Освобождение

- Вуйко Степан! Здоровеньки булы! – это симпатичная поселянка Марьяна окликнула из-за плетня соседа, когда тот появился на крыльце своего дома.

- Булы. Булы… - хмуро пробурчал Степан. - Надо на москальскую мову переходить. Они, вон, Решетовку уже заняли, до нас всего пятнадцать километров осталось.

- Вот и я о том же! Дело у меня к тебе.

- Что за дело такое? Ну, заходи, что ли!

Через несколько минут Марьяна оказалась на степановом подворье Когда только переодеться успела? Вместо выцветшего халатика её теперь украшала яркая кофточка, выгодно обтягивающая тугую грудь. А юбочка позволяла любоваться не менее соблазнительными коленями.

«Умеет же прихорошиться!» - одобрительно подумал Степан и усадил гостью рядом с собой на лавочку возле дома. Без всяких предисловий Марьяна выпалила то, что заботило её последнее время:

- Боюсь я, Степан! Если русские захватят нашу Опанасовку, от них хорошего ждать не придётся. А я же одна живу! А не дай Бог, чеченцы заявятся! Пустил бы ты меня к себе на квартиру. Вдвоём как-то спокойнее будет.

- Эге! А ведь я предлагал тебе то же самое. Помнишь на Пасху наш разговор? Ты тогда меня отшила!

- Стёпа! В ту пору ещё и сороковины не прошли, как моего Петюшку убили. Ну, не могла я так! Душа-то его ещё здесь была поблизости.

- В общем так: если переходишь, то не квартиранткой, а женой.

- Да ведь у тебя жена есть! – цеплялась за соломинку Марьяна.

- Ты же прекрасно знаешь, что ещё до войны она уехала к дочери в Воронеж с внуком нянчиться. Зятя теперь мобилизовали. А старуха моя как с ума сошла – полностью рашистов поддерживает. И вразумить я её не смог, хоть и пытался. Теперь мы с ней чужие люди.

У Марьяны не было другого выхода. В тот же день она перебралась к Степану. Событие отметили. Самогонка сняла скованность женщины. Ночевали в одной постели. Марьяна убедилась, что мужские способности Степана ограничиваются возрастом, но не придавала этому большого значения. «Авось всё наладится», - думала она.

Так прожили недельку. И тут в Опанасовку вошли россияне, разрушив украинские позиции плотным артиллерийским огнём. Дом Степана и Марьяны, по счастью, не пострадал. В тот же день к нему подкатил армейский вездеход, из которого вышли трое в камуфляже и отправились в дом. 

- Капитан Семененко, военная контрразведка, - представился шедший впереди офицер,- поздравляю вас с освобождением от гнёта нацистов! 

Потом они дотошно обследовали дом, все хозпостройки. А капитан, проверив документы, спросил, кивнув в сторону Марьяны:

- Кто она Вам?

- Жена, - без запинки ответил Степан.

- Свидетельство о браке есть?

- Мы в гражданском браке.

- И давно? – заулыбался капитан.

Степан не стал ничего скрывать.

- Ну, что ж! Спасибо за откровенность. В личную жизнь мы не вмешиваемся. Хочу только предупредить об ответственности за попытки контактов с ВСУ. Также в прифронтовой зоне запрещено перемещение гражданского населения, поэтому прошу сообщать нашим представителям о всех неизвестных лицах, появляющихся в селе и вблизи его. Всё понятно?

Прошло полмесяца. Российские войска заметно продвинулись вперёд. Ушла и воинская часть из Опанасовки. Народ в селе понемногу осмелел. Стали наведываться в ближайший лес. Кому-то дровишки понадобились, кто-то грибами запасался. Грибов в этом году оказалось видимо-невидимо.

Отправились в лес и Марьяна со Степаном. Чтоб подольше побыть на природе, взяли с собой еды немудрёной - картохи, хлеба. У запасливой Марьяны в погребе нашлась банка свиной тушёнки. Степан самогонки прихватил.

Грибов набрали быстро. Две корзины. Стали подыскивать уютное местечко, чтоб потрапезничать. Да вдруг заметили, что впереди на здоровенной сосне что-то чернеет. Подойдя поближе, ахнули: на дереве висел парашютист. Купол его парашюта застрял в густой сосновой кроне.

Человек не подавал признаков жизни. Видимо, он погиб ещё в воздухе. Но тут Марьяна закричала: - Петя! Петюшка! И бросилась к дереву.

- Стой, дурёха! – рявкнул Степан, схватив её за руку – на мину нарваться хочешь?

Невероятным усилием высвободившись, женщина одним рывком приблизилась к телу, с рыданиями обнимая его ноги. Степан, зажмурившись, упал на землю. Но взрыва не последовало.

Поднявшись на ноги, Степан отвесил Марьяне оплеуху, чтобы прекратить истерику. - Какой Петюшка? Опомнись! Он же погиб ещё весной.

Вглядевшись в мёртвое лицо, Марьяна виновато согласилась: - Да, это не он! Показалось мне.

- Ой, дура баба! Ой дура! А если бы он заминирован был?!

- Хватит меня воспитывать! – возмутилась Марьяна и добавила. - Давай его снимем и похороним.

