в судебных документах он не числится.
Как сказала мне год назад президент Close-Up Наталья Ганем, тяжбу вела и оплачивала ее компания, а роль россиян заключалась в предоставлении многочисленных документов.
«А «Ленфильму» что-нибудь причитается, хотя он в иске официально не участвовал?» - спросил я.
«Они отказывались, говоря, что их это не интересует, и что в Америке невозможно получить от пиратов никаких денег, - сказала Ганем. - Но, я думаю, мы проведем с нашими партнерами телефонную конференцию и все-таки решим что-то выделить и «Ленфильму».
Медведя уже завалили, но для того, чтобы поделить его шкуру, ее надо было с него спустить.
Для начала требовалось определить размер ущерба и решить вопрос о штрафных санкциях. Последние по закону могут достичь 150 тысяч долларов за каждое наименование. Судья Трейгер решил, что Беров и его подельники (его тогдашняя жена Наталья Орлова и его Дом книги «Санкт-Петербург»), которые с тех пор отпали и в данном процессе не участвовали, нарушили авторские права на 383 фильма. Умножим эту цифру на 150 тысяч и получим те самые 57 миллионов, которые во время процесса сулили истцам заголовки российской прессы.
Загвоздка была в том, что для этого фильм должен быть зарегистрирован в Библиотеке Конгресса. Вовремя была зарегистрирована ничтожная их часть: в начале процесса Ганем сказала мне, что 11 штук, а к его концу выяснилось, что и того меньше - 9. По этой системе истцам причиталось 1,35 млн. долларов. Мелочь, а приятно.
Но помимо этого присяжным предстояло учесть и понесенные истцами убытки.
Подсчет убытков был сопряжен с великими трудностями. По закону, Беров был обязан выдать истцам всю свою отчетность, но Михаил Шейдин, муж и партнер Ганем, сказал мне, что тот предоставил им в основном копии своих каталогов и прочие никчемные бумаги.
На счастье истцов, ФБР в декабре 2000 года совершило налет на ряд принадлежавших Берову объектов и, в числе прочего, изъяло неимоверное количество документов. Они подлежали уничтожению, а пока были свалены на складе, который ФБР снимает в Бруклине неподалеку от федеральной тюрьмы MDC.
Истцы заручились повесткой, а один из их адвокатов был в прошлом федеральным прокурором и поэтому ему было легче найти с фэбээровцами общий язык. Доступ к изъятым документам был получен безболезненно, и в один прекрасный день истцы явились в нью-йоркское отделение ФБР в 26-й дом на Федерал-плазе, где их встретил внизу сотрудник, который провел наверх в пустое помещение, показавшееся Шейдину «комнатой для допросов»: там стояли ванна с водой и электрогенератор, а на столе были выложены щипцы, клещи, длинные иглы и ржавые бритвенные лезвия.
Последнее - мой домысел.
Сотрудник вынес им несколько коробок с документами и обрадовал сообщением, что с них не нужно снимать копии, а можно «сохранить деревья» и взять себе оригиналы, так как они все равно подлежат скорому уничтожению. Истцам дали несколько часов, за которые они выбрали то, что им нужно, а два месяца спустя их отвезли на склад в Бруклин. Фэбээровец открыл замок, они увидели гору коробок с десятками тысяч беровских документов и, по выражению Шейдина, «забурились в нее». Унести все не было никакой возможности, и наши диггеры взяли лишь часть.
«Откуда он знает, что документы изъяло ФБР?» - подозрительно спросил Ричардс, когда Шейдин давал показания. - «А тут снизу написано Received from FBI», - сказал тот.
Вторым источником информации о масштабах проделок Берова была выемка, которую произвели истцы 1 и 2 мая 2002 года у него на складе в Бруклине. В половине десятого утра 1 мая Ганем и ее тогдашний адвокат Джулиан Лоуэнфельд встретились у «Санкт-Петербурга» с тремя судебными приставами, а Шейдин отдельно встретился с двумя, которые, по его словам, разительно напоминали персонажей из фильма «Мужчины в черном». Под плащами у них виднелись пистолеты и бронежилеты.
Около 10 утра они встретились у склада с еще двумя приставами, которые сидели в машине и по рации координировали свои действия с коллегами. В склад группа захвата ворвалась по всем правилам, то есть через все наличные входы, и несколько напугала сотрудников, которые паковали посылки с видеокассетами (иск касался лишь их, а не DVD, которые только входили в моду в период, охватываемый исковым заявлением, то есть с мая 1999 по май 2002 года).
