Чтобы читателю все стало ясно, назову имя и отчество моего собеседника: Сергей Эдуардович. Живет он в немецком городе Ганновере, кроме сочинения музыки много пишет для русскоязычной прессы и выступает, в том числе и с воспоминаниями о своем отце - выдающемся композиторе Эдуарде Савельевиче Колмановском, ушедшем из жизни в 1994 году.
- Сергей Эдуардович, одна песня вашего отца называется «Поговорим с тобою, сын». Кому она посвящена - вам или младшему брату Александру?
- Эта песня совершенно случайная, написанная отцом по заказу Военного издательства (Воениздат) и касается наследования профессии среди военных. То есть песня не посвящена ни мне, ни брату.
- Ну, хорошо, нет так нет. Вы сын Эдуарда Савельевича и...
- Тамары Наумовны Колмановской. Она погибла в автокатастрофе в 1968 году, мне было неполных 23 года, брату - неполных 12 лет. Мама была филологом, кандидатом наук, преподавала английский язык. Для всех нас это была горчайшая утрата. Отец несколько лет не сочинял музыку и до конца жизни от этого удара не оправился.
- И вы, и брат пошли по стопам отца, а не матери - оба связали свою жизнь с музыкой. Как это случилось?
- Должен сказать, что родители-музыканты к выбору их детьми профессии относятся с большой осторожностью. Я, например, своих детей очень долго сдерживал, не желал, чтобы они выбрали эту профессию. Она достаточно авантюрна, к тому же, как правило, калечит детство. Конечно, музыканты учат своих детей музыке, чтобы она как-то вошла в их жизнь, но чтобы они стали профессионалами... Такого стремления у родителей-музыкантов, как правило, нет. И только когда ничего нельзя поделать, когда музыка, что называется, прет из ребенка, тогда родители детское желание поощряют.
Мои музыкальные способности проявились очень рано, композиторские - тоже. Но сочинения мои были подражанием, обезьянничанием, это была игра в сочинение музыки - ничего оригинального, интересного очень долго не было. Настоящее проклюнулось лишь лет в 10-11, поэтому моя музыкальная судьба до этого времени как бы не складывалась. Обычно детей начинают учить игре на каком-нибудь инструменте, а у меня для этого не было чисто физических способностей, точнее, хорошей координации движений. А учили меня, как и большинство детей, игре на фортепиано. И меня выгоняли из одной музыкальной школы в другую до тех пор, пока не проклюнулись композиторские способности. А этому в музыкальной школе, вы знаете, не обучают. Но в одной из школ композицию преподавали факультативно, поэтому я в нее и поступил. После чего окончил московскую консерваторию по классу композиции (учился у Д.Б.Кабалевского и А И.Пирумова). Мой брат был музыкантом очень непродолжительное время. Сейчас у него другая профессия. Но кое-что мы взяли и от мамы. Мы с наслаждением занимаемся языками, и это сыграло едва ли не решающую роль в моей эмигрантской судьбе.
- Вы сочиняли музыку под именем Сергея Томина. Для чего вы прибегли тогда к псевдониму, а теперь выступаете под настоящей фамилией?
- Сразу, как только я стал профессионалом, я взял себе псевдоним: во-первых, чтобы меня не путали со знаменитым отцом. Во-вторых, банальные сентенции типа «пошел по стопам» у широкой публики ничего, кроме глухого раздражения, не вызывают. И мне было обидно, когда перед тем, как пустить по радио мою песню, обязательно давали песню отца. В зрелом возрасте, в 25-26 лет, обидно быть не композитором, а сыном композитора! Если во мне самое интересное то, что я - сын знаменитого композитора, то зачем мне все время этим тыкать в лицо? Не хватает такта скрыть это?
