Дорогие читатели нашего журнала и моей колонки, месяц октябрь, который мы сейчас проживаем, оказался необыкновенно богатым на дни рожденья людей, связанных с ЧАЙКОЙ.
Во-первых, сама ЧАЙКА родилась в октябре 2001 года... Напоминаю, что 23 октября мы будем отмечать ее 15-летие. А что до людей, то... В октябре родились такие друзья нашего журнала, как Никлас Бурлак, Сергей Бычков, Борис Казинец, Юлий Зыслин, Наум Коржавин, Михаил Козаков.
Итак, начну с того, кого уже почти год нет с нами.
Никлас Бурлак (1924-2016). 29 октября ему исполнился бы 91 год. Живя в Бостоне, нельзя было его не знать. Не потому, что сам себе делал пиар, а просто, как говорится, «шла слава». Когда мы только приехали в Бостон, нам рассказали, что в одном из субсидальных домов, где много русских, живет человек необыкновенный. И верно, мы потом сами в этом убедились.
У Никласа была не только неординарная биография – родившийся в Америке от отца украинца и мамы-американки, он стал «американским добровольцем» на фронтах Великой Отечественной, а в конце жизни вернулся на родину. Таких «американских» добровольцев в советских войсках было раз, два и обчелся.
В Мэриленде его «побратимом» мог бы называться Владимир Тальми, также американец по рождению, участник войны, в конце 1970-х возвратившийся с семьей в Америку.
Оба оставили после себя замечательные книги воспоминаний, о которых я в свое время писала. Но Никласа, в отличие от Владимира Тальми, умершего в 2012 году, еще до выхода его книги в свет, я хорошо знала.
Был он человеком притягательным. В нем жила военная выправка в самом хорошем значении этого слова, был он подтянут, силен и вынослив – ежедневно, полчаса делал физкультуру на воздухе, - и одновременно мягок и предупредителен с дамами. Думаю, что особая его мягкость имела украинскую природу и шла от отца, а умение собраться, сила и некоторая экзальтированность – от религиозной матери, обладающей необычными экстрасенсорными способностями. В своей книге Никлас пишет, что, получив в Макеевке похоронку на него, якобы погибшего в битве на Курской дуге, мать в смерть сына не поверила, сказала, что он жив. И оказалась права.
Когда-нибудь напишу о Никласе подробно, а сейчас вспомню только один эпизод. Бостонская больница, послеоперационная палата, куда Никлас помещен после тяжелейшей операции на сердце. Он не говорит, к нему подсоединены различные проводки, и врачи могут наблюдать за его состоянием вне палаты. Что сказать человеку в таком положении?
Я говорю: «Никлас, вы должны жить, чтобы дописать вашу трилогию. Вы мне обещали подарить в рукописи третью часть – как две первые. Я буду ждать». И он, опутанный проводами, кивает мне согласно. Я знала, что Никлас ждал от меня именно этих слов. Увы, его трилогия "Love and War" осталась недописанной. Но писание третьей части – за ним записывал его преданный друг - продлило жизнь тяжелобольному. Прекрасная его книга, переведенная на русский, как мне показалось, потеряла часть своего обаяния. Все же был он «русским американцем».
Сергей Бычков. 11 октября он вместе с близкими и друзьями отметил свое 70-летие. Сам Сергей говорит, что знаком с ЧАЙКОЙ лет десять. Узнала я его благодаря одной публикации в самом начале 1990-х – об убийстве священника Александра Меня, точнее о нежелании властей вести расследование этого преступления.
Статья эта так на меня подействовала, что я ее вырезала из газеты (кажется, то была «Комсомольская правда» или что-то в этом роде) и взяла с собой в Италию, куда мы уехали в 1992 году. С тех пор имя Сергея Бычкова я не забывала. И когда ставший нашим постоянным автором и членом редколлегии Николай Боков, писатель-философ и писатель-лирик, живущий в Париже, дал мне имейл своего друга Сергея Бычкова, была я несказанно рада.
А Сергей очень быстро откликнулся на мое письмо и вот уже второй год присылает в наш журнал интереснейшие статьи о религии, о состоянии общества, о поэзии и, конечно, об Александре Мене, бывшем для него учителем и старшим другом. Очень надеюсь, что с помощью Сергея Бычкова не заглохнет традиция ЧАЙКИ публиковать ежегодно 9 сентября отчеты о ходе расследования убийства отца Александра, расследования, длящегося уже 26 лет, с 1990 года.