Бедных сотрудников, слава Богу, не клали на пол, а согнали в одну комнату. Согласно инструкции, приставы провели security sweep, то есть проверили все помещения и объявили, что здание secure, после чего в склад вошли истцы с тремя соратниками и приступили к изъятию.
Поскольку в судебном ордере не были обозначены документы, ни одного изъять не удалось, хотя какие-то истцам попадались. Беров, по словам Шейдина, устроил скандал, обвинив их в том, что они без разрешения копались в его бумагах. Но добыча все равно была богатая. На суде Шейдин показал, что они увезли 40 поддонов конфиската, для чего потребовалось четыре ездки на здоровенном 24-футовом фургоне.
Я в жизни не купил ни одной видеокассеты, не считая скабрезных, и был поражен размахом беровского видеобизнеса. Из полученных у ФБР документов явствовало, показал Шейдин, что «Санкт-Петербург» отправлял по 500-600 посылок с товаром в день: каждый день через почтовую компанию UPS уходили к клиентам по всей стране 10-фунтовые посылки. Каждая могла вместить 20 видеокассет, хотя в части из них могли быть и книги, сувениры и прочий беровский товар.
Склад, в котором производилась выемка, был «огромен», показал свидетель. Полки были забиты видеокассетами. На 70-80 процентов это были фильмы, права на которые принадлежат «Крупному плану». В соседнем зале производилось копирование и стояло около 100 видеомагнитофонов. Истцы нашли множество коробок, посылок, цветной ксерокс и много другого добра, о котором ниже.
Работа продолжалась два дня и закончилась в 8 вечера 2 мая, поскольку приставы сказали: “We have other things to do. You gotta end this». Помещение для складирования конфиската они предоставить не могли, и все изъятое добро было перевезено на склад Close-Up в Бруклине, где приставы оставили его на хранение под ответственность адвоката истцов. Там десятки тысяч кассет хранились до прошлой пятницы, когда присяжные, наконец, выставили Берову счет.
После чего судья Трейгер сказал, что истцы могут делать с этим добром, что им угодно. Истцам будет угодно заказать 4 гигантских мусорных контейнера по 500 долларов штука и побросать туда беровские видеокассеты. Спрос на этот товар сейчас сошел на нет. Поэтому их отправят на свалку.
Я бы отдал их в дома для престарелых, но опасность в том, что те начнут ими торговать и этим составят конкуренцию своим благодетелям. Не успел я высказать эту идею, как Шейдин обрадовал встречной: чем добру пропадать, Close-Up подумывает о том, чтобы налепить законные голограммы на лучшие конфискованные кассеты и продавать их по бросовой цене, чтобы наши неимущие, наконец, могли приобщиться к сокровищнице российской кинематографии.
Шейдин показал на процессе, что на русском рынке в Северной Америке по-прежнему свирепствуют пираты. По его словам, после того, как они с Ганем возбудили этот иск, «Санкт-Петербург» умерил пиратство, но «на его место сразу стал «Мосвидеофильм», и для Close-Up ничего не изменилось: не вырос ни объем продаж, ни прибыль». Торговать контрафактными кассетами продолжали сотни магазинов, и Close-Up «не мог пробиться на рынок, обслуживая лишь 5 процентов потенциальных покупателей своей легальной продукцией».
Впоследствии, сообщил мне Шейдин в интервью, ситуация заметно улучшилась, хотя у его фирмы появились новые соперники, в частности, интернет.
«Я понимаю по-английски, но практически не говорю», - сказала по-русски Ганем, усевшись на свидетельское место. Ей помогал известный судебный переводчик Валерий Щукин, изрядно попотевший с названием «С легким паром» (Had a good wash?). Он работал пять дней подряд один и поведал мне, что как-то у него даже потемнело в глазах от усталости.
Отвечая на вопрос своего адвоката Харви Шапиро, который постоянно переигрывал беровского защитника Ричардса, Ганем объяснила, кто такие истцы. «Мосфильм» - это «самая большая киностудия в Российской Федерации и в Европе», «обладающая многочисленными призами». В ее коллекции 2,5 тысяч наименований.
