Окончание. Начало в «Чайке» №11 (1-15 июня 2013 г.)
Запрет на биографию
ИЧ. Давайте выясним один важный вопрос. Дело в том, что сам Бродский не любил, когда освещали его личную жизнь, занимались его биографией. Валентине Полухиной при своей жизни он это делать запретил. Возможно, Фонд аргументирует свои запреты прижизненной позицией Бродского.
СВ. Вы знаете, тут ведь опять есть соображения людей, которые Бродского хорошо знали, того же Якова Гордина. Они указывают на то, что в позиции Бродского есть противоречие. Говоря о других поэтах – об Одене, Цветаевой, – сам он широко использовал опубликованный биографический материал. Он закрыл свои дневники и письма, которые хранятся в архивах, на 50 лет. Срок истечет в 2045 году. Что касается позиции Бродского относительно собственной биографии, то как человек, по английскому выражению control freak, то есть помешанный на контроле и пытающийся контролировать абсолютно все, он не хотел, чтобы какой-нибудь современник или, того хуже, потомок начал бы конструировать его жизнь. Я бы сказал, что это даже трогательно. Здесь есть такой ребячий элемент. Такую же позицию попытался занять Оден, также выступавший против написания его биографии.
ИЧ. И его биографии, как все отмечают, выходят одна за другой.
СВ. В том-то и дело. Сам же Бродский объяснял интерес читателей к биографиям великих людей не столько желанием узнать какие-то их неприглядные тайны, сколько тем, что это последнее прибежище традиционного нарратива. Это тот вид литературы, который избавлен от всех этих модернистских и постмодернистских штучек.
ИЧ. Да, это занимательные романы. И герои-писатели в них предстают «знакомыми незнакомцами».
СВ. Это занимательные романы, исполненные по необходимости традиционным образом, так как автор пишет о реальном человеке.
ИЧ. Как сказать! «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара», «Пушкин» – ничего интереснее этих романов Юрия Тынянова о русских поэтах для меня нет, а написаны они далеко не традиционно.
СВ. Куда хватили – Тынянов! Нормальная биография – это суррогат романа 19-го века.
Эти книжки интересно читать, так как у большинства писателей биографии увлекательные.
ИЧ. И пишут о них обычно талантливые люди. По той популярности, какой пользуется сейчас серия ЖЗЛ, можно сказать, что биография действительно стала одним из интереснейших чтений.
О роли вдов
СВ. Итак позиция Бродского представляется мне ребяческой. Другое дело – позиция Фонда. В связи с этим мне бы хотелось порассуждать о роли вдов в судьбе творческого наследия их великих мужей.
ИЧ. Вы ведь не об Анне Григорьевне Сниткиной-Достоевской?
СВ. Нет-нет, о другом. Тут мы должны вернуться к нашему разговору о свойствах гения – к тому, что я определил, как умение просчитать в уме все варианты и выбрать правильный ответ на поступивший запрос. Это умение гения «просчитать» относится не только к каким-то важным решениям – например, возвращаться или не возвращаться в Ленинград перед арестом, но и к самым простым вещам, предположим: просьба опубликовать то или иное произведение в каком-то сборнике. Или процитировать что-то. Или дать разрешение опубликовать письмо. Или дать интервью. Это маленькие частные вопросы. Человек, ставший известным поэтом, постоянно должен их решать, и в его жизни они занимают существенное место. Дать или не дать? Разрешить или не разрешить? Таких вопросов приходят десятки. И отвечать на них, даже при современной электронной почте, крайне утомительно. Очень многие не отвечают.
ИЧ. А вот если бы Дмитрий Дмитрий Шостакович владел компьютером, он бы на них отвечал?
СВ. Конечно. Хотя у него, как известно, рядом с телефоном висел довольно длинный список фамилий. Домашние знали, что там те, для кого его всегда «нет дома».
ИЧ. Ему нужно было время для творчества. Потом всем нам известна категория навязчивых людей, от них трудно отбиться.
