В начале 1891 года, на вершине артистической славы, Мелба получает приглашение от русского царя Александра III посетить Санкт-Петербург вместе с двумя сценическими партнерами. Царь выражал особенное желание – услышать Мелбу-Джульетту. Это была большая честь для молодой актрисы.
Зимний театральный сезон был в разгаре, но дирекция Парижской оперы нашла возможным отступить от строгих правил и предоставила Мелбе отпуск на шесть недель. Сдав в багаж сундуки с театральными костюмами и вечерними нарядами, Нелли Мелба села в поезд и отправилась навстречу новым впечатлениям в незнакомую страну Россию. На русской границе она была неприятно поражена тем, что никто не встретил ее, никто не был оповещен о приезде царской гостьи, и с ней обходились без должного почтения. Утомленная монотонностью дороги, Нелли задремала, а, проснувшись, увидела в наступивших сумерках все ту же заснеженную, невзрачную пограничную станцию. «Почему мы стоим здесь так долго? - спросила она. - Чего мы ждем?» Спутники объяснили ей, что таможенники слишком тщательно проверяют багаж пассажиров, тем более что мороз и темнота замедляют их действия. Выглянув в окошко, Нелли увидела таможенного офицера, притоптывающего на снегу, чтобы согреться, а рядом – о, ужас! – в опасной близости от его сапог лежал на земле ее роскошный, ее изысканный плащ, сшитый у Ворта для роли Эльзы в «Лоэнгрине»! Как была, она выскочила наружу, схватила плащ и на жуткой смеси сразу четырех языков пыталась объяснить, что это оперный костюм, очень дорогая вещь, с ней нельзя обращаться так плохо. Ее не понимали, просто глазели на нее с молчаливым равнодушием. «Не знаю, что бы я делала, - вспоминала Мелба впоследствии, - если бы на помощь не пришел один русский друг, который ехал этим же поездом». После его объяснений ситуация сразу же изменилась, равнодушие исчезло, все стали очень вежливы и с извинениями и поклонами проводили актрису в вагон на ее место. Но ей было не до этих извинений, она была счастлива, что плащ спасен и снова лежит в ее сундуке.
Уже через несколько дней на сцене Санкт-Петербургского Императорского театра состоялось представление оперы Вагнера «Лоэнгрин».
После второго акта, в котором происходит торжественное бракосочетание Брабантской принцессы Эльзы и таинственного, загадочного рыцаря, скрывающего свое лицо и имя, актрису пригласили в царскую ложу. Царица хотела поближе рассмотреть ее плащ из золотой ткани, разрисованный вручную и расшитый драгоценными украшениями. Она пощупала ткань, погладила руками свободно падающие складки. «Как это прекрасно!» - улыбнулась Мелбе царица.
Первые впечатления от Санкт-Петербурга? Город показался ей невыразимо печальным, наполненным странной тишиной, которую нарушал лишь однообразный перезвон церковных колоколов. В день приезда ветер носил пыль по улицам, но вскоре пошел снег и под белым снежным покрывалом все сказочно преобразилось. Выглянув в окно, Нелли увидела какого-то человека, который растирал снегом свои уши – эта «русская картинка» надолго врезалась в ее память. Однако ее меланхолия быстро растаяла от предложенной ей блестящей программы развлечений. Проснувшись утром в Отель де Франс, где она остановилась, Нелли нашла на туалетном столике приглашение на обед, который в ее честь давал Великий князь Алексей Александрович, брат царя. Будучи немного наслышанной о роскоши русских приемов, она надела свое самое красивое платье и к восьми часам вечера явилась во дворец князя. С очаровательной любезностью хозяин приветствовал гостью на прекрасном английском языке. Вскоре все расположились вокруг огромного, необъятных размеров стола, обильно уставленного нарядно украшенными блюдами. Мелбе показалось немного странным, что обед будет проходить стоя, но отнеся эту странность на счет местного колорита, она с аппетитом принялась за еду. Оглянувшись на соседей, она заметила, что не в пример ей они очень сдержанны, неспешно берут ложечку икры или долго смакуют маленький кусочек пирога. По сравнению с ними она выглядела голодным, жадным монстром. Все разъяснилось, когда вдруг распахнулись широкие двери, открывая взорам пространство другого обеденного зала, где на золотом сервизе были представлены шедевры кулинарии. Оказывается, настоящий-то обед начинался только теперь! И ее недавний аппетит был просто ничтожен по сравнению с тем размахом, с каким теперь быстро опустошались блюда и заменялись следующими. Изумленно оглядываясь, она постигала широту русского гостеприимства.
