День памяти Ульрики фон Левецов (Levetzow; 1804 - 1895).Здесь легенда, имеющая прямое отношение к судьбам мировой поэзии. Ибо касается судьбы величайшего за последние двести или триста лет поэта... Первым делом одно моё попутное размышление о курортном и гористом пейзаже того места, где случилось то, что случилось. Мне Арс. А. Тарковский некогда подарил с милой надписью вышедшую в Праге книжку своей лирики в чешских переводах. Я вчитался, и, конечно, сразу обнаружил стихотворение, связанное с Чехией (Богемией). Я так люблю эти строки: "Пойте. честные чешские птицы, Пойте, птицы. пока по холмам Бродит грузный и розоволицый, Старый Гете, столь преданный вам!" Но в чешском переводе было - "правдолюбы птицы". Вот так достигается академическая точность и убивается поэзия. Которая свила гнездо в этом повторённом "че"... Но это так - для мало кому интересного реферата о проблеме перевода. Главное, благодаря этим русским стихам, кажется. отчетливо вижу облик старика, которому предстояло влюбиться в семнадцатилетнюю девушку.
Для большинства наслышанных история проста: старик этот получил отказ,от ворот поворот. Отсюда страдания униженной отказом души и муки творчества. "Мариенбадская элегия". а далее. вероятно, и текучий образ Прекрасной Елены во второй части "Фауста". Но всё было совсем не так! Под давлением семьи, испытывая страх перед величественным тайным советником, Ульрика приняла предложение. Но вот он вернулся в Веймар, и там восстала негодующая семья. взбунтовались домашние. и, рыдая. он смирился . Ульрика прожила почти целое столетие,-прошла через весь этот, ныне кажущийся нам идиллическим, но наполненный бурями и насыщенный предчувствием грядущего век. Так и не вышла замуж. Проследовала через ряд десятилетий, провожаемая изумленными взглядами. Безмолвно несла на себе тяжкое бремя последней, разрушительной любви поэта. Всё же поэзия для себя самой нуждается в страдании. Пение более или менее честных птиц является редким утешением.
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
УЛЬРИКА ФОН ЛЕВЕЦОВ
Ульрика, почти что долгожительница,
В старческой досаде
Вспоминает, стольких зрелищ зрительница,
О Мариенбаде.
Как виденье это мимолётное
Всё перекосило,
Бытие сломила беззаботное
Гибельная сила!
Говорил о птицах и соцветиях
Тот учтивец;
Ты осталась, причтена в столетиях
К перечню счастливиц.
Наплывали временами громадами,
Просверкав багряно,
Эти войны, бунты с баррикадами,
Бури фортепьяно…
Глядя на почтительную публику,
Ковыляет дама.
О, старик, преследующий Ульрику,
Столь упрямо!