СВ. При общении нужно взвесить, пойдет ли оно на пользу работе, дружественный человек или недружественный, десятки всяких тонких вещей. Спасение гения в том, что он быстро все это просчитывает. А в тот момент, когда его уже нету, на звонки отвечают вдовы, котрые при всех их замечательных достоинствах гениями не являются. Представьте себе простую ситуацию: Наталья Гончарова-Пушкина распоряжается творческим наследием мужа. На нее наваливаются с вопросами: можно? разрешите! дайте! Какой у нее на все это будет ответ, как вы думаете?
ИЧ. Наталья Николаевна делами Пушкина никогда не занималась, его архив после смерти АС разбирал Василий Жуковский..
СВ. Почти обо всех вдовах можно сказать, что свалившийся на них груз превосходил их возможности. Они все оказывались погребенными под этой лавиной запросов, которые их мужья решили бы мгновенно. К тому же мы знаем, что после смерти гениев их востребованность возрастает по экспоненте. По моим наблюдениям, самой простой формой ответа является такая: запретить все, ни на что не отвечатьь, ничего не разрешать.
Это самая простая и естественная реакция. Мы говорили с вами о страусиной позиции Бродского относительно своей биографии, ему казалось, что он может предотвратить «копание» в ней. А у жен эта позиция возрастает в разы. Отсюда, мне кажется, идут неуклюжие и нелепые попытки запретить, замедлить... Позиция у всех была одна: держать и не пущать. Все проистекает из-за ограниченности возможностей. За это мы даже не можем их судить.
ИЧ. Увы, это не идет на пользу их покойным мужьям.
СВ. Есть один замечательный пример женщины, которая была в этом смысле конгениальна своему мужу. Это Елена Сергеевна Булгакова. Она проделала фантастическую работу по продвижению творчества своего мужа. Она является исключением.
ИЧ. Недаром Ахматова звала ее «колдуньей». Словно какие-то тайные силы ей помогали, уж больно сложно было пробить советские льды.
СВ. Как видите, у меня получилось «физиологическое» объяснение.
ИЧ. Уверена, что есть и какие-то другие причины, кроме вашей «физиологической». Но идем дальше.
Любимые женщины
Женщины, которых Бродский любил.Говорят, что его донжуанский список был подлиннее, чем у Пушкина. И пусть сам он не хотел, чтобы его личной жизнью занимались исследователи, – такова участь всякой общественной фигуры, каковой является поэт. Нам важно знать избранниц художника – и в связи с перипетиями его судьбы, и в связи с творчеством. Не могу представить, что мы ничего не знаем, скажем, про Катеньку Вельяшеву, которой посвящены пушкинские «Подъезжая под Ижоры». А если неизвестными остались бы Анна Керн? Анна Оленина? Елизавета Воронцова? Что скажете?
СВ. Томас Венцлова говорил, что донжуанский список Бродского, который он вел до отъезда из России, включал около 80 дам. Венцлова приводит эту цифру по дневнику Бродского, Иосифу в это время 32 года.
У Пушкина список из 37 имён, и ему в 1829-м году 30 лет.
С точки зрения Бродского, он превзошёл пушкинский результат вдвое!
Даже здесь ему надо было быть чемпионом!
ИЧ. Может быть, этот список где-то в архивах хранится?
СВ. Может быть.
ИЧ. Сколько дам было в списке Дон Жуана? Тысяча три, кажется.
СВ. Тысяча три. До Дон Жуана он не дотянул, но возможности у него были большие. Он очень любил, когда в каком-нибудь новом колледже его встречала, как он говорил, nice female. Но встречал он и отпор, и довольно часто.
ИЧ. Лосев пишет, что американцам очень не понравилось, когда на вопрос, как он себя чувствует в роли преподавателя американского колледжа, Бродский ответил: «Как лиса в курятнике».
