sichkin-w.jpg
Это заметки о ветеранах. Без оперативного повода, как говорят журналисты. И у некоторых читателей возникнет вопрос — а с чего это о ветеранах в августе? Мы ведь все привыкли, что о них вспоминают обычно 9 мая. Все их искренне, от души поздравляют, желают им многих лет жизни, здоровья, благодарят за мужество и самоотверженность. А на следующий день, как правило, о них забывают. Нет, о них еще один раз вспоминают — 22 июня, в день начала Великой Отечественной войны. А в остальные 363 дня в году (в високосные годы 364) о них не говорят. Увы, чаще всего о некоторых ветеранах вспоминают лишь тогда, когда они уходят из жизни. Да, уходят ветераны. Многих из ушедших я знал. Горько на сердце, потому что в этом скорбном списке немало людей, последние годы которых были отягощены нуждой и отчаянием, унизительной бедностью. За парадным пустословием о заботе, которой окружены ветераны, столько тяжелых судеб и подлинных трагедий людей, которым аплодируют на митингах, но забывают после этих митингов.
К сожалению, печальная действительность берет свое — ведь подавляющему большинству ветеранов, которые рядом с нами — около 90 или уже за 90 лет. Возможно, я не прав, но у меня создается впечатление, что эти заслуженные люди, много видевшие и пережившие, вынесшие на себе бремя борьбы с фашизмом, теперь мало кого интересуют. Впрочем, многие ветераны, с которыми я общался, думают так же.
Так что никакого юбилея нет, и заметки эти совсем не юбилейной тональности.
Недавно ветераны пригласили меня на банкет в связи с праздником 9 мая, тем самым, что «со слезами на глазах». Эти праздники всегда проходят торжественно, при щедрых столах и речах. Все очень хорошо и трогательно — музыка, красивые слова, подарки замечательным людям, которые в этот день надевают все свои ордена. Я сидел рядом с Леонидом Розенбергом, когда-то прошедшим с боями тысячи километров по фронтовым дорогам, удостоенным самых высоких наград. Леонид уже много лет выступает в моих радиопрограммах, рассказывает о том, как живется ветеранам, как складывается повседневная действительность в те самые дни, когда нет митингов, парадов и банкетов.
Он много делает вместе с членами правления для того, чтобы облегчить жизнь тем, кто ломал хребет фашизму. Но силы и возможности членов правления далеко не безграничны. Ведь их повседневная забота — это люди очень немолодые, нередко очень больные и, увы, иногда одинокие. Им помогают добрые люди и организации, но помощи этой явно недостаточно. Многие, очень многие фронтовики испытывают лишения, долго ждут «восьмую программу» (частичное субсидирование жилья государством), которая хоть как-то может облегчить их жизнь. Представьте себе фронтовика, который остался один, и у него нет этой самой программы, и он сталкивается с немыслимой для него платой за жилье. Это страшное слово «ждать», когда речь идет о людях, которым под или за 90 лет. Нельзя за фанфарами и речами о благодарности забывать об этих людях...
Как-то так получается, что судьбы многих достойных людей в эмиграции складываются очень трудно. Конечно, это закономерно, потому что эмиграция это новое измерение, где все воспринимается иначе. Но все же многие биографии сложились бы иначе, если бы была у нас община, уровень действий которой определяли бы не амбиции отдельных лиц, желающих покрасоваться у всех на виду, а некими моральными критериями, общими для всех времен и всех территорий.
Я не хочу обобщать, у нас несметное количество добрых и неравнодушных людей, но большинство из них мало чем может помочь ближнему своему, кроме как простым человеческим участием. Это очень хорошо, но не всегда достаточно. Мы ведь живем в реальном мире, где существует такая прозаическая материя как деньги. В Русской Америке немало состоятельных людей, которые говорят красивые слова о ветеранах. Но вот реальность — сейчас у героев войны нет впервые за многие годы возможности даже арендовать помещение для работы Ассоциации.
Смею высказать предположение, что наша община нередко не приемлет способных и талантливых людей. Тех, кто по-настоящему заслуживают внимания, а не тех, кто способны на любование своим пупком, а за пределами нашей общины нигде не могли бы найти места под солнцем в силу своей полной несостоятельности.
Борис Сичкин
Хочу вспомнить одного из ушедших ветеранов, чья судьба была достаточно типичной, если говорить о трудном быте, который выпал на его долю. Ведь ветераны интересны не только тем, что они завоевывали победу. У каждого из них была и есть своя уникальная жизнь. С фронтовиком Борисом Сичкиным я довольно часто встречался в жизни и радиоэфире. Всякий раз, когда я с ним общался, я невольно называл его Бубой. Потом поправлялся и просил извинения. Он не обижался, говорил, что привык к этому. Для многих его знакомых (и незнакомых) артист неотделим от Бубы Касторского, весельчака и балагура, куплетиста, мастера розыгрышей и шутки в кинофильме «Неуловимые мстители». Сичкин снимался во множестве картин, однако именно Бубу больше всего запомнили поклонники его творчества.
