Mне в самом фантастическом сне не могло привидеться, что когда-нибудь доведется встретиться с самим Дракулой. И к тому же еще брать у него интервью! Наше рандеву состоялось в даунтауне кентуккского Луисвилла, знаменитом наиболее сохранившейся в США викторианской застройкой и гнездящимися там полчищами привидений. Дракула устроился напротив меня на высоком вращающемся стуле и выжидающе уставился огромными глазищами. Достаю диктофон. Что за чертовщина? Включение, перемотка, воспроизведение работают, самое главное — запись — нет. Переставляю кассету несколько раз, жму на все кнопки, результат тот же. Ничего не остается делать, как работать дедовским способом — с блокнотом. Новехонькая ручка оставляет на бумаге лишь бесцветные царапины. Одолжить другую не у кого. Мы одни в пустом зале.
 |
|
|
|---|
Дракула с легкой издевкой следит за моими потугами, затем произносит поставленным баритоном:
— Может, просто побеседуем? Без этих формальностей.
Вынужден соглашаться. А про себя думаю: ну и шуточки у тебя, граф! Замечаю в разрезе рубашки нательный крест.
— М-м, ваша светлость, не жмет крестик?
— На что намекаете? Я — человек православный. И потом, обращение “ваша светлость”
ко мне, как бы вам точнее объяснить, не совсем подходит.
— “Ваша темность”, так что ли?
Дракула морщится, затем скромно опускает глаза.
— Я думаю, будет лучше Миша... Миша Кузнецов.
— Насколько я помню, граф, ваше имя Влад, а не Миша. И Дракула, а не Кузнецов. Или это ваш псевдоним?
— Скорее, Дракула псевдоним.
Граф явно темнит, но приходится играть по его правилам. Продолжаю светское вступление.
— Как давно были в родовом имении?
— Год назад. По очень печальному поводу. У меня мать под машину попала, прямо на переходе, еле выходили.
— У вас, оказывается, и мать есть...
— А почему бы и нет? У всех есть, а я не такой, как все?
— В некотором роде, да... И как вам Трансильвания после долгого отсутствия?
— Какая Трансильвания? Я там отродясь не был. Омич я. Слышали, в Сибири есть такой город Омск.
Нечистая сила и есть нечистая. Иначе, откуда графу знать, что я тоже родом из Омска. В земляки набивается, бдительность усыпляет. Лезу на всякий случай в карман и зажимаю в кулаке припасенную головку чеснока. Чуть что, сразу в нос!
...А еще лучше перестать морочить головы честному народу, взять антракт в комедии и приступить к серьезному разговору с американским актером Мишей Кузнецовым, исполнителем роли Дракулы в Луисвиллском театре актера. К тому же моим земляком, мы оба родились в Омске. Оба живем в Америке почти 13 лет, только Миша в Нью-Йорке, я — в Кентукки. Миша Кузнецов вызвал мой репортерский интерес тем, что в США полно состоявшихся русских музыкантов, артистов балета, художников, певцов, но по пальцам можно сосчитать русских драматических актеров, ставших американскими актерами. Миша пока не суперстар, но в его послужном списке роли в шестнадцати кино — и телефильмах, включая 25-th Hour, The Jackal, Law and Order, а главное, в постановках на сценах лучших театров Америки.
Пьеса “Дракула” идет в Луисвилле много лет. Как “Щелкунчик” неизменный рождественский балет, так “Дракула” в Луисвилле хэллоуинный спектакль. Играть в постановке роль главного вампира планеты считают за честь известные в стране актеры и не столько из-за характера героя, сколько из-за известности кентуккского театра. Наряду с чикагским Steppenwolf Theatre, Old Globe Theatre (Сан-Диего) Луисвиллский театр актера — самый престижный в США. Миша Кузнецов играл на подмостках всех трех театров. Сегодняшний разговор двух земляков о судьбе русского драматического актера в Америке и, по пути, немного о чертовщине. Как-никак, мой собеседник не только Кузнецов, но и Дракула.