СВ. То, что Бродский нарушал все требования политкорректности, – об этом не приходится говорить. В современной Америке ему могла бы угрожать участь поэта и нобелевского лауреата Дерека Уолкотта, чья преподавательская деятельность в Бостоне завершилась громким скандалом. Сейчас на Западе обстановка в этом отношении сильно отличается от тех времен, когда Бродский разъезжал по колледжам. К этой стороне Бродского можно подходить так: да, у человека был ярко выраженный сексуальный аппетит, это безусловно питало его творчество. Если это не вступало в противоречие с уголовными нормами, то ханжеское заламывание рук мне кажется здесь неуместным.
ИЧ. Мы с вами говорили, что подобный же «комплекс» был у Пушкина, Маяковского, Гумилева, Довлатова... Но мы не можем с вами остановиться только на мимолетных подругах Бродского, не упомянув «женщину его жизни» – Марину Басманову, в его стихотворных посвящениях: М.Б. В тех же ваших диалогах Бродский говорит, что составляет лирический сборник за 20 лет, с одним более или менее адресатом – «Новые стансы к Августе», причем впервые составляет его сам и называет это «главным делом своей жизни». Туда вошли стихи большой силы, о них уже никак не скажешь, что они «головные». Где-то у Бродского я встретила, что у каждого русского, как и у «еврейца», есть желание полюбить раз и навсегда. И вот мне представляется, что любовь к МБ – этого рода.
СВ. У меня есть некоторые соображения. Во-первых, довольно показательная оговорка: с одним «более или менее» адресатом. Считается, что в этот сборник вошли стихи, обращенные не только к М.Б., но и к другим женщинам. Получается, что этот цикл «сконструирован».
ИЧ. Не соглашусь. Вы помните историю посвящения поэмы «Облако в штанах»? Ее Маяковский неожиданно посвятил Лиле Брик, которую впервые увидел в тот вечер. А вообще поэма содержала «чужое» женское имя – Мария, и эта женщина, Мария Денисова, существовала в реальности. Конечно же, образ любимой становится собирательным, в него вливаются все реки.
СВ. Во-вторых, цикл получился беспрецедентным в русской поэзии по протяженности. Не помню точно, но кажется, там около восьмидесяти стихотворений. Но что оскорбляет многих любителей того, чтобы в стихах было «все как надо», и о чем идет полемика в Интернете, так это некоторые строчки в его знаменитом «Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером...» (1989).
ИЧ. Гениальные стихи, гимн возлюбленной. Знаю, что Людмила Штерн стыдила за них Бродского: как он мог написать «сошлась с инженером-химиком и, судя по письмам, чудовищно поглупела»! Но в этом весь Бродский. Если предпочла другого (кстати, действительно инженера-химика), то, конечно, «чудовищно поглупела». Здесь он идет за Цветаевой, помните «Попытку ревности»? – «После мраморов Каррары/ Как живется вам с трухой/ гипсовой?». Он запечатлел свою любовь навечно, как на фотографии: «молода, весела, глумлива» , последнее слово тут самое выразительное, но главную строчку он приберегает под конец, она просто сшибает с ног: «Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии».Это же признание в своем бессилии уйти от нее, какая бы она ни была и сколько бы лет ни прошло.
СВ. Здесь наши с вами позиции полностью совпадают. Я согласен с вашей трактовкой, но народ не воспринимает любовные стихи, если в них есть «чудовищно поглупела».
ИЧ. Все в комплексе, такой клубок. У Пушкина, правда, одно от другого отделено, но мы знаем, что он в стихах называл Анну Керн «гением чистой красоты» и в то же самое время в письме – «Вавилонской блудницей». Но продолжим о женщинах. Когда мы с вами говорили о Лосеве, вы, Соломон, упомянули, что Льву Владимировичу не дали рассказать в книге о Бродском еще об одной женщине, которой поэт посвящал стихи; в сущности она была где-то неподалеку от него в течение восьми лет. Это Аннелиза Аллева, студенткой встретившая Бродского в Италии. Отношения с поэтом, как я понимаю, были для нее мучительны, стали ее «Голгофой», об этом она пишет в стихах:
(«Кто входит в эту дверь» 1997, пер. Льва Лосева)
Знаете, я вчиталась в эти стихи, и они показались мне очень горькими и нежными. Вот вам Амалия Ризнич нашего Бродского, одна из...