Компания «Крупный план» «работает исключительно с русскими фильмами» и не только распространяет их по всему миру, но и «вкладывает огромные средства в их реставрацию». Close-Up International занимается распространением картин «Мосфильма», «Ленфильма» и «Крупного плана» в Северной Америке.
Законные копии узнаются по номерной голограмме на торце видеокассеты, поведала свидетельница и сообщила, что 1 и 2 мая 2002 года истцы изъяли у «Санкт-Петербурга» 26,454 незаконные кассеты и более 340 тысяч упаковок для них, которые по-английски называются sleeves. Шейдин подробно объяснил мне, чем они отличаются от коробок, но я не могу разобрать свои каракули и поэтому по-прежнему не уверен, что это такое.
Президент компании Close-Up Наталья Ганем, по ее словам, «с детства мечтала быть химиком» и чуть им не сделалась. Она поступила в самый престижный химический вуз Союза - Менделеевский, но закончила его в перестройку, когда распределению пришел конец, и у нее был выбор: пойти в институт витаминов или в фирму. Она пошла в рекламный бизнес, работала по этой части в «Коммерсанте», нью-йоркским корреспондентом которого я был в 90-х, и в журнале «Домовой», а в 1999 году перебралась в Америку.
Гвоздем ее показаний на последнем процессе Иосифа Берова было изложение методов, которыми пользовались истцы для того, чтобы вычислить масштабы ущерба, причиненного им его пиратством. Когда Ганем объясняла свои калькуляции, ее адвокат Харви Шапиро проецировал их на большой экран, висящий на правой стене зала напротив ложи присяжных.
Последние, кстати, относились к своему делу ответственно и прилежно делали заметки в длинных блокнотах с линованной желтой бумагой, которые им выдали в суде. Поэтому они потом вынесли решение гораздо быстрее, чем я думал.
Согласно имевшимся у истцов документам, за 10-дневный период с 25 сентября по 5 октября 2000 года «Санкт-Петербург» продал 10,400 видеокассет c фильмами истцов. Это в среднем 1040 кассет в день. Помножить на 365, и получается, что за год Беров продал 379,600 штук. Поскольку иск охватывал трехлетний период с мая 1999 по май 2002 года, множим это число на 3 и получаем, что за этот период был продан 1,138,800 видеокассет из коллекции истцов.
Метод второй, по словам свидетельницы, основывался на полученных от ФБР документах, которые охватывали 7-месячный период с 1 января по 4 августа 1999 года. Это был не самый лучший период для продажи видеокассет: лучший - это «осень и до Нового года». За семь месяцев Беров продал 148,707 видеокассет с фильмами истцов. Разделить на семь, получается 21,444 в месяц. Умножить на 12, получается 254,926 в год. Умножить на 3, получается 764,779 кассет за весь подотчетный период.
Метод третий основывался на количестве пластиковых коробок для видеокассет, купленных ответчиками (я уже писал, что до марта ответчиков было больше, но остальные дали истцам отступное, и те не имеют к ним больше претензий, а на трубе остался один Беров). В коробки вкладывались цветные ксерокопии, незаконно сделанные с чужих оригиналов.
В месяц беровская контора покупала 20 тысяч коробок. Умножить на 12, получается 240 тысяч в год. За три года это 720 тысяч. Истцы подсчитали, что им принадлежали права на 64 процентов общего количества проданных Беровым видеокассет. 64 процента от 720 тысяч - это 460,800 коробок из коллекции истцов. «Но в этих коробках они продавали лишь 30 процентов видеокассет истцов», - заметила Ганем, объяснив, что они вывели эту пропорцию, изучая добро, изъятое на беровском складе 1-2 мая 2002 года.
По третьему методу выходило, что Беров продал 1,536,000 видеокассет, принадлежавших истцам.
Еще одна калькуляция была основана на том, что Беров продавал примерно столько же видеокассет, сколько книг. Скажем, в октябре, ноябре и декабре не помню какого года (то ли 1998, то ли 1999) «Санкт-Петербург» продал 40,516 книг и 38,499 кассет. В январе он продал 9,039 книг и 9,656 видеокассет. Получается примерно поровну.
