«Он был украшением рода человеческого». Матвей Бронштейн. Из книги «Личное и ставшее главным»

Не могу не написать предисловия к этой статье. Благодарна Михаилу Гаузнеру за обращение к фигуре Матвея Петровича Бронштейна, физика-теоретика, увы, не до конца проявившего свой гениальный потенциал, вследствие гибели в сталинских застенках в возрасте 32 лет (!), а еще мужественного и светлого во всех отношениях человека. О поразившей меня незаконченной повести «Прочерк», рассказывающей трагическую историю его «любви и гибели», автором которой была жена Матвея Бронштейна Лидия Чуковская, много лет назад я написала большую статью:  https://www.chayka.org/node/563

Романтик, из тех, кого его современник Ландау звал «душистами» (от слова «душа»), далекий от быта, но способный на поступок и на сопротивление злу – таким увиден и изображен Матвей Бронштейн в этом написанном кровью тексте! Если отыщете – читайте эту повесть. Когда-то я обыскала все московские книжные, чтобы осчастливить ею своих друзей. Несколько экземпларов нашлось только у Елены Цезаревны Чуковской, дочери Лидии Корнеевны, родившейся как раз в год знакомства ее матери с Матвеем Бронштейном.

Ирина Чайковская 

Уровень его таланта позволял ему определить будущее нескольких направлений науки и стать одним из выдающихся учёных XX века. Но он прожил всего тридцать один год и был расстрелян в застенках НКВД через пятнадцать минут после оглашения смертного приговора, который был отменён через 20 лет «за отсутствием состава преступления».

Матвей и его брат-близнец Исидор родились 2 декабря 1906 г. в г. Виннице (Украина) в семье врача Петра Бронштейна. С раннего возраста мальчики пристрастились к чтению книг. Отец всячески поощрял это увлечение, регулярно принося им новые книги, в основном познавательные. 

Братья не успели получить среднее образование – этому помешала разразившаяся Первая мировая война. Они лишь успели сдать экстерном экзамены за три класса гимназии. В начале войны отца как врача мобилизовали в армию и мать с детьми, лишившись кормильца, переехала к своим родителям в Киев. Во время обеих революций 1917 г. и последовавшей за ними Гражданской войны семья изведала все невзгоды этого смутного времени – голод, погромы, трудности с учёбой детей.

 Когда в 1920 г. в Киеве установилась советская власть, мальчики, стараясь наверстать упущенное время, стали ежедневно посещать городские библиотеки, где с головой окунулись в море книг, предпочитая самостоятельное книжное образование школьному. Со временем для Матвея приоритетной стала научная литература. К семнадцати годам он приобрел обширные знания в области астрономии и физики. Исидора же больше интересовали архитектура и градостроительство.

 В 1924 г. Матвей Бронштейн начал посещать кружок любителей физики при Киевском университете. Благодаря природным данным, пытливому уму, и постоянному стремлению познать сущность физических процессов, он уже в то время был подготовлен к научной деятельности. 

 В 1927 г. Матвей покидает Киев и едет в Ленинград, который в то время был научной столицей СССР – там находилась Академия наук и её основные институты. Поступив в Ленинградский университет, он одновременно с учебой на физическом факультете посещал лекции по астрономии, так как ещё в Киеве увлекался ею.

 В то время большой популярностью в университете пользовался студенческий коллектив «Джаз-банд». Его участники разыгрывали шуточные миниатюры и скетчи из студенческой жизни, устраивали вечера поэзии, различные семинары. Основателями были фанатично влюбленные в физику студенты Лев Ландау (Дау), Дмитрий Иваненко (Димус) и Георгий Гамов (Джони), именовавшие себя «мушкетерами». Молодежь привлекала возможность от души повеселиться в компании остроумных и славных ребят и одновременно посещать полезные семинары по физике, которые проводили «мушкетеры».

 Матвей заинтересовался и тем, и другим, и был радушно принят в этот коллектив. Согласно традиции, «мушкетеры» присвоили Матвею второе имя – Аббат. Так возник дружный союз молодых ярких звезд, каждый из которых впоследствии оставил заметный след в мировой науке.