СВ. Да, одна из. Женщины эти составляют «женский хор», который всегда будет присутствовать в биографии Бродского. Фонд не может запретить писать биографические книги, но он может не дать разрешения на цитирование стихов в той книге, которая ему не понравится. Из того же разряда нежелание допустить в биографию Бродского «женский хор». Мне представляется, что это «борьба с привидениями» в Доме привидений. Их не изгнать никакими заклинаниями и спреями. А усилия по «контролю» выглядят со стороны комично и неприглядно.
ИЧ. Помните, вы говорили еще об одной возлюбленной Иосифа Бродского – балерине Марианне Кузнецовой, у которой была от него дочь? Так вот Анастасия Кузнецова, дочь Бродского, перевела несколько диалогов в книге Валентины Полухиной «Иосиф Бродский глазами современников». В этом сборнике мне встретилась еще одна близкая приятельница Бродского балерина и балетмейстер Елена Чернышева. Она последняя видела поэта в живых. У нее есть письмо, где Бродский признается ей в любви ...
СВ. Я ее знаю, она много лет жила в Нью-Йорке. Она то, что американцы называют Star King – когда она появляется в комнате, все замирает.
Бродский и другие поэты
ИЧ. Взаимоотношения Бродского с коллегами–поэтами. С американскими собратьями общий язык он, как правило, находил. С русскими получалось не всегда... Известен его конфликт с Евгением Евтушенко. Причем, трудно понять реальные причины этой неприязни, проявлявшейся в открытой форме. Бродский отказался от почетного членства в Американской Академии искусств, когда в нее приняли Евтушенко. В чем тут дело?
СВ. Это сложная тема, которая заслуживает отдельного разговора. Бродский был частью поэтического Ренессанса в России 1960-х годов. И в этом своем качестве издалека он выглядит участником всего этого процесса. На самом деле это были чрезвычайно разные судьбы, и отчасти поэтому не получилось идиллической картины, при которой бы все наши замечательные поэты друг друга любили. Причем не получилось и в отношении той большой группы шестидесятников, которую Окуджава призывал «взяться за руки», «чтоб не пропасть поодиночке».
ИЧ. Об этом очень трезво написал автор самого термина «шестидесятники» Станислав Рассадин в «Книге прощаний», заметив, что в итоге все «герои 60-х» разошлись по своим дорожкам.
СВ. В итоге Белла Ахмадулина сняла в своих стихотворениях все посвящения Евгению Евтушенко. Евтушенко и Вознесенский в последние годы не дружили. У Аксенова мы можем найти крайне недоброжелательные отзывы не только о Бродском, который, как ему казалось, ревновал к его худождественной активности на Западе, но и о Евтушенко, ни в чем таком не замеченном. В результате Аксенов свой роман о «шестидесятниках» назвал «Таинственная страсть» – все удивлялись красоте названия, а на самом деле это оборванная цитата из Ахмадулиной – «К предательству таинственная страсть».
В отношениях всей этой группы накопилась какая-т о горечь, ставшая в каком-то смысле даже ядовитой. А уж Бродский, бывший по отношению к ней аутсайдером, тем более не может рассматриваться как член этой плеяды.
ИЧ. У него была другая «плеяда», и он ее обозначил. Это он и трое его друзей-поэтов: Рейн, Найман и Бобышев. Он эту свою питерскую «четверку» сопоставлял с пушкинской «плеядой» – Пушкин, Дельвиг, Вяземский и Баратынский – и с четырьмя поэтами Серебряного века – Цветаевой, Мандельштамом, Ахматовой и Пастернаком...