Среди немногих полезных документов, полученных истцами от ответчиков, были отчеты о продаже книг за 20 месяцев. За этот период «Санкт-Петербург», по его словам, продал 919,388 книг (как мне объяснили, Берову пришлось показать IRS такую большую цифру, поскольку в 2001 году он получил кредитками, чеками и прочим безналом почти 3,5 миллиона, которые скрыть было невозможно. Если показать две книги или две тысячи, сразу бы вылезли ослиные уши. Пришлось показать миллион). Разделить на 20, получается 45,974 в месяц. Помножить на 12 имеем 551,693 проданных книг в год. За три года - 1,6755,078. По версии истцов, ответчики продали столько же видеокассет.
Учитывая, что 64 процента из них принадлежали истцам, за три года Беров продал 1,059,250 пиратских кассет, заявила Ганем.
Наконец, еще один метод был основан на количестве изъятых на складе Берова чистых видеокассет. Истцы изъяли 26,454 штук и нашли записку Берова, из которой, по их словам, явствовало, что это был месячный запас. Опять: умножаем на 12, потом на 3 - и получаем 952,344 чистых кассеты за три года.
Ганем показала, что чистая кассета стоит в среднем доллар, sleeve, в который ее пакуют, - 7 центов, потом кассету надо записать, и т.п., в общем, себестоимость ее составляет где-то $1.60. «А сколько сейчас стоит DVD?» - спросил Шапиро.
Беровский адвокат Ричардс с полным на то основанием заорал: “Objection!” - поскольку речь шла только о видеокассетах, а DVD были абсолютно не при чем, но судья Трейгер, который занимается Беровым уже много лет и, кажется, сильно его презирает, отказал.
«$19.99», - ответила Ганем и отметила, что цены на видеокассеты в подотчетный период (1999-2002) были «более или менее такие же».
Повторяю, я видеокассет с советскими фильмами сроду не покупал, но мне эта цифра показалась крайне завышенной. Присяжные тоже из нее не исходили, что сэкономило Берову несколько миллионов.
Англичанин Ричардс, который произносил имя свидетельницы на французский манер - Ганем, полюбопытствовал на перекрестном допросе, какой процент Close-Up принадлежит ей. Она сказала, что «не менее 12 процентов». «А Шейдину?» - «Я считаю, что не менее 52 процентов», - сказала свидетельница.
Я сложил, получилось 64 процента. То есть ровно столько же, сколько, по их словам, составляет доля принадлежавших истцам фильмов в общем объеме беровских продаж (см. выше). «Гм», - подумал я.
С другой стороны, жизнь полна совпадений.
Я, например, приехал в Америку 11 сентября. Вилли Токарев - тоже, мы летели в одном самолете. Знаменитый живописец Виталий Комар в этот день родился. Бывает.
Ричардс заметил, что, согласно переписи 2000 года, в США 706,242 русских. В Нью-Джерси русскоговорящих 38,566, а в Нью-Йорке - 218,765. Если «Санкт-Петербург», по версии истцов, продал более полутора миллионов кассет, «то не означает ли это, что каждый мужчина, женщина и ребенок... имел по 2 кассеты?»
Шапиро был готов к такому повороту дела и заметил, что беровская компания бахвалилась тем, что она обслуживает 2,5 миллиона русских в США. Он также отметил, что, по той же переписи, в Америке 2,652,214 человек «русского происхождения».
«Украинец будет интересоваться товаром на русском языке?» - спросил Шапиро у Ганем. «СССР состоял из 15 республик, и во всех было обязательное обучение на русском языке», - сказала свидетельница. Шапиро процитировал перепись, в которой говорилось, что в США 892,922 украинцев и 659,992 литовца.
На самом деле, далеко не все американские украинцы или литовцы знают русский, но не будем придираться.
В тот день Беров меня обманул, ах. Я спросил у него, будет ли он давать показания. Он на голубом глазу заверил меня, что нет, и любезно посоветовал идти домой, потому что «ничего интересного сегодня не будет».
Мне есть чем себя занять, и я было уже направился к выходу, как вдруг кто-то из присутствующих заметил, что Берову верить нельзя. И я остался. Мой советчик как в воду глядел: Беров-таки сел в тот день на свидетельское место. Вот и верь после этого людям.