Вот из-за всего этого я и пришел к псевдониму. Мое решение было ускорено гибелью мамы: Тамары, Томы. Лаконичнее, мне показалось, звучит Томин. А в Германии я от псевдонима отказался, потому что немецкого бюрократизма мне и так хватает, без путаницы, которую вызвали бы две фамилии. И потом, уезжая, я не думал, что когда-нибудь вернусь на русский музыкальный рынок. А вернулся я на него спустя 15 лет после эмиграции.
- С чем вы вернулись? Город, в котором вы живете, Ганновер, способствовал вашему творчеству?
- Со всей определенностью могу сказать: да! Конечно, эмиграция для нормального человека - последний, отчаянный шаг, связанный с потерей надежды на нормальную жизнь на родине. Но одновременно эмиграционный стресс становится необычайным стимулом к творчеству на новом жизненном витке, как это было у меня. Во-первых, попав в Германию как еврей, я из чисто моральных, этических соображений заинтересовался еврейской музыкой. До этого ни моя национальность, ни связанная с ней музыка меня не интересовали. В синагоге, куда нас возили из лагеря для перемещенных лиц, я впервые услышал музыку еврейского богослужения, и она меня впечатлила. С тех пор большинство моих сочинений, написанных в Германии, так или иначе связаны с еврейской тематикой. Они широко здесь исполняются... Но я, вообще говоря, тяготею к мюзиклу, а работать в этой области в Германии совершенно невозможно.
- Почему?
- Все ниши в этой области композиции плотно заняты, это чистая коммерция, требующая очень больших вложений... Несколько лет назад я познакомился со своей будущей женой, одесситкой, приехавшей в Германию в гости. И пока мы ни соединили свои судьбы, я мотался между Ганновером и Одессой. Это продолжалось месяцами, и, чтобы не сидеть в Одессе без дела, я пришел в театр музыкальной комедии. Написал для него мюзикл под названием «Одесса-мама», который с успехом идет на сцене уже второй год.
Постепенно я стал работать для Украины, России и даже Казахстана. В Барнауле, например, поставлен уже второй мой мюзикл - «Фигаро», во многих других театрах готовятся к постановке мои новые сочинения.
- А «Мертвые души» - это тоже мюзикл?
- Нет, это саркастическая сюита в стиле «лубок» для балалайки и фортепиано. В Германии живет очень хороший балалаечник Александр Паперный, для него, собственно говоря, я и написал эту сюиту. Мы побывали с ним на гастролях в Швейцарии, много концертировали в Германии. Кроме того, я выступаю с певцами, инструменталистами - таково мое реальное существование в Германии.
- И все же, возвращаясь к теме Ганновера: не скучновато ли вам, бывшему москвичу, жить в провинциальном городе?
- Это очень точный вопрос, я его хорошо понимаю. На самом деле, я больше живу не в Ганновере, а в поезде. Отлежаться 2-3 дня в Ганновере очень хорошо - это милый, уютный город, расположенный на равнине, то есть по нему можно ездить на велосипеде, что имеет огромное значение - в Германии, вы знаете, очень дорогой проезд на общественном транспорте, на метро в частности. Немаловажно и то, что 10 процентов населения Ганновера говорит по-русски! Здесь живет моя младшая дочь с двумя детьми, одним словом, я чувствую себя в Ганновере очень хорошо. В любом немецком городе вы найдете обширную культурную программу, у меня, например, не хватает времени, чтобы пользоваться всеми культурными благами моего города. Но если быть до конца честным, если полностью слиться с духом этого города, то все-таки ощущаешь себя провинциалом.
- Что представляет собой ваша программа об отце? Где вы с ней побывали?
- Это ностальгический музыкально-литературный вечер, который называется «Песни нашей юности». Я стараюсь рассказать об отце и о сотрудничавших с ним знаменитостях как можно больше неизвестного. Мне кажется, что после этого самые известные песни отца, которые зал поёт вместе со мной - «Тишина», «Журавлёнок», «Бирюсинка», «Бежит река», «Я работаю волшебником», «Алёша», «Вальс о вальсе», - звучат как-то иначе. С этой программой я объездил всю Германию, был в Израиле, в России; сейчас езжу с концертом «Судьба и песни Марка Фрадкина». Кроме того, я готовлю программу из произведений замечательного композитора Льва Пульвера. Он был заведующим музыкальной частью в Госете (государственном еврейском театре), которым руководил Михоэлс. Пульвер был репрессирован, его архив уничтожен. И я по всему миру ищу его родственников или людей, знавших его и могущих мне помочь в поиске сочинений этого незаслуженно забытого композитора.