Не знакома с Сергеем Бычковым лично, представляется он мне человеком добрым и мягким, хотя и твердо отстаивающим добро и правду, любящим и знающим поэзию, стоящим на вершине современной культуры. Он для меня живое воплощение современного прогрессивного православного теолога. Как недостает сегодня таких фигур, как жаль, что православная церковь окружена аурой мракобесия, стяжательства и нетерпимости! Со славным юбилеем, дорогой Сергей!
Борис Казинец. 16 октября мы будем поздравлять Бориса Михайловича с 86-летием. Но не верьте цифрам! У каждого человека свой биологический возраст, часто не совпадающий с паспортным. Вы, наверное, встречали молодых «старичков», они и по виду, и по повадке никак не могут быть названы молодыми, хотя в паспорте значится 30, 40 и даже 20. Бывает, но реже, что молодость не покидает человека в годах. Он и выглядит лет на десять-пятнадцать моложе, и ведет себя не по-стариковски.
Таков Борис Михайлович Казинец. Красавец. Мужчина. Артист. И атмосфера вокруг него создается соответствующая – артистическая, художественная, ибо Мастер постоянно в работе, в поиске «материала», соответствующих актеров, музыки, декораций, художественного решения и главное – нюансов. Но не только это выдает артиста.
Жена - Светлана Казинец, она всегда рядом, она любит и лелеет своего Бориньку, она помогает во всех начинаниях – осваивает театральные профессии декоратора и звукорежиссера и становится в них профессионалом. Попав в их дом, вы удивитесь его «музейности», на стенах фотографии, отразившие все этапы карьеры народного артиста Грузии.
Грузия за спиной у обоих. Оба, Борис и Светлана Казинцы, служили в русском театре имени Александра Грибоедова в Тбилиси. Борис Михайлович был ведущим актером труппы, Светлана работала на высоком административном посту. Воспоминания одновременно и греют, и ранят, хотя грузины не забывают Бориса Казинца, с помпой отметили его 85-летие, выпустили о нем книгу и даже вино к его юбилею назвали его именем!
А мне не забыть одного случая. Мы с Казинцами едем на горное озеро. Они на своей, мы на своей машине. И куда нам, осторожным, угнаться за лихим автомобилистом Борисом Казинцом! Летит как на крыльях, видно, почувствовал простор и вспомнил своего любимого Гоголя: «И какой же русский не любит быстрой езды!». Думаю, что к «русскому» в отношении Бориса Михайловича стоит добавить «еврей» и «грузин». А все остальное – про быструю езду – можно оставить.
Юлий Зыслин. 28 октября Юлию Зыслину исполнится 86 лет. Они с Казинцом ровесники и друзья.
Если у Казинцов музейная обстановка в квартире, то Юлий - собиратель раритетов, у него в доме настоящий музей. Вашингтонский музей русской поэзии и культуры. Основал он и Аллею русских поэтов, где есть плиты, посвященные Ахматовой и Пастернаку, Цветаевой и Мандельштаму. А еще он бард - сочинитель песен на свои и чужие стихи.
Юлий из породы энтузиастов. Маленький, сухой, неулыбчивый, порою очень едкий, он расцветает, когда может рассказать о какой-то своей находке или интересной встрече. Он достоин всяческого внимания, и дело его – святое, но мы, грешные люди, отмахиваемся от «цветаевского костра», от посещения памятника Пушкину (есть и такой в Вашингтоне) 6 июня, в день рождения поэта. Нам некогда. У нас много дел. Вот и я до сих пор не посетила музей Юлия Зыслина, хотя понимаю: будущее такого музея, случись что-то с его создателем, - весьма проблематично. Оправдываю себя тем, что печатаю статьи Юлия, чего бумажная ЧАЙКА не делала.
А вспомнить хочу вот какой эпизод. Не так давно мы встретили Юлия с его женой Светланой (поистине светлой!) в русском книжном магазине. Чтобы оказаться в помещении этого магазина, нужно спуститься вниз по довольно длинной лестнице. А потом – соответственно подняться. Пожилому человеку, везущему второго на коляске, это, на мой взгляд, просто невозможно (пандусов я там не заметила). Но, значит, возможно. Было бы желание посетить книжный, найти книги по своему вкусу, увидеть новинки, пообщаться с продавцом и с покупателями! Для таких, как Юлий Зыслин, когда у него есть цель, - нет невозможного.
Наум Коржавин. 14 октября Науму Моисеевичу исполняется 91 год. Коржавин – известный русский поэт, его любят и знают в России, хотя уехал он оттуда довольно давно, в 1973 году.
