Отрывки из «Сборника мелочей»
Выясняется, что доктор Гильотен не строил своей ужасной машины: он всего лишь выступил в Конвенте с предложением уравнять французов в том, что касается смертной казни. До него отсечение головы полагалось лицам только из высших классов, а простому люду – повешение или écartelement, – растягивание лошадьми на четыре стороны света.
Головы рубили саблей. Парижский палач Самсон представил докладную записку о трудности этой операции и необходимости ее упростить ввиду неопытности палачей и роста числа казней. В 1792 генпрокурор Редерер обратился к другому доктору, эльзасскому анатому Антуану Луи, который и представил черновой чертеж гильотины и ее медицинское, если хотите, обоснование. (in: Patrick Pesnot. Les grands mensonges de l'Histoire. Hugo&C°, 2013).
о 0 о
Лозунг Великой Французской поначалу содержал только два первых члена, "свобода и равенство". Братство появляется в документах позднее. Эти понятия пришли в политику из масонских учений, а в масонство – из католического богословия. Свобода – атрибут св. Духа, равенство – одно из отношений Отца и Сына. Братство же есть отношение между "детьми Божиими", объединенными в Церковь. Так что кое-что ценное в нынешней политической и общественной жизни восходит к Церкви и религии. С течением времени понятия меняют содержание и структуру; рассуждения Конвента и Ассамблеи о равенстве применительно к смертной казни покажутся ныне обсценными (obscène).
о 0 о
"Презумция невиновности" тоже досталась нам от католической Церкви.
Этот один из основных юридических принципов (во Франции он записан в Конституции) имеет долгую историю: возникнув в римском праве, получив развитие в каноническом – церковном – праве, он перешел в юридические системы европейских стран в Новое время.
Нижеследующие пояснения я извлек из разговоров с Франсуа Валлансоном, моим давним знакомым, профессором философии на юрфаке Сорбонны. Он, кстати, автор учебного пособия "Государство, право и современное общество" (L'Etat, le droit et la société moderne. Armand Colin, Paris, 1998).
В Х веке целибат священников в сельских местностях Европы не практиковался (реформа Грегуара VII проведена столетием позднее). Случалось, что крестьянские девушки оказывались беременными, – бывало, что и от деревенского священника. А иногда, оправдываясь перед родителями, девушка оговаривала кюре. Те требовали от подозреваемого в отцовстве ренты на воспитание ребенка. Слухи расходились тогда еще лучше, чем сегодня, и родители – часто бедные крестьяне – их подтверждали, надеясь увеличить свои доходы. Ведь достаточно было обвинить кюре, который не мог оправдаться (анализа днк тогда не было…) Кюре протестовали. Не получив удовлетворения иска, протестовали родители. В дело вступал суд епископа или его представителя, начинался процесс; если кто-то находил епископский приговор неправильным, жалоба направлялась в Рим. Папский суд был завален делами весьма интимного свойства, разобраться в которых он не мог.
В современной церковной жизни сохранилась память об этой проблеме – в понятии канонического возраста, âge canonique; лишь по его достижении женщине позволено заниматься хозяйством священника.
Наконец, в один прекрасный день в Риме постановили: отныне всякий кюре заведомо невиновен (présumé innocent), пока не представлено доказательство его вины. Так закрепилось одно из основных требований процедуры: обвинитель должен представить доказательство вины, а не обвиняемый – доказательство своей невиновности.
Нужно было ждать 10 веков, чтобы это стало общим принципом. В римском праве известна формула ei qui dicit incumbit probatio… (труд доказательства на том, кто утверждает), но именно Церковь сделала его основополагающим. Современность приняла его. Пикатность в том, что этот принцип связан с процедурой обвинения в уголовном праве, тогда как наше современное уголовное право основывается на процедуре расследования, противоположной первой, и которая тоже обязана своим существованием Церкви, установившей Инквизицию (само слово значит расследование).
Добавить комментарий