Вы его, наверное, все помните по множеству фильмов, в которых он снимался, и по его песенке — «Я из Одессы, здрасьте, хочу открыть вам маленький секрет». В Америке его снимал знаменитый режиссер Оливер Стоун в роли Брежнева. У Бориса была сложная жизнь. На фронте он был награжден множеством медалей, в мирной жизни тоже проявлял и мужество, и независимость, сидел в тюрьме по сфабрикованному против него делу, но никогда не терял ни веры в себя, ни веры в то, что добро в конечном счете побеждает зло, а если не побеждает в реалиях, то побеждает морально. Полагаю, что он был самым веселым человеком в нашей эмиграции. Если верно старинное изречение о том, что мир принадлежит оптимистам, а пессимисты — всего лишь зрители, то Борис Сичкин, несомненно, был одним из самых счастливых людей. Во всяком случае, мне не доводилось встречать большего оптимиста, чем он. И человека более щедрого на улыбку, чем Сичкин. Хотя и говорил, что расходовать оптимизм надо умеренно, чтобы хватило до конца года, Борис, тем не менее, всегда сохранял потрясающую остроту зрения, которая позволяла ему при любой ситуации видеть свет в конце тоннеля. Ему хватило его неповторимой улыбки на многие десятилетия жизни во втором тысячелетии и на совсем маленький кусочек в третьем... Тяжело вспоминать его рассказы о людях, которые обещали ему и обманывали, ставили ему подножки и делали ему всяческие гадости. Вот выдержки из одной из бесед с ним.
— Борис, какие они, эмигранты, в вашей книге?
— Разные. Есть нудные, есть нормальные. Тех, которые нудные, я хочу сделать веселыми. Чтобы везде жили веселые люди, тогда мир станет лучше. Хочу, чтобы моя книга понравилась везде, но прежде всего жителям Нью-Йорка и Москвы. Я не хочу обобщать, здесь у меня огромное количество друзей, умных, талантливых, с чувством юмора. Но я не могу понять, почему очень часто в нашей эмиграции, где мы люди одной судьбы, независимо от того, кем мы были в прошлом, артистами или водопроводчиками, так вот, не могу понять, почему здесь так любят позлорадствовать. Вместо того, чтобы радоваться, когда кому-то хорошо, радуются, когда кому-то плохо. Как сказал когда-то Леонид Утесов: «Советский артист радуется не тогда, когда ему дают звание, а когда его другу не дают». Вот этим мы иногда и живем в эмиграции.
— Можно сказать, что ваши артистические пики пришлись на исполнение двух ролей, в основе которых реальные люди, совершенно несопоставимые — Буба Касторский и Леонид Брежнев. Какой диапазон у вас, однако!
— Я мог бы сыграть и Крупскую, если бы понадобилось. У меня никаких проблем бы не было. А что касается Брежнева, то, как мы, артисты, говорим, он «ложится на смешное». Хотя, по отзывам, он был в жизни неплохим человеком, ведь эмиграция при нем началась. Я помню одно из своих первых перевоплощений в образ Брежнева. Когда мы летели из Италии в Америку, я зашел в радиорубку и обратился к пассажирам. А в самолете только наши эмигранты. Я сказал, что Леонид Ильич Брежнев прислал запись своего обращения к пассажирам, и голосом Брежнева пожелал им успеха, здоровья и счастья в новой жизни. Я надеялся, что, когда выйду из будки, все поймут, что шутил Сичкин, и будут смеяться. Ничего подобного. Все говорили с восхищением — подумать только, сам Брежнев нашел время, чтобы к нам обратиться. Я решил: чего их разочаровывать. Так некоторые до сих пор, наверное, думают, что это Брежнев с ними говорил.
— Я видел фильм Оливера Стоуна «Никсон». Вы там интересны в роли Брежнева. Убеждает.
— Я счастлив, что снимался в пяти фильмах в Голливуде. Получил огромное удовольствие, работая с таким выдающимся артистом, как Энтони Хопкинс. И Стоун, и Хопкинс, и другие режиссеры и артисты в общем-то не знают русского кино. Меня до этого никогда не видели, но так опекали и так любили, как будто мечтали всю жизнь проводить со мной время. Это очень приятно: сниматься в Голливуде. Там атмосфера совсем иная, чем при наших съемках, где все делалось на нервах, на крике и истерике. Я в своей новой книге пишу о разнице между кино советским и американским. Да взять хотя бы отношение к массовке. Там, в Союзе, тех, кто в массовке, и за людей-то не считали. А здесь в очереди на обед, например, вместе стоят и Хопкинс, и массовка. И отношения между всеми дружеские. Нет никакой спеси, никогда я этого не чувствовал, я, мол, выше, а ты — ниже.