Беров сообщил, что родился в Санкт-Петербурге в 1960 году, открыл одноименный магазин в 1994 году, сначала торговал русскими книгами, а в 1996-м добавил к ним видеокассеты. Он заключил соглашение с «Крупным планом» и начал торговать лицензионной продукцией. По его словам, в тот период практически каждый русский магазин, прачечная и т. д. продавали видеокассеты, которые они изготовляли у себя в подвале. Беров, по его словам, объявил через русские газеты, что «мы будем продавать качественную продукцию» и судил за пиратство четыре самых крупных видеомагазина, три в Нью-Йорке и один в Калифорнии.
Контракт с «Крупным планом» был расторгнут в 1999 году, но у Берова якобы оставался другой документ, дававший ему право и дальше торговать фильмами российских студий. Тут я заметил, что круглое лицо судьи Трейгера наливается кровью, но не понял, почему.
Ричардс спросил у Берова о Шейдине. «Михаил Шейдин был уволен из компании за воровство, - спокойно ответил свидетель. - Он родственник моей племянницы, и я нанял его потому, что у него был опыт книгопродажи в России. По сути дела, он основал компанию вместе со мной. Он ездил в Россию по делам «Санкт-Петербурга». Я поймал его на воровстве, он во всем признался, и я его выгнал».
Как показал на процессе Шейдин, месяца за полтора до его увольнения Беров заметил ему, что они стали перечислять «Крупному плану» слишком много денег, около 100 тысяч долларов в год, поэтому не лучше ли будет просто послать россиян подальше и продавать фильмы без оглядки на них, поскольку «с пиратством бороться невозможно, и в Америке они до нас не доберутся». Шейдин, по его словам, отказался, и скоро Беров его уволил.
На этом интересном месте рабочий день кончился, и допрос Берова прервали. Присяжных отпустили, после чего Трейгер с красным лицом начал орать на Ричардса за то, что дал Берову упомянуть документ, якобы дававший ответчику право и дальше торговать видеокассетами с российскими фильмами, за которые его теперь судят. Оказалось, что в прошлом судья уже забраковал этот документ, сочтя его филькиной грамотой, и запретил упоминать о нем на процессе.
Судья, который и так не выносит Берова и называет его «преступником», был вне себя и даже намекнул, что может объявить mistrial, то есть объявить процесс несостоявшимся и начать все сначала... Лукавый Ричардс смущенно улыбался и извинялся.
Через несколько минут я стоял на улице вместе с Ганем и Шейдиным, который свое воровство весело отрицал, как вдруг из огромных стеклянных дверей суда вышел толстый Трейгер без мантии и с двумя хозяйственными сумками в руках и неторопливо пошел к метро, как дачник к Казанскому вокзалу. За ним высыпала посрамленная адвокатская команда Берова.
«Ну, ребята, как у вас идут дела?» - приветливо спросил я. - «Off the record, Не для печати?» - осторожно спросили адвокаты. - «Конечно», - заверил их я.
Тут в наш тесный круг просунул свою лысую голову Беров и быстро сказал: «У этого off the record не бывает».
Это неправда: когда я обещаю о чем-то не писать, я не пишу и, возможно, поэтому до сих пор жив. Но адвокаты сразу замкнулись.
Это как минимум вторая неправда, которую Беров сказал при мне в тот день. И я решил для себя, что он лжив и коварен.
Мне неинтересно слушать лжецов, поэтому я пришел на следующий день лишь после обеда, надеясь, что пропущу показания Берова. Не тут-то было: он все еще сидел на свидетельском месте, отвечая уже на вопросы Шапиро, то есть адвоката противоположной стороны. Тот заставил Берова признать, что у него не было лицензий на продажу фильмов ни одной из голливудских студий, хотя он ими торговал.
Беров утверждал, что в 1999 году он лично заработал 65 тысяч долларов, в 2000 - 110 тысяч, в 2001 - 120 тысяч и в 2002 - 128 тысяч. У него имеется склад, который он приобрел в 2003 году. Сейчас он сдает его, получая арендную плату в размере 60 тысяч долларов в месяц. Шапиро заметил, что это 700 тысяч в год.
Беров занял под склад 7 миллионов долларов. Он сказал, что купил на эти деньги недвижимость на Лонг-Айленде, во Флориде и в Доминиканской республике. «Дом, в котором я живу, стоит 1,4 - 1,5 миллиона», - показал он, добавив, что должен за него банку 1,3 млн.
У него два дома в Риверхеде на Лонг-Айленде. Я знаю эти дома, потому что они находятся на берегу озера напротив пансионата «Аленушка» моего приятеля Виктора Шульмана.