 Одним из первых из советских учёных Бронштейн стал заниматься исследованиями в области физической космологии, создав впоследствии оригинальную теорию, объяснившую некоторые важные физические явления во Вселенной.

В 1929 г. Матвей окончил ЛГУ и начал работать научным сотрудником в Физико-Техническом институте, где продолжил заниматься своими исследованиями. К тому времени он уже считался серьезным перспективным физиком-теоретиком, преподавал в ЛГУ, ЛПИ и других институтах. Через четыре года он женился на Лидии Корнеевне Чуковской – дочери писателя Корнея Ивановича Чуковского, работавшей редактором в Ленинградском отделении Детиздата. В семье воспитывалась её дочь от первого брака Люша (Елена).

Приятным сюрпризом для Лидии Корнеевны оказалась увлечённость мужа литературой – и поэзией, и прозой. Поражала его феноменальная память – многие фрагменты из прочитанного он без труда воспроизводил наизусть. Иностранные книги читал большей частью в подлиннике, благо в совершенстве владел тремя основными европейскими языками (хоть и не бывал никогда за границей). Кроме того, с детства знал украинский, сочинял стихи на латыни, в своё удовольствие изучал испанский, древнееврейский, турецкий, японский. 

 Высокого мнения о зяте был и Корней Иванович. На него производили сильное впечатление редкая эрудированность Матвея, разносторонность его познаний во многих областях науки и культуры. Чуковскому принадлежат слова: «Если б вся наша цивилизация погибла – Бронштейн один собственными силами мог бы восстановить энциклопедию от А до Я».   

765544.jpg

 Попав после женитьбы в литературную среду, Бронштейн в ней быстро освоился. Несмотря на чрезвычайную занятость научными и лекторскими делами, он регулярно публиковал в природоведческих журналах научно-популярные статьи и очерки. Самуил Яковлевич Маршак, возглавлявший Ленинградское отделение Детиздата, задумал в те годы создать серию научно-популярных книг для юношества. В лице Матвея Петровича он нашел идеального автора для будущих произведений такого жанра.

 Бронштейн увлеченно работал над книгой о гелии, впоследствии названной «Солнечное вещество». В ней занимательно рассказывалась история открытия гелия на Солнце и лишь затем на Земле. Маршак принял живое участие в подготовке её к изданию. Книга вышла под его редакцией и была горячо встречена любознательной молодежью. 

 Нобелевский лауреат академик Жорес Алферов вспоминал, что впервые прочел «Солнечное вещество», когда ему было десять лет, и книга открыла для него новый мир. Другой нобелевский лауреат, однокурсник и друг Матвея академик Лев Ландау в предисловии к её переизданию написал: «Книга представляет собой незаурядное явление в мировой популярной литературе. Она написана настолько просто и увлекательно, что чтение её, пожалуй, одинаково интересно любому читателю от школьника до физика-профессионала».

88650.jpg

 Бронштейн успел написать ещё две книги для молодежи: «Лучи икс» и «Изобретатель радиотелеграфа». Не исключено, что вторая из упомянутых книг и послужила поводом для ареста. 

 В ней рассказывается о причинах неудачи Александра Попова:

«Попов обратился к морскому министру Авелану с просьбой ассигновать физическому кабинету Минного класса тысячу рублей на приобретение новых приборов. В рапорте, поданном министру, Попов писал, что приборы нужны ему для дальнейшего усовершенствования телеграфа без проводов. 

 Но не так-то легко провести морского министра Авелана. Министр – не какой-нибудь неуч: он отлично знает, что во всяком телеграфе самое главное – столбы и проволока. Без телеграфных столбов! Что за вздор! Без проводов! Что за ерунда! Как же так, по воздуху, что ли, полетит телеграмма? Телеграмма ведь не птица, она не умеет летать».

Итальянец же Маркони, по словам Бронштейна, оказался не столь наивен и обратился за финансированием не к родной стране, а к англичанам. Бронштейн отказался от требования издательства переделать повесть и написать, что Маркони украл у Попова его изобретение, назвав подобный «патриотизм» фашистским. 