- Хорошо, Сергей Эдуардович. Вернёмся к творчеству вашего знаменитого отца. Какую песню Колмановского вы считаете самой знаменитой?
- Самая известная его песня - «Я люблю тебя, жизнь». Это его визитная карточка, и чтобы это знать, не надо быть сыном Колмановского.
- После войны в Афганистане и в Чечне как ответить на вопрос «Хотят ли русские войны?»
- Видите ли, надо понимать, кто ставит этот вопрос и кому. Русский народ никогда не хотел и не хочет войны, он очень хорошо знает, что это такое. Совершенно другое дело - власть предержащие, правительство России, которые никакого отношения к этой песне не имеют. В песне, если угодно, речь идет о страданиях русского народа, связанных с войнами, в которых он был прежде всего жертвой.
- Вы правы, Сергей, но я внимательно следил и за творчеством вашего отца, и за творчеством его соавтора, поэта Евгения Евтушенко, и могу с уверенностью сказать, что много лет эту песню нельзя было услышать ни по радио, ни по телевидению, ни на концертах.
- Этого я просто не знаю, но все-таки возражу вам: мало ли какую песню не исполняли? Например, сразу после дня рождения Брежнева нельзя было исполнять песню о Чебурашке, потому что там есть такие слова: «К сожаленью, день рожденья только раз в году». Я эту песню - «Хотят ли русские войны?» - в своих концертах исполняю, и зал выразительно, искренне поёт её со мной.
- С кем из певцов, поэтов, работавших с вашим отцом, вы поддерживаете дружеские отношения?
- Дружеских отношений я ни с кем не поддерживаю - слишком большая дистанция, тем более, что мы живем в разных странах... Я очень хорошо знаком с Иосифом Кобзоном, последний раз общался с ним в 2003 году, когда у концертного зала «Россия» открывали памятную звезду в честь отца. Потом был концерт, в котором исполнялись песни отца, после которого, на банкете, мы тесно и тепло общались с Иосифом Давыдовичем. Но когда он приезжал в Германию, я был в отъезде. С удовольствием общаюсь с Константином Яковлевичем Ваншенкиным - автором знаменитой песни «Я люблю тебя, жизнь». А с новыми певцами, исполнителями песен отца, контакты не всегда бывают благополучными. Почему? Они часто просят разрешения на новое прочтение какой-то песни отца. Я никогда не возражаю, если это новое прочтение не искажает существа произведения! Но недавно, например, пришла ко мне одна «звезда» - не буду называть ее фамилии - и предложила песню «Я люблю тебя жизнь» в какой-то чудовищной обработке, я бы сказал, в «придыхающей» манере. Человек поет о любви к жизни, а хочется дать ему поесть. Такую обработку я, конечно, не приемлю.
- Несколько слов о детях. Они имеют отношение к музыке?
- Моя младшая дочь Ольга живет с семьей в Ганновере. Она окончила хоровое отделение музыкального училища при Московской консерватории, после чего в Германии окончила консерваторию по отделению дирижирования со специальным вокалом. В консерватории она познакомилась со своим будущим мужем, теперь они оба воспитывают двух дочек и руководят в Ганновере разными хорами. Оля кроме этого часто выступает как певица.
Старшая дочь, Анна, живет в Аахене, это на границе с Бельгией и Голландией. Она окончила Московскую консерваторию, а здесь, получив дополнительное экономическое образование, занимается музыкальным менеджментом. У нее тоже двое маленьких детишек, и они тоже учатся музыке.
Добавить комментарий