— Приятно в Америке встретить земляка: здесь сибиряков не так уж много. Хотя, честно признать, я сибиряк с прибалтийским акцентом.
— Ну, я тоже “неполноценный”, полу-питерский, а теперь уже полу-американский.
— Ну и с чего, Миша, началась ваша дорога в Америку?
— Как и всё, с детства. У меня простые родители, но всю жизнь увлекались музыкой. Отец хорошо играл на баяне, мама великолепно пела. От них я унаследовал “богемные” гены и под влиянием отца подался в музыкальное училище на класс баяна. После первого курса произошел учебный зигзаг — наши педагоги обнаружили у меня неплохой голос и переманили на вокал. Вроде учеба на вокальном отделении шла успешно, но меня больше тянуло к актерству. Я довольно успешно выступал в студенческих спектаклях и капустниках, был неплохим пародистом. После училища поехал прослушаться в Ленинградской консерватории и, по пути, попытаться поступить в театральный институт. Я прошел все туры, но завалил историю. Мне повезло, что в приемной комиссии на меня положил глаз театральный бог, главный режиссер Ленсовета Игорь Петрович Владимиров. Как я потом узнал, он пришел к директору института и сказал: “Делай что хочешь, но чтобы этот парень был принят”. Мне задним числом вывели по истории “тройку”.
— Не было гроша, да... Сходу заиметь такого покровителя!
— Ну, в этом моей вины нет.
— Я говорю о везении, но наверняка Игорь Петрович разглядел у вас искру божью...
— Наверное, иначе зачем было протежировать мне. Владимиров вообще, можно сказать, вел меня все мои годы жизни в Ленинграде. Уже с третьего курса я стал участвовать в спектаклях театра Ленсовета и в итоге был зачислен в труппу. Из студенческого общежития плавно перешел в театральное, через пару лет светила квартира, карьера в одном из лучших театров Советского Союза... Если б не Америка.
— А она тут причем?
— Лав стори. В 1989 году между нашим институтом и театральным центром О’Нила из Коннектикута была достигнута договоренность по студенческому обмену. Двадцать от них, двадцать от нас. Первыми поехали мы, я в том числе. Однажды нам дали такое задание: делиться попарно, каждому говорить на своем языке, и собеседник должен понять, о чем ему рассказывают. С несколькими партнерами у меня ничего не получалось, пока не дошла очередь Андреа. Я ни слова не знал по-английски, она столько же по-русски, но мы понимали друг друга прекрасно! Естественно, такое родство душ не могло пройти бесследно. Симпатия, начавшаяся в Америке, в России переросла в любовь. Перед ее отъездом из Ленинграда я сделал Андреа предложение, но не получил четкого ответа. Но уже в полете Андреа послала с борта самолета телеграмму со словом “Yes!”
— С вашей истории сценарии писать...
— Сценарий дописала жизнь. Андреа сделала мне гостевое приглашение, оплатила билет (какие у советского студента деньги на полеты в Америку!), познакомила со своими родителями. Но как только речь зашла о браке, отец Андреа стал на дыбы: женитесь, но не так скоропалительно. Мы расписались тайно, и в Ленинград я вернулся женатым человеком. И хотя у меня сейчас прекрасные отношения с родителями жены, но мы никак не решаемся рассказать о нашем тайном венчании.
— И что, жили на две страны?
