Идиш на театральной и эстрадной сцене

Опубликовано: 18 мая 2021 г.
Рубрики:

Вторым после Большой Хоральной синагоги местом в Москве, где советский еврей середины прошлого века мог почувствовать себя евреем, являлся Государственный Еврейский Театр (ГОСЕТ). Он был наследником блестящего театра А.Грановского, кстати, первого в СССР получившего еще до Большого и МХАТ’а звание Академического. 

Там, в небольшом театральном здании на Малой Бронной, ставились великолепные спектакли на идиш, которые имели большой успех у зрителей. В их художественном оформлении участвовали такие знаменитые мастера кисти, как М.Шагал, Р.Фальк, А.Тышлер. А художественным руководителем долгое время был великий драматический актер М.Михоэлс, создавший и располагавшуюся неподалеку театральную студию.

Однако после его злодейского убийства в Минске все изменилось. Вслед за издевательской сценической постановкой пышных похорон Государственный театр сняли с государственного финансирования. Это было страшным ударом, который оставлял артистов без зарплаты, а спектакли без декораций и костюмов. По Москве среди евреев стали распространяться платные абонементы на посещение ГОСЕТа. 

В это тяжелейшее для театра время назло всем врагам ГОСЕТ возобновил поставленный сразу после войны яркий красочный спектакль "Фрейлекс". И в один из осенних вечеров 1948 года, надев свой выходной двубортный костюм, я отправился в театр на Малую Бронную. Для меня, впервые попавшего на настоящий мюзикл, это было большим событием. 

На сцене в красочных костюмах артистов и прекрасных многоцветных декорациях предстали веселые свадебные обряды и красиво сервированные застолья. Я млел от замечательной хореографии быстрых задорных фольклорных танцев, от «семи сорока» до «фрейлекса». Особенный восторг вызвали у меня мелодичные и задушевные, ритмичные и юморные еврейские песни, отдельные из которых я мог слышать раньше только на заезженных патефонных пластинках.

А главное, мне посчастливилось в этом самом "Фрейлексе" в роли веселого свата-шадхена увидеть замечательного артиста В.Зускина, которого я еще раньше открыл для себя в великолепном шолом-алейхемском "Тевье-молочнике". В конце того же года вместе с другими известными евреями-артистами, художниками, писателями, музыкантами Зускин был арестован и сразу же погиб. Причем, кажется, даже не доехав до лагеря, он умер в застенках Лубянки после жестоких пыток.

Потом ГОСЕТ совсем убрали с глаз долой, отдав его сцену как бы в насмешку московскому театру Сатиры. Так был сделан еще один шаг к новому "окончательному решению еврейского вопроса", но теперь уже, слава Богу, не в газовых камерах, а в процессе менее затратного предприятия, как думали евреи, - ассимиляции... 

 На самом деле, в воспаленной башке усатого параноика уже зрел зловещий план выселения всего ненавистного ему племени в сибирскую тайгу и дальневосточные болота. 

С закрытием ГОСЕТа, а также всех идишских газет и изданий, долгие годы ни одного еврейского слова в СССР вообще нигде нельзя было услышать. Хотя нет, можно было, но только втайне, дома. Патефоны, радиолы, радиокомбайны, а со временем и магнитофоны, на частных квартирах (в кухнях, коридорах, на лестничных площадках) не прекращали радовать слух изъятой из общего обращения музыкой. Широко открытые юные души еврейской молодежи жадно ловили ритмы и напевы «Хава нагилы», «Варнечкес», «Шпиль балалайки», «Шолом алейхема» и многих других песен украинских местечек, одесских кичманов и бердичевских подворотен.

  Ребята крутили старые скрипучие пластинки «Апрелевского завода», с выбоинами по краям, поперечными трещинами и продольными царапинами, обильно покрывавшими хрупкие, непрочные, часто бившиеся пластмассовые тарелки. Но это не мешало наслаждению. Я всегда мог на спор без запинки назвать с десяток знаменитых еврейских исполнителей того времени: Михаила Александровича, Анну Гузик, Эмиля Горовца, Нехаму Лифшицайте и других. И через много лет, когда звучали эти имена, у моих престарелых сверстников светились глаза и губы расплывались в радостной улыбке приятных воспоминаний.

 

Но услышать снова легально звучащую со сцены еврейскую речь советские евреи смогли только через 27 лет – сквозь застойную брежневскую серую плесень пробился тонкий росток надежды на возрождение еврейской культуры. В феврале 1977-го года Совмин РСФСР специальным Постановлением дал отмашку на создание Камерного еврейского музыкального театра (КЕМТ). Но с большим «НО». Для того чтобы жиды не особенно задавались, его прописали не в столице страны, а в центре Еврейской автономной области, то есть в Биробиджане.