Степан обрезал стропы. Вдвоём они опустили тело на землю и потащили его к ближайшей траншее. За этим делом их и застал российский патруль. Услышав шаги, Марьяна бросила что-то в кусты. Но этим только привлекла внимание патрульных. Из кустов тут же был извлечён круглый предмет с кнопочкой сверху. – Вот вы и попались, голубчики! - торжествующе заявил скуластый сержант. И зашагали Степан с Марьяной под дулами автоматов на опушку леса, где их и заперли в одном из уцелевших помещений полуразрушенной турбазы. К вечеру появился капитан Семененко. Ему тут же доложили про парашютиста и предъявили задержанных. Кругляш с кнопкой, кучка грибов, высыпанных из корзин, и торбочка с продуктами лежали на полу.

- А, старые знакомые! – недобро усмехнулся контрразведчик. - Что вам неймётся? Под грибников маскируетесь? Я же предупреждал.

Не услышав ответа, он спросил, указывая на круглый предмет: - Что это? Не знаете? Ну, так я вам скажу! Это радиомаяк для приманивания дронов. Диверсант прячет его в нужном месте и включает кнопкой сверху. Заряженный дрон пикирует на сигнал и поражает объект. А теперь самый главный вопрос: - Где взяли и зачем?

- Взяла из любопытства то, что у парашютиста выпало из подсумка – невозмутимо ответила Марьяна.

 - А выбросила зачем?- наседал капитан.

- Вашего патруля испугалась.

- Надо же, какая любопытная да боязливая. Хватит дурочкой прикидываться! – посуровел Семененко

Неожиданно Марьяна, зло прищурившись, спросила: - Слушай, Семененко, ты – украинец?

- Да, а что? – вскинулся тот.

- Тогда почему ты служишь москалям и убиваешь братьев по крови?

- Не надо этих обобщений. Говори конкретно, кого из твоих я убил!

- Мужа моего убили такие, как ты.

- Как мужа? А это тогда кто? – капитан кивнул на Степана.

- Это просто добрый человек…- устало сказала Марьяна.

- Всё с вами понятно,- процедил Семененко и, обращаясь непосредственно к Марьяне, добавил. - Поедешь со мной в штаб. Там с тобой разберутся. Затем пристально посмотрев на Степана, объявил:

- А тебя, добрый человек, я отпускаю домой. Ребята мои тебя проводят, чтобы ты опять в какую-нибудь историю не вляпался. Самогона своего можешь выпить на дорожку, да ребят угости. Надеюсь, он у тебя не отравленный?

Как только за капитаном с Марьяной закрылась дверь, «ребята» растормошили степанову торбочку. Первому налили, конечно, Степану. Подождали для приличия минут пятнадцать, потом приложились сами. Напряжённость в отношениях быстро исчезла. Закурили. Снова приложились. Картошка с тушёнкой оказались очень кстати.

Через некоторое время Степан попросился «до ветру». Один из конвоиров пошёл с ним и там сказал вдруг:

 - Слушай дед, тикай отсюда, да побыстрее! Догадываешься, что значит «проводить» у нашего капитана? И конвоир выразительно покрутил указательным пальцем правой руки, сгибая и разгибая его.

Степан растерянно спросил: - А он не будет меня искать?

- Вряд ли! Мы же таких, как ты, каждый день по нескольку человек «провожаем». Одним больше, одним меньше – какая разница. А завтра мы уже на другом участке фронта будем, где прорыв ожидается. А ему доложим, что приказ выполнен. Но ты всё равно возьми самое ценное и уезжай от греха подальше, хоть в Россию самую.

- А с Марьяной-то что будет?

- Вот этого не знаю. Шлёпнет он её, скорее всего. Всё же она оскорбила его, не правда ли? 

- Низкий поклон тебе, мил человек, за неслыханную доброту ко мне,- голос Степана дрожал. - Скажи хоть имя своё, чтоб я знал, за кого Богу молиться.

- Никитой меня зовут, дед. Ну, двигай отсель, да старайся, чтоб тебя поменьше видели.

Самая короткая дорога в село была через луг, но там можно и на мину напороться. Да и Никита советовал не высовываться. Поэтому Степан решил идти краем леса до окружной дороги и зайти в село уже в темноте.

Однако через полчаса он услышал шум погони.

 – Ни хрена себе! - пробормотал Степан и решил свернуть в глубь леса, надеясь, что погоня пройдёт мимо. Не тут- то было. Голоса приближались. Степан мчался, сам не понимая куда. Он не знал, что когда его обыскивали на турбазе, незаметно прикрепили на куртку крохотный датчик. Теперь беглец был обречён. Дыханья не хватало, но он из последних сил двигался вперёд. Уже пули свистели вокруг. Степан падал, но снова поднимался.

Вдруг наступила тишина. И тут грянул последний выстрел. Степан почувствовал жгучую боль в спине слева. Мгновенно вспомнилась такая же боль в одиннадцатилетнем возрасте после укуса шершня в этом же лесу. Тогда он закричал от боли, теперь охнуть не успел. Сердце остановилось прежде, чем упал. Уже не чувствовал он, как ему сунули в карман куртки радиомаяк, а сержант Касымов сказал: - Ну, пацаны, полный порядок! Глядишь, и наградят ещё чем-нибудь.