 Возможно, именно эта история Попова и Маркони с отсутствием безусловного утверждения приоритета русской науки и послужила косвенной причиной гибели Матвея.

 Однако свое главное призвание Бронштейн всё же нашел в науке. К тридцати годам Матвей имел репутацию светила отечественной физики. За короткий срок, отведенный ему судьбой, он выполнил более тридцати исследований, поражающих глубиной проникновения в суть явлений. Среди них – работы по космологии, теории полупроводников, физике атомного ядра, квантовой теории гравитации.

 В ноябре 1935 г. Матвей Петрович защитил докторскую диссертацию на тему «Квантование гравитационных волн». Известные физики И. Е. Тамм и Б. А. Фок отметили высокий уровень теоретических исследований этой сложной и важной физической проблемы. Бронштейн продолжил интенсивно развивать свою теорию квантования волн и после защиты, но завершить исследования ему было не суждено.

В одной из статей он написал о необходимости «…радикальной перестройки теории [гравитации – М. Г.], а может быть, и отказа от обычных представлений о пространстве и времени и замены их какими-то гораздо более глубокими и лишенными наглядности понятиями. Wer's nicht glaubt, bezahlt einen Taler (А кто этому не верит, с того талер)».

Этой фразой завершается сказка братьев Гримм «Про умного портняжку», герой которой выполнил невыполнимые задания принцессы, за что, разумеется, получил её в награду.

Эту сказку физик во время размышлений о квантовой гравитации читал своей падчерице, переводя с листа. Собираясь ненадолго отлучиться, Лидия Корнеевна велела пятилетней Люше заниматься своими делами и не мешать Мите. А девочка хотела провести время в комнате Мити и обещала играть, ни капельки ему не мешая. После Митиного ходатайства это ей было позволено, но только при условии «сидеть тихо-тихо». Через час, когда мама вернулась, Люша сидела у Мити на столе, прямо на его бумагах, и он ей что-то увлечённо рассказывал. Люша вовсе не мешала, а помогла Мите в его научной работе.

 В конце июля 1937 г. Бронштейн уехал на лечение в Кисловодск. По дороге на Кавказ он навестил родителей в Киеве. Вскоре после отъезда Матвея Петровича в его ленинградскую квартиру явились сотрудники НКВД. Не застав его дома, они взломали полы в поисках спрятанного оружия. 

«Бандитские руки вытаскивали Митины рукописи из стола, – писала впоследствии Лидия Корнеевна, – рвали их на кусочки и бросали на пол. Бандитские сапоги топали по листам, к которым я никогда не притрагивалась, чтобы не нарушить порядок страниц с таинственными знаками. Меня пронзила мысль, что они не ищут доказательств – им всё ясно заранее».

 После их ухода жена Лидия бросилась искать верного человека, готового срочно отправиться в Киев, чтобы сообщить мужу об угрозе ареста и уговорить его немедленно скрыться в надежном месте. К сожалению, время было летнее и близкие друзья отдыхали неизвестно где. Поиски такого человека затянулись, время было упущено, и избежать трагических последствий было уже невозможно.

 Бронштейна арестовали в ночь с 5 на 6 августа в доме родителей. Как и в Ленинграде, люди в форме НКВД перевернули квартиру вверх дном в поисках оружия и взрывчатки. Прощаясь с родными, Матвей Петрович успел только сказать: «Не беспокойтесь, я ненадолго». Верил ли он сам или просто утешал их? Больше его не видели ни живым, ни мёртвым. 

Лидия Корнеевна узнала об аресте мужа на второй день. Не теряя времени, она и Корней Иванович начали обращаться в разные судебные инстанции с запросами о положении задержанного Бронштейна, но всюду им отвечали одной и той же сухой фразой: «Сведений не имеем». Только значительно позже стало известно, что Матвея в течение недели допрашивали в киевских застенках, а затем как особо опасного преступника отправили под усиленным конвоем в распоряжение Ленинградского УНКВД. 