— Поделитесь-ка своим секретом, пожалуйста. Когда бы я вам ни позвонил, или когда вы мне звоните, у вас такой жизнерадостный, бодрый голос. И всегда у вас прекраснейшее настроение. А некоторым позвонишь, все жалуются, то не так, это не так. Хнычут, недовольны, все перед ними виноваты.
— Все объясняется просто. Дело в том, что я самый счастливый человек на планете. Мои папа и мама, когда ушли из жизни, не оставили мне ни заводов, ни фабрик, ни денег, но они передали мне в генах чувство юмора. Это самое мое большое богатство. Это чувство юмора дало мне возможность выжить в трудные времена, да еще и помогать другим людям, когда мне самому было тяжко. Мне еще и повезло, что у меня нет чувства зависти, я не жадный. Я знаю многих людей, они страдают от зависти. Если при этих людях о ком-то говоришь хорошо, то им становится дурно, они почти теряют сознание от зависти, мучаются, переживают. Единственное, что я посоветую другим, когда они плохо спят, потому что кому-то другому хорошо, чтобы они воспитывали себя, занимались самолечением. А то этой завистью они сами себя уничтожают. Словом, родители мне много хороших качеств передали. И еще — жизнь меня закалила. Кем я только ни был!
По многим фронтовым дорогам проехал и войну прошел от первого до последнего дня. Сколько знаменитых людей на своем пути встречал. Маршала Жукова, например. И научился ко всему с юмором относиться. Это ведь главное в жизни — уметь относиться к своим бедам и проблемам с юмором. И надо еще человеку руководить собой и получать удовольствие от жизни. Иногда позвонишь кому-то и слышишь голос мрачный: «Да». Как будто бы из загробного мира человек говорит. И мне с таким не хочется общаться. Мой девиз — уходите от людей скучных и нудных. Есть такой анекдот. Приходит человек к врачу и говорит: «Доктор, вылечите меня». «А что у вас?» «Я все разговариваю с самим собой». «Ну и разговаривайте, что в этом плохого, кому это мешает». «Доктор, да вы не знаете, какой я нудный!»
— Сколько же я смеялся, когда читал вашу книгу «Я из Одессы! Здрасьте!» Кстати, Савелий Крамаров говорил об этой книге, что ее надо продавать в аптеках в отделе витаминов.
— Я эту книгу, о которой вы говорите, писал в тюрьме. Там условия у меня были весьма печальные, но я запретил себе грустить Я думал только о хорошем, только о веселом и писал только о тех случаях, которые могли вызвать улыбку и смех. Самые веселые эпизоды я вспоминал в те дни, когда мне было особенно плохо. А есть люди, которые усугубляют свою жизнь. Для них, например, было бы несчастьем, если бы они были бы здоровыми. Тогда они не смогли бы с утра до ночи говорить о своих болезных и получать от этого удовольствие. И людям они не дают жить, мне противно слушать про их болезни. Я пишу о том, что если хочешь сохранить и продлить свою жизнь, надо непременно уходить от скуки и тоски. У меня всегда хорошее настроение, как будто я выиграл по жетону сабвея 100 тысяч долларов. Это потому, что я на каждом шагу вижу смешное и интересное. Надо только хотеть и уметь видеть. Есть в нашей иммиграции такая тенденция — нудить. Вроде бы живет человек нормально, одет, обут, не голодный, но все равно скулит, недоволен. Он и себе сокращает жизнь, и окружающим.
Не надо ни жаловаться, ни мстить. У меня есть такой любимый грузинский тост. «Выпьем за то, чтобы у наших врагов было столько денег, чтобы им было не до нас». Самый правильный тост. Не надо думать о том, чтобы твоему врагу было плохо. Пусть ему будет хорошо. Он тогда тебя трогать не будет. И тебе будет интересней, когда ты идешь, а вокруг люди улыбаются, а не смотрят на тебя зло.
Я уверен, что от меня исходит оптимизм. Тот, кто общается со мной, будет в полном порядке и будет жить очень долго. Я общаюсь с самим собой 24 часа в сутки, так что мне здорово повезло. Мой самый любимый артист Чарли Чаплин говорил: «Мы смеемся, чтобы не сойти с ума». Чтобы больше смеяться, читайте мои книги. Я сам их время от времени перечитываю. И как же хорошо у меня на душе становится.
Не правда ли, какой светлый и хороший человек. И как же у него трудно здесь складывалась судьба...
Полностью статью можно прочитать в бумажной версии журнала. Информация о подписке в разделе «Подписка».
Добавить комментарий