Ценность их несколько умаляется, как бы это сказать, смешанным расовым составом окрестного населения. По словам Берова, один стоит 350, а другой - 450 тысяч, но он уже два года не может их продать. Вообще, место шикарное.
У Берова также есть пустырь на Вест 16-й улице в Бруклине, квартира в Москве, приобретенная с помощью бывшей жены не то за 200, не то за 300 тысяч, и несколько участков в Доминиканской республике. Один был куплен за 100 тысяч, два других - за 120.
«У вас какая-то другая зарплата была?» - спросил Шапиро. Беров ответил, что не было, и что он получал зарплату лишь в «Санкт-Петербурге». Учитывая ее размер, им объявленный, было не совсем ясно, как он мог позволить себе столько недвижимости. Отвечая на вопрос Шапиро, Беров сообщил, что играл на бирже и «заработал кучу денег».
Адвокат истцов спросил, на какие деньги Беров приобрел свой склад, позволивший ему занять 7 миллионов и накупить столько домов и земли. Беров объяснил, что склад принадлежал его другу. Беров снимал склад два или три года, и эта арендная плата пошла в счет первого взноса. Всем бы таких друзей.
На этой стадии процесса ответчик явно шел ко дну, но его адвокат бросил ему спасательный круг в виде эксперта защиты д-ра Ричарда Лорбера, пожилого бородатого господина, учившегося и защитившегося в Колумбии, но потом бросившего науку и бросившегося в видеобизнес. Лорбер прекрасно владеет языком и поначалу звучал весьма авторитетно. Он полчаса перечислял список компаний, которыми он владел или с которыми сливался. Среди последних была, например, японская фирма под названием «Гага». По словам Лорбера, его фирмы распространяют видеофильмы на модные темы, от йоги до лейсбийско-геевских сюжетов.
Эксперт изучил предоставленные ему ответчиком документы и нашел, что за 28 месяцев с 1 января 2000 по 30 апреля 2002 года «Санкт-Петербург» продал всего 23,361 видеокассету. Прибыль составила жалкие 110 тысяч долларов. Кассета в среднем стоила $7.43.
Получалось, что истцы могут надеяться на 20 копеек, а не на 57 миллионов, которые сулили им заголовки в России.
Чем дольше выступал ученый эксперт, тем более странными казались мне его речи. Ричарс спросил Лорбера, каков процент пиратской продукции на русском видеорынке. Тот сказал, что 5-10 процентов.
Тут вмешался судья и недоуменно спросил: «Вы говорили, что имели дело с местным китайским рынком, так там тоже 5-10 процентов?» Лорбер сказал, что, ну, может, 12-20 процентов.
По выкладкам эксперта, получалось, что средняя русская семья в Америке покупала по полторы видеокассеты в год.
В конце дня, когда присяжных отпустили, судья Трейгер устроил беровским адвокатам очередной скандал. «Кого вы мне привели?! - бушевал он. - Что он несет?! Моя дочь замужем за русским, так у его стареньких родителей было минимум 20 видеокассет. А сколько таких престарелых русских, которые не учат английский и не собираются?»
Судья также выразил сомнение по поводу того, что Беров сделал так много денег на бирже.
На следующий день Трейгер дал обратный ход, потому что его вспышка протоколировалась и могла дать ответчику повод заявить на апелляции, что судья был не вполне беспристрастен. Судьи не любят проигрывать апелляции, и теперь Трейгеру нужно было дать что-то Берову для компенсации.
С утра Трейгер заявил: «Я вчера погорячился», - и по принципу «и вашим, и нашим» отечески посоветовал Шапиро не просить у присяжных слишком много денег для истцов. Большинство эмигрантов, приехавших в 90-х, были поначалу бедны, сказал Трейгер, многие получали продуктовые купоны (фудстэмпы), так что они вряд ли могли покупать кассеты больше, чем за 5-7 долларов.
Шапиро пришлось учесть это пожелание, и в своем заключительном слове он призвал присяжных назначить истцам возмещение убытков, исходя из 7-20 долларов за кассету. Так Беров сэкономил несколько миллионов долларов, но, говорят, все равно был сильно опечален вердиктом.
Напоминаем: присяжные постановили, что с Берова причитается 2,75 млн. долларов (см. предыдущий номер «Чайки»)
Добавить комментарий