В Америке он не прижился, то есть не сделал ни одного шагу, чтобы прижиться - не выучил язык, не стал искать места... Коржавин уехал из страны, так как "просто уже не мог переносить советскую власть", но постоянно оглядывался назад. По сути, он так и остался в России, не телом - душой.
В новом фильме Павла Мирзоева о Коржавине «Время дано» (2016) много такого, что обычно не поминается биографами, интересны и размышления самого поэта.
Хотелось бы только добавить, что Америка спасла Наума Моисеевича физически, ему сделали здесь, боюсь ошибиться, кажется, шесть операций.
Еще добавление.
В фильме показан один Коржавин. А жили они вдвоем с Любовью Семеновной, Любаней. И я не знаю пары более нераздельной. Любовь Семеновна прошмыгнула в фильме неузнанной тенью, а жаль.
В свое время, познакомившись с Наумом Моисеевичем в Бостоне в 2004 году и начав бывать в этом не очень ухоженном, но теплом доме, я завела толстую тетрадь с надписью на ней: КОРЖАВИН.
Возможно, я ее когда-нибудь найду, есть у меня и записи некоторых разговоров и эпизодов... Но сейчас я хочу рассказать об одном летнем дне, оставшемся в памяти. Любовь Семеновна сидела с больным Наумом Моисеевичем много дней, в страшной июльской духоте, плохо разгоняемой заоконным кондиционером. Ей хотелось на воздух. И вот мы с мужем вывезли их обоих на Бульвар в центре Бостона. Наум Моисеевич ехать не хотел, ему было тяжело двигаться, он уже очень плохо видел.
Но – из-за Любани – поехал. Сидя на скамеечке возле пруда с лебедем (вот где вспоминались наши Чистые пруды!), мы с ним затеяли политико-литературную дискуссию. Он оживился, взгляд из сонного и опущенного вниз сделался заинтересованным. Нужно было пройти большой кусок до стоянки машины. Коржавин шел медленно. Один из старичков на скамейке, видя как тяжело ему идти, громко крикнул: «Bless you!». Другой, помоложе, встал, уступая место. Коржавин шел. Он не жаловался, не выражал недовольства. Он шел, опираясь на палку, мы помогали ему с другой стороны. Он молча прошел весь неблизкий путь. Любовь Семеновна была в восторге от прогулки. Договаривались о повторенье. И Наум Моисеевич не сопротивлялся.
Мне вспоминается его всегдашнее: «Терплю» - в ответ на вопрос о самочувствии.
Поздравляем Наума Моисеевича Коржавина с днем рождения!
Михаилу Козакову 14 октября исполнилось бы 82 года, а умер он в 75. В нашем журнале опубликовано несколько моих интервью с Михаилом Михайловичем. Мне его очень недостает в культуре. Недостает его артистизма, его напора, его мужской красоты и обаяния, не оставивших его с уходом молодости, его ролей, его чтения стихов. Был Михаил Михайлович другом поэтов, да еще каких! Арсения Тарковского! Давида Самойлова! Дружил, читал их стихи.
А еще читал Пушкина и Мандельштама, Пастернака и Цветаеву. Читал и Бродского, чуть ли не первый начал с его стихами выступать со сцены. Знал при этом об особой нелюбви Иосифа Александровича к «чужому чтению». Но запомнилось мне накрепко чтение Пушкина. На одном из концертов в Бостоне Михаил Козаков так прочитал «Пророка», что это стало для меня потрясением. Впервые похожее чувство я испытала в детстве, когда по телевизору услышала это стихотворение, прочитанное Павлом Антокольским. Умирающим Антокольским. Это было видно по всему. А читал как титан, читал так, что я застыла от удивления и какого-то ужаса.
Михаил Козаков читал иначе, он даже пел. Но это тоже вызывало озноб, восторг, трепет, это оседало в памяти.
Написав свои рассказы про Пушкина, Тургенева и Некрасова, я послала их двум безусловным для меня арбитрам – Станиславу Рассадину и Михаилу Козакову. Были они друзьями. Но во мнениях не сошлись.
Рассадин раскритиковал мой пушкинский рассказ, ему понравился - о Некрасове. А Козаков сказал: «Самый лучший – о Пушкине. Написано так, будто было на самом деле». Высокая похвала, которой я горжусь. Как жаль, что нет его сегодня с нами!!!
***
Так получилось, что я писала сегодня только о мужчинах. А теперь в качестве подарка для всех - мужчин и женщин - выступление двух молодых пианисток из Грузии, сестер Бунятишвили. Они играют свою обработку "Libertango" Астора Пьяццоллы.