СВ. Совершенно верно. Даже в рамках этой четверки у него по-разному складывались отношения. Это тоже достаточно сложно и драматично. Относительно отношений Бродского и Евтушенко ... Можно посмотреть, как они по-разному описали ситуацию разговора Евтушенко с Андроповым по поводу отъезда Бродского. А мой ответ на ваш вопрос таков: каждый описал так, как ему представлялось, и по-своему каждый прав.
Каждый из них исходил из своего понимания ситуации. Видение оказалось разным, но это же бывает часто, вспомним «Расемон». Остается сказать словами того же Вознесенского:
«Рифмы дружат», а люди – увы».
ИЧ. Я тоже думала на эту тему. Все же Евтушенко, Вознесенский были очень популярны как в России, так и в Америке, суперпопулярны, в России собирали стадионы, на Западе полные залы, издавались громадными тиражами, с одной стороны, воспринимались публикой как оппозиционеры, а с другой – беспрепятственно ездили за рубеж, получали государственные награды... В сравнении с Бродским их судьба в России складывалась удачно. Что-то в них его раздражало, они были встроены в эту систему, а он был изгой, изгнанник.
СВ. Очень сложный коктейль, в котором была и какая-то ревность, и – о чем нужно помнить – были довольно существенные эстетические расхождения.
ИЧ. При всем при том, вы заметили – и он с вами согласился, и я здесь впервые увидела некоторое «примиренчество» вечного «несоглашателя» Бродского, – что стихи как Евтушенко, так и Вознесенского войдут в будущие хрестоматии. И еще он сказал, что знает наизусть довольно много стихов одного и другого.
СВ. Я доволен, что тогда нашел в себе силы возразить. Масштабы Вознесенского и Евтушенко с течением времени, как мне кажется, увеличиваются.
ИЧ. Посмотрим. Рассудит история. Я, надо сказать, не большая любительница ни одного, ни другого. Но у них есть несколько стихотворений, которые мне нравятся. Они безусловно останутся в анналах как общественные фигуры, представители своего времени и своего поколения. Если сравнивать их с Бродским, он представляется мне «элитным» поэтом, а они в какой-то степени «попсовыми», но пусть поэты будут «хорошие и разные», как сказал еще один поэт, которого трудно причислить к «элитным»...
О каноне в литературе
СВ. Я считаю – и это тоже одно из моих глубоких убеждений, – что нет вечных репутаций и вечных канонов. Меня вообще очень интересует проблема формирования канона. Это самая малоисследованная тема, потому что каноны анализируются задним числом. Мы знаем, как складывался канон в 19-м веке, а предсказать, как он сложится в 21-м веке – это уже задача посложнее. Ситуация в России в 20-м веке с 1960-го по 1985-й год, по понятым причинам, оставалась абсолютно статичной. Это время теперь названо застойным. А сейчас ситуация меняется чрезвычайно быстро. Поэты, которые являлись для нас абсолютно каноничными, вроде того же Блока, уступают свое место в иерархии, резко меняется их репутация. Сейчас не редкость встретить поэта, для которого Блок – совсем чуждый и неинтересный поэт. В наше время такое и вообразить было бы невозможно.
ИЧ. Блока можно любить и не любить – как не любил его Бродский, – но из канона его, мне кажется, не вычеркнуть. Все что вы говорите насчет канона чрезвычайно интересно, и я подозреваю, что именно Бродский мог натолкнуть вас на эту тему, ведь он на дух не переносил «канонов» и старался им не следовать.
Кажется, Алан Майер сказал о нем, что у него «строки нарастают как снежный ком», и сравнил их с «расширяющейся Вселенной». Бродский в своих стихах – волшебник, как шекспировский Просперо. В стихотворении «Пришла зима» он выступает в роли эдакого сурового «Мороза -воеводы», заклинает зимнюю природу, приказывает: «Прочь, прочь, ночной простор...» или «Полесье, спать!». И кажется, что все его приказы должны исполняться, ведь он наделен властью, ибо владеет словами. Лосев подсчитал: двадцать тысяч слов в словаре Бродского, у Ахматовой только семь. Иногда мне кажется, что слов или строф в его стихах слишком много. Но есть у него гениальный многоярусный «Осенний крик ястреба», и это образец удивительно соразмерного стихотворения, с трагической кульминацией и финалом, снимающим эту трагедию. Одно из моих любимых у него.