Его ученица случайно оказалась на перроне ленинградского вокзала, когда прибыл киевский поезд и из вагона вывели арестованного Бронштейна. Позднее она рассказала об этом Лидии Корнеевне: «Он шел между двумя охранниками – по револьверу с обеих сторон. Третий позади – в затылок. Матвей Петрович – обросший бородой, без шапки, руки назад, а на плечах болтается полотенце. Рубашка из-под пиджака грязная и драная. Прорехи от ворота чуть не до живота. Публика глазела на это очкастое чучело».

В тюрьме Матвей Петрович пробыл чуть больше полугода, вплоть до трагической развязки. В камере, рассчитанной на 16 человек, находилось примерно 150 заключенных. На топчанах, поднимавшихся на ночь, поместиться могли немногие. Те, до кого очередь не дошла, спали на полу, новички – рядом с парашей.

Чудом выживший сокамерник рассказал, что ярче других ему запомнился Бронштейн, который отличался «необыкновенной концентрацией интеллекта, культуры и нравственных качеств». 

 Согласно документам «дела», 2 октября, на первом допросе, Матвей Петрович не признал предъявленных обвинений. Позже он узнал, что с 1930 г. участвовал в контрреволюционной организации, целью которой было «свержение Советской власти и установление такого политического строя, при котором интеллигенция участвовала бы в управлении государством наравне с другими слоями населения, по примеру стран Запада».

 Обвинительное заключение приписало его к «фашистской террористической организации», которая, помимо прочего, вредила «в области разведки недр и водного хозяйства СССР».

Один из уцелевших в этой страшной мясорубке, Борис Аркадьевич Великин, рассказал потом Лидии Корнеевне о находившемся с ним в одной камере Бронштейне.

 Там не обсуждали обвинений, выдуманных следователем. Укрываясь от абсурда, узники – если были силы – говорили о человеческом: о работе, о литературе, о кино. Устраивали лекции. Матвея Петровича за рассказ о теории относительности наградили аплодисментами.

 Великина поразило, что физик-теоретик, которого он только что посвятил в тонкости металлургического производства, тут же объяснял ему смысл технологии трансформаторной стали. Другому сокамернику, который изобрел некое приспособление к пушке, Бронштейн растолковал его же изобретение.

Иногда, когда обстановка в камере это позволяла, Матвей Петрович, по просьбе заключенных, рассказывал об исторических личностях – Галилее, Эйнштейне и других, читал любимые стихи, прежде всего Пушкина и Блока. 

Сначала его вызывали к следователям нечасто и ненадолго. Возвращался в камеру он со следами побоев на теле, но вел себя стойко, не жаловался, не терял надежду на помощь друзей и знавших его известных физиков. Однако к концу следствия допросы стали более частыми и отличались особой жестокостью. Один раз он отсутствовал трое суток, после чего, истерзанного и полуживого, его принесли на руках и бросили на топчан.

 Чтобы «преступник» во всем сознался, потребовалось семь дней и семь ночей непрерывного допроса стоя. Такого «конвейера» обычно хватало для признания в чём угодно.

 Суд над Бронштейном состоялся 18 февраля 1938 г. Его дело рассматривала выездная сессия Военной коллегии Верховного суда. Заседание длилось всего двадцать минут. Он был обвинен в «активном участии в контрреволюционной фашистской террористической организации» и приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Решение суда исполнили в тот же день, через пятнадцать минут после оглашения приговора.

 Разумеется, никакого судебного разбирательства не было. Это был не суд, а конвейер смерти, раздавивший, как никчемную букашку, великолепного ученого, который, «…останься он жив, сделался бы одной из слав нашего отечества… они застрелили человека могучих духовных сил, замечательного ума и таланта» (Лидия Чуковская).

Отрывок из дневника Л. К. Чуковской: 

«Февраль 1938. Деревянное окошко на Шпалерной, куда я, согнувшись в три погибели, сказала: «Бронштейн, Матвей Петрович» и протянула деньги, – ответило мне густым голосом: «Выбыл!», и человек, чьё лицо помещалось на недоступной для посетителя высоте, локтем и животом отодвинул мою руку с деньгами».