— Да, несколько лет. Андреа тянула в Америку, я — в Россию. У меня открывались прекрасные возможности для карьеры в театре Ленсовета. А что русскому драматическому актеру могла дать Америка? И опять на помощь пришел Владимиров. Он предложил сделать официальное приглашение в театр моей жене. Мне удалось уговорить Андреа, и она прилетела в Ленинград. К тому времени мы оба набирали языки, и, более-менее, изъяснялись на том и другом. Когда приехала Андреа, в основном перешли на русский. Но с ее приездом, вопреки ожиданиям, дела пошли наперекосяк. В театре почти неприкрыто завидовали мне — любимчик Владимирова, жена-американка, за океан катается, как домой. Да и что с ним Игорь Петрович цацкается — все равно сбежит в Америку! Когда подошла очередь на квартиру, мне отказали. Мол, вы подавали как одиночка, а сейчас вас двое, значит надо выделять большую, а такой возможности пока нет. И вообще, ситуация пикантная, жена-иностранка. Но самое плохое, Андреа не давали ролей, даже самых маленьких и бессловесных. От безделья и безысходности у нее началась депрессия. Мои обращения к главрежу оставались безответными. Наконец, до меня дошло. Владимирову вызов моей жены в Ленинград был нужен только для одного: удержать меня в театре. Он и не собирался давать Андреа работу. Я зашел в тупик: либо разводиться, либо уезжать в Америку. И выбрал второе. На прощание Игорь Петрович сказал: “Миша, ты совершаешь роковую ошибку. Актером в Америке тебе не быть. И не потому, что плохо владеешь английским, ты слишком русский для заграницы. Ты обязательно сюда вернешься, но, боюсь, будет поздно...” В 1993-м году я уехал из России.
— Так кто из вас оказался прав?
— Трудно ответить. Каждый по-своему. Я не таю обид на теперь уже покойного Игоря Петровича и, больше того, всю жизнь буду ему признателен. Он всегда хотел мне добра, естественно, в его понимании.
— И как встретила Америка молодого и талантливого русского актера? Овациями и тысячами предложений?
— Смеетесь. Два года я провел в семье жены полубезработным. Подрабатывал официантом, набирал язык. В творческом плане попал в полный застой. Я даже не пытался куда-то пробиваться. Кому я нужен с моим английским? Но, видимо, Андреа надоела моя нерешительность, и она взяла инициативу на себя. Я по характеру подхожу к себе с максималистскими мерками. Если чувствую себя недостаточно готовым, могу колебаться до бесконечности. Андреа в данном случае моя противоположность, она человек действия. Если бы не жена, я до сих пор топтался на месте. Андреа нашла агента, и вдруг меня неожиданно приглашают сняться в рекламном ролике. Я был на седьмом небе!
— И это после Ленсовета?
— После двух лет простоя. Как ни странно, в рекламе я пришелся ко двору. Рекламировал все подряд: авиабилеты, “ролексы”, что там еще... Появились деньги, и, главное, мое лицо мелькало на экране, становилось узнаваемым. Затем еще один сюрприз: в Steppenwolf Theatre мне предложили роль в знаменитой пьесе “Полет над гнездом кукушки”. Несмотря на страхи по поводу моего английского, вхождение в театр оказалось удачным. Мы даже ездили с этим спектаклем в Лондон и три месяца гастролировали на Бродвее. Потом пьесу сняли, и я опять оказался не у дел. И снова последнее слово сказала жена — “уезжаем в Нью-Йорк”. Я начал сопротивляться: только что, наконец, приобрели свою квартиру, и опять в неизвестность. Доводы Андреа оказались весомей: мне, в Чикаго, никогда не состояться как актеру, где всего один театр и одно телешоу. Актер должен жить там, где есть работа. В Америке это либо Лос-Анджелес либо Нью-Йорк. Мы выбрали, что ближе — Нью-Йорк.
— В городе с такой большой русской общиной, наверное, можно найти актерскую работу и в своей среде?
— Какую? В ресторанах и на бармицвах? Такую можно было найти и в Чикаго. Не специально, но так получилось, что я практически не общался с русскими. В этом есть и положительный момент. Находясь полностью в американской среде, мой язык значительно улучшился. Да и жена поставила ультиматум: в семье только английский! Я сейчас настолько врос в английский, что моментами не могу найти на родном языке нужное слово.
— Но одно дело бытовой язык, другое — подмостки.