СВ. Оно автобиографическое и действительно одно из лучших. У него много на самом деле таких вот эмоционально сильных стихотворений. Говорят, что в последние годы он писал сухие неэмоциональные стихи. Как у всякого большого поэта у него есть стихи более и менее эмоциональные, более и менее популярные. Много людей читают поэму Пушкина «Анджело»?
ИЧ. А она великолепна, кстати говоря.
СВ. Но читают ее мало, хотя это пушкинская поэма. Так же и у Бродского, какие-то стихи будут находить более широкую аудиторию, а какие-то будут встречать меньше отклика. Но я должен заметить, что когда меня просят прочитать любимые стихи Бродского, я привожу десяток или полтора афоризмов, вошедших в плоть и кровь его читателей. И я предсказываю, что афоризмы Бродского в итоге утвердятся в русской культуре. Они утвердятся ничуть не меньше, чем крылатые фразы из Лермонтова или даже Крылова...
Бродский, кстати, по этой причине очень выделял Крылова.
ИЧ. Так его и Пушкин выделял по той же причине. Кто его не выделял!
СВ. Можно сказать, что, пока будет существовать русский язык, афоризмы Крылова будут в нем жить. И то же я думаю ждет и поэтические афоризмы Бродского.
ИЧ. А если вы меня спросите о любимых стихах Бродского, то я для себя выделяю не те из них, которые многие считают у него главными, – метафизические, а совсем другие. Люблю у Бродского стихи, посвященные близким людям. Например, МБ. Люблю стихи, которые содержат в названии слово «письмо» или «послание». Ведь вот «Письма римскому другу» имеет подзаголовок «из Марциала», и друга зовут Постум, но в римском авторе и его римском адресате видны сам Бродский и Евгений Рейн, мне здесь видится именно он.
Американский поэт?
Мой следующий вопрос к вам.
Недавно в Америке была выпущена серия марок «Поэты ХХ века» – и первым в этом ряду идет Иосиф Бродский. Между тем, стихи он писал в основном по-русски (по-английски писал эссе), и американцы часто называют его русским поэтом. Кто он для вас?
СВ. Выход марки – это существенный знак, но я не придавал бы ему такого символического значения, так как понимаю механизм этого дела. Вся эта система американской политкорректности напоминает мне заведенную еще Сталиным систему репрезентации: один из титульной нации, другой из коренной, женщина и проч. Здесь что-то похожее: афроамериканец, женщина, представитель этнических и сексуальных меньшинств...
ИЧ. Такая же разнарядка, как в СССР.
СВ. Ну да. Поскольку Бродский оказался в числе Нобелевских лауреатов, то по этой шкале он вышел наверх в качестве представителя славянских народов.
ИЧ. Видимо, Соломон, вы попадаете в точку. Американские переводчики Бродского все как один считают его русским поэтом. И с ними трудно не согласиться. Он писал по-русски. Лосев пишет, что по-настоящему двуязычным Бродский не стал при всех своих замечательных способностях – все же в середине жизни войти в чужой язык, читать на нем лекции, разговаривать, писать – кому еще это было бы под силу?
Еще один вопрос.
Бродский в жизни
Часто говорят о «быстром старении» Бродского. На фотографиях вашей жены, Марианны Волковой, можно проследить за этим процессом. Бродский молодой, энергичный, победительный – и стареющий, меланхоличный. И однако... даже в последнем фильме о Бродском, снятом в Венеции за несколько лет до смерти, поэт не кажется ни старым, ни обессиленным. Каким он был в последние годы?