Естественно, в той дальневосточной дыре, где невозможно было набрать и четверти зрительного зала, такому театру делать было нечего. И, конечно, евреи не были бы евреями, если бы не придумали хитрый ход – в Москве на Таганке под маркой репетиционного зала они арендовали помещение рядом с кинотеатром «Звездочка». Там в основном и обретался театральный коллектив, откуда выезжал на гастроли в разные города страны и раз в два-три месяца вынужденно делал дежурные поездки в Биробиджан. Со временем власти настолько подобрели, что позволили даже показать отрывки спектаклей КЕМТа по телевизору.

Возглавил новый еврейский сценический коллектив талантливый художественный руководитель, балетмейстер и хореограф Юрий Шерлинг. Первое представление, которое я увидел, было фактическим ремейком того самого михоэлсовского «Фрейлекса». В нем звучали в основном те же мелодичные, веселые и грустные народные еврейские песни, зажигательные ритмы блестяще поставленных фольклорных танцев. Публика была в восторге.

Судьба этого театра была хотя и не такой трагичной, как у ГОСЕТа, но тоже далеко не благополучной. В 1985 году Ю. Шерлинг от руководства театром был отстранен. В кухонные застолья еврейской Москвы вползли слухи, что он по какому-то странному обвинению то ли во взятке, то ли в автомобильной аварии посажен в тюрьму. Так это было или нет, до сих пор неизвестно. Однако, к счастью, с уходом Шерлинга театр не кончился. Его возглавил музыкальный директор Михаил Глуз, прекрасный аранжировщик, композитор, пианист.

Потом, когда у СССРовского колосса совсем подломились ноги и он безвозвратно рухнул, под ним оказалась похороненной и всесильная советская запретиловка. Грянул рынок-базар, в масс-культуре взыграла воля-свобода. Как грибы на опушке леса – белые и красные, маслята и опята (но поганки тоже), - стали повсюду возникать разные музыкальные (и не очень) ансамбли, группы, коллективы, студии, театры. В том числе, и еврейские. Среди этих молодых, успешных, настырных конкурентов КЕМТу стало тесно, неуютно, и он постепенно, медленно, но верно, начал угасать, хотя формально и продержался до 1995 года.

Его кончина была совсем не такой уж необычной, впрочем, как и у любого другого театра. Ведь справедливо считается, что каждый из них способен процветать или хотя бы существовать, сохраняя свою самобытность, в среднем около 7 лет, после которых он обычно скисает. При этом его оболочка, внешний вид и название вполне могут даже оставаться прежними. Но внутреннее содержание: сердце, мышцы, печень, а, главное, мозги, обязательно меняются или заменяются.  

 

В моем проникновении в традиционную ашкеназийскую культуру сыграл свою роль и театр «Шалом», возглавляемый известным артистом, режиссером, театральным деятелем Александром Левенбуком (люди старшего поколения помнят его по радиопередаче 60-х годов «Радио-няня», которую он вел вместе А.Лившицем). Но этот музыкально-драматический, театр, если вначале еще достаточно много говорил и пел на идиш, то позже почти совсем перешел на русский. 

Да и его музыкальная афиша со временем стала тонка, как бумага афишного листа. Хотя начало пути «Шалома» украшал дебют молодой талантливой певицы С.Портнянской, с которой позже я довольно близко познакомился в Лос-Анджелесе, где в 2021 года она возглавила русско-язычный еврейский клуб, носивший по воле случая такое же название «Шалом». 

В начале 90-х годов на еврейские эстрадные подмостки стремительным галопом выскочил мужской хор Михаила Турецкого. Бывший до этого певческо-канторской группой при московской Хоральной синагоге и исполнявший только литургическую музыку, он, благодаря неуемной энергии своего руководителя, быстро завоевал не только российскую, но и мировую известность. Умело подобранный репертуар еврейских песен, коллектив прекрасно звучавших без всякой фонограммы голосов десяти исполнителей, певших а капелла, собирал огромные аудитории, и не только евреев.

К сожалению, в погоне за разноязычной аудиторией и еще большей популярностью, этот музыкальный ансамбль со временем стал все больше отходить от своего еврейского начала. А в программе проекта М.Турецкого - женского хора «Сопрано» - песни на идиш составили только незначительную часть. 

Однако и ныне, на новом витке многовековой еврейской истории, язык восточно-европейского еврейства все же как-то продолжает свое существование, причем не только на театрально-эстрадных подмостках, хотя и не в быту. На нем пишутся книги, он живет в классных аудиториях иудейских иешив, еврейских школ, на кафедрах университетов и в лабораториях научно-исследовательских институтов. Дай Бог ему еще много лет!

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
To prevent automated spam submissions leave this field empty.
CAPTCHA
Введите код указанный на картинке в поле расположенное ниже
Image CAPTCHA
Цифры и буквы с картинки