— Безусловно. И это главный барьер на пути к американской сцене. Посмотрите, кого играют русские актеры. Тех же русских. Но такое узкое амплуа обрекает актера на творческую девальвацию, да и востребованность минимальная. Я выбрал себе иной путь — если быть актером, то только американским. Но легко выдвигать лозунги, нелегко претворять их в жизнь. Перед каждой новой ролью я мучаюсь: а справлюсь ли с языком? Одно дело, когда Дракула говорит с акцентом, ему простительно; другое, когда я должен играть стопроцентного янки, да еще с техасским акцентом. Примет ли это зритель?
— Кстати, Миша, как много в американском кино и театре русских актеров?
— Ну, их никто не считал, но, судя по нечаянным встречам на кастингах, иногда встречаются. Но, в общем, немного.
— С кем-нибудь дружите?
— О чем вы говорите! Я по неопытности первый раз попытался заговорить с нашими на каком-то просмотре, так от меня шарахнулись, как черт от ладана. Среди русских двойная конкуренция: обычная актерская и “внутривидовая”.
— Судя по вашему послужному списку, ваша актерская карьера в Америке сложилась. Роли в кино, на телевидении, в лучших театрах страны, гастроли в Англии, России, Германии, Финляндии. Остается преодолеть еще один “звуковой барьер” — переход от второстепенных ролей к главным — и тогда можно с уверенностью сказать: Америка покорена!
— Вашими бы словами да мед пить. До завоевания как до Луны. Это в Советском Союзе у актера была относительная стабильность. Зачислен в труппу и пили до пенсии. Здесь, пока ты не попал в звездную обойму, каждый раз начинай сначала.
— Так может вернуться в Россию? Вас там, наверное, с руками отхватят. Есть такие мыслишки?
— Что скрывать — конечно, случаются. Но это утопия. Во-первых, семья. У меня шестилетний сын, в декабре ожидаем дочку. Во-вторых, в России сейчас у актеров точно такая жизнь, как и здесь. Контракт на роль, а после — до свиданья. Поэтому многие из них, пока не позовут, работают вахтерами, сторожами, разгружают вагоны.
— Ну вам-то в Америке подобное не грозит. Гонорары, наверное, не чета российским?
— Если бы так. Конечно, больше российских, но не по меркам американской жизни. Реально прокормить актера могут или главные роли в кино, или проходные в телесериалах лет эдак на пять. На разовых не разживешься. На театральных гонорарах, тоже. Например, за Дракулу мне платят 630 долларов в неделю. А это от пяти до семи-восьми спектаклей. Иными словами, 90-120 баксов за спектакль. Так это не просто, а главная роль! И чтобы продержаться на плаву, приходится не забывать о моей второй профессии в Америке — официанта.
— М-да, не слишком оптимистично. Наверное, прав был Игорь Петрович — не стоило уезжать? Да и годы уже — за сорок перевалило. А может, плюнуть на это актерство и найти что-либо надежное?
— Прав-неправ, задним числом не решить. И где гарантия, что в России у меня было бы все о’кей? Сейчас другие времена. Что касается лет, для мужчины-актера я еще в полном соку. Плюнуть, конечно, можно, но мы — актеры — пожизненные рабы своей профессии. И помогает вера моей жены: она уверена, что я все равно доберусь до вершин. Или доползу — не знаю.
— Ладно, Миша, сменим немного грустную пластинку и вернемся к началу нашего розыгрыша. Кто, на ваш взгляд, лучший Дракула в кино и театре? За исключением вас, конечно.
— Жерар Батлер. Включая меня.
— Вы считаете себя сексуальным вампиром?
— Спросите об этом у женщин.
— А потом вы их чик, у скольких кровушку выпили.
— Ну, это ж из лучших побуждений.
— Кстати, своей крови не боитесь?
— Вроде нет. Вот завтра в городе будет день донора, устроители попросили меня, как главного специалиста по этому вопросу, сдать кровь. Пришлось согласиться, положение обязывает.
— И на прощание, как Дракула относится к Хэллоуину?
— С восхищением. И, пользуясь случаем, хочу от имени всей нечистой силы поздравить своих дважды земляков с этим замечательным праздником! Веселого всем Хэллоуина!
Добавить комментарий