Матвея Бронштейна реабилитировали 15 мая 1957 г. Лидии Корнеевне помог в этом Лев Ландау, тогда уже академик и Герой Соцтруда. Он обратился в Главную военную прокуратуру с просьбой восстановить честное имя Матвея Петровича Бронштейна. В частности, Ландау писал: «В его лице советская физика потеряла одного из наиболее талантливых своих представителей, а его научно-популярные книги принадлежат к лучшим имеющимся в мировой литературе».

9 января 1974 г., когда Лидию Чуковскую исключили из Союза советских писателей, на это событие откликнулся Андрей Сахаров:

 «Повод для исключения Чуковской – её статья «Гнев народа». Статья написана в те дни, когда страницы всех советских газет клеймили меня как противника разрядки и клеветника. Среди тех, кто выступил в мою защиту, прозвучал сильный и чистый голос Лидии Чуковской. Её публицистика – это продолжение лучших русских гуманистических традиций от Герцена до Короленко. Это – никогда не обвинение, всегда защита («Не казнь, но мысль. Но слово»). Как её учителя, она умеет и смеет разъяснять то, о чем предпочитают молчать многие, защищенные званиями и почестями. Я горжусь дружбой Лидии Корнеевны Чуковской. Я преклоняюсь перед её бесстрашной искренностью и добрым мужеством!»

 Лидия Корнеевна, до конца своих дней верная памяти мужа, долгое время вела поиски места его захоронения. Она прожила с ним всего два года, но всю жизнь продолжала за него бороться – сначала за его освобождение, потом – хоть за крупицу сведений о нём или о его могиле, ещё позднее – за восстановление его доброго имени .

 Впоследствии ей стало известно, что тела расстрелянных заключенных свозились на территорию лагерей, скрытых под названием «Полигон для учебных стрельбищ», находившихся под Ленинградом, неподалеку от станции Левашево. За год до смерти Лидии Корнеевны в этом городке установили скромный памятник Бронштейну.

 Матвей Петрович Бронштейн – исключительное явление в истории физики. Свои ценнейшие исследования он выполнил всего за одиннадцать лет активного творчества, одновременно успев проявить себя как прекрасный педагог и успешный писатель. 

Вот только несколько отрывков из рецензий на книгу Г. Горелика о Бронштейне, написанную в 1990 г. и изданную на Западе в 1994 г. в английском переводе:

Бельгийский рецензент: «Кто знает М. П. Бронштейна? Он был одним из ярчайших физиков-теоретиков молодого советского поколения, вместе с Гамовым и Ландау. Рекомендую эту книгу прежде всего потому, что светлая личность, научные достижения и человеческие качества М. П. Бронштейна должны стать известны после 50 лет молчания».

Итальянский рецензент: «Книга отдает дань гению, убитому в возрасте 32 лет» (на самом деле М. Бронштейн прожил на год меньше – М. Г.).

Рецензент-норвежец: «Бронштейн обладал глубоким пониманием и огромными знаниями почти во всех областях; в силу мощного его интеллекта… он был на голову выше [многих – М. Г.] современников».

На конференции в Бостонском университете, посвященной переднему краю теоретической физики, председательствовавший на заседании «Квантовая теория поля и пространство-время» заявил: «Еще в 1936 г. молодой российский теоретик Mатвей Петрович Бронштейн впервые, и притом замечательно глубоко, проник в суть проблемы, которой посвящено сегодняшнее заседание. 

 Упомянутый выше известный историк науки, автор нескольких книг о знаменитых физиках Г. Горелик с особым почитанием относился к памяти Бронштейна. Восхищенный необычайной личностью безвременно погибшего молодого ученого, он писал: «Это сейчас, зная о нём, быть может, больше, чем о своих родственниках, я понимаю, что Матвей Петрович был украшением рода человеческого».

Источники: Википедия, статьи Г. Горелика «GLORIA MUNDI. Лидия Чуковская и Матвей Бронштейн» в журнале «Знание – сила», И. Дондика «Он был украшением человечества. О жизни и смерти физика Матвея Бронштейна» в журнале «Еврейский мир», Е. Риц «Расстрел рядового гения» на портале Jewish.ru, Ф. Чижевского «Матвей Бронштейн» в блоге журнала «7 искусств» и др.