Но самое яркое, самое незабываемое впечатление произвел на нее русский балет, который в то время еще не вывозили в Европу. «Когда поднимался занавес и на сцене возникали волшебные краски, превосходная хореография, зажигательная музыка, я чувствовала, что открываю для себя новое искусство».
В один из пасмурных, серых дней пришло письмо. «Дорогая госпожа Мелба! Я стар и болен и не отваживаюсь выйти из дома в такую ветреную и холодную погоду. Но я чувствую – хотя, кажется, слишком самонадеянно писать вам об этом – что не могу позволить вам покинуть Санкт-Петербург, не спросив о том, не хотите ли вы оказать великую честь одному старому человеку. Не могли бы вы прийти всего на несколько минут и спеть для меня хотя бы одну песню? Антон Рубинштейн». (Придворный музыкант и композитор, однофамилец автора оперы «Демон»). После окружавшей ее царской роскоши и пышных придворных церемоний она была поражена скромностью жилища на окраине города, куда она пришла, чтобы петь для встретившего ее маленького старого человека с выразительным лицом, длинными белыми пальцами музыканта, живым взглядом быстрых и ясных глаз. О, конечно же, она спела ему больше, чем одну песню! Пела все, что он хотел услышать. Он аккомпанировал ей, а потом вместо слов благодарности сыграл для нее концерт Листа. «Я была изумлена и восхищена мужеством духа, который смог так преобладать над истощенным телом, что придавал ему силу и крепость молодости», - вспоминала Мелба. Когда она уходила, день, принесший ей чистую радость, уже не казался пасмурным.
Перед возвращением в Париж актриса получила в качестве «маленьких сувениров» чудесные подарки. Великий князь Алексей Александрович подарил ей браслет с бриллиантами и сапфирами, а императрица Мария Федоровна – с бриллиантами и бирюзой. Царь в своей щедрости превзошел обоих, подаренный им браслет состоял из бриллиантовых кубиков и больших жемчужин, оправленных в золото и платину. Возможно, царь знал, что Мелба предпочитает жемчуг всем другим драгоценностям. Браслет «в русском стиле» так нравился Нелли, что она носила его как талисман.
Вот и закончились гастроли «австралийской дивы» в русской столице. «Лоэнгрин», «Фауст», «Ромео и Джульетта», концертные и камерные выступления. В последний вечер аплодисменты звучали так долго, а занавес поднимался так много раз, что она даже попросила принести за кулисы кресло, чтобы можно было немного отдохнуть в перерывах между выходами на поклоны. Студенты на галерке связали уголками свои носовые платки и дружно и яростно размахивали большой белой простыней, выражая свой восторг. На улице они окружили актрису тесной толпой, возбужденно крича и жестикулируя. Их дыхание белым туманом поднималось в холодном, зимнем воздухе. Мелба торопливо подписывала десятки протянутых ей программок. Как вдруг неожиданно какой-то молодой человек отобрал у нее карандаш, с хрустом раскусил его на несколько кусочков, которые тут же раздал своим друзьям. Чьи-то пальто и шинели летели ей под ноги в снег и слякоть, и она шла по ним, пробиваясь к своему экипажу. И как финал, как прощальный привет Петербурга – орхидеи, заполнившие ее купе...
Добавить комментарий