СВ. Я, надо сказать, не ощущал, что он стареет. По фотографиям это, конечно же, видно. И там он выглядит, я бы даже сказал, старше своих лет. Очень важно то обстоятельство, что он был мужественным человеком, типичным стоиком по своей философии. Кстати, говоря, он говорил, что его религия – это кальвинизм. Это не была приверженность кальвинистским догматам, это была установка на то, чтобы себя самого судить самым строгим судом. Он был стоиком, и его легко представить в римских одеждах, чего нельзя сказать о Вознесенском или Евтушенко. Бродский хорошо себя чувствует среди древнеримских поэтов.
ИЧ. Недаром он так любит обращаться к Горацию, Вергилию, Овидию.
СВ. У Бродского это не воспринимается как натяжка, во-первых, что-то такое было в его облике, и его легко вообразить в виде мраморной скульптуры.
ИЧ. В его фантастической пьесе «Мрамор» с двумя древнеримскими персонажами он точно подставляется под одного из них – Туллия.
СВ. И это не вызывает никакого внутреннего протеста и неудобства. Таким он и воспринимался в последние годы – как бы все больше и больше превращался в мраморный бюст. В принципе, хотя он все время хватался за сердце – это был абсолютно его жест, – думалось, что он сдюжит. Несмотря на все эти операции, на очевидность того, что болезнь сердечная над ним нависла, казалось, что все обойдется – так много в нем было энергетики. Но не обошлось.
О счастье
ИЧ. Соломон, как вам кажется, был он по-человечески счастлив в этой жизни?
СВ. Не думаю, что он ощущал в себе счастье с того момента, как осознал себя поэтом. Он ощущал себя трагическим поэтом. О Евтушенко можно сказать, что он счастлив? Можно.
ИЧ. Читала у одного американского приятеля Бродского, что тот бесспорно был несчастлив, но в Америке он был счастливее, чем в России.
СВ. Не сравнивая себя с Бродским, могу сказать: ощущаю ли я себя счастливым? Нет, не ощущаю. Может быть, в какие-то отдельные моменты, очень редко. Но это зависит от эмоциональной установки и в значительной степени от генов. И нельзя сказать, что ощущение себя счастливым человеком – это пошлость и недостаток, а несчастье – это бонус...Это просто-напросто свойство физиологии – вот и все.
ИЧ. Он с юности перебарывал судьбу, она была к нему поначалу очень неласкова, но потом стала одаривать. И все равно была болезнь, жить приходилось в «неестественной среде», он не мог навестить родителей... Наверняка счастлив он был, когда работал.
СВ. А несчастлив больше всего – это я могу сказать точно, и это могло доводить до отчаяния, – когда «стишки» не писались.
ИЧ. В описании смерти Бродского в книге Льва Лосева в серии ЖЗЛ есть разночтения: в одном месте говорится, что он был найден на полу своего кабинета без очков, в другом – в очках. О последних днях Иосифа там сказано, что 27 января 1996 года, в день рождения Барышникова, Бродский поздравил его по телефону, т.к. Барышников был в Майями.В воспоминаниях Бориса Мессерера («Знамя», № 12 за 2011 год) со слов Барышникова рассказывается, что Бродский 27 января праздновал его день рожденья в «Русском самоваре», потом обещал ему «перезвонить», но «через четыре часа его не стало». Кто здесь более точен?
СВ. Я могу сказать только одно: в тот момент, когда люди фиксируются на деталях какого-то события, вдруг оказывается, что эти детали просто по-разному описываются. Такова природа восприятия. Нет такого вопроса в истории, по которому у современников нельзя было бы не найти противоречивых ответов. Отсюда эти конспирологические теории о том, что Есенин и Маяковский были убиты. И я думаю, что разночтения неизбежны. Можно найти примеры, когда события не только описываются по-разному, а разнятся даже фактологически. Так что в таких случаях я решаю, какому свидетелю я могу больше доверять.
ИЧ. В этом случае кому вы поверите?
СВ. Скорей всего, Лосеву как человеку дотошному, проверяющему свидетельства.
ИЧ. Есть свидетельство, что Бродский умер с улыбкой.
СВ. Очень может быть, и это говорит, что последние его мгновения не были болезненными и тяжелыми.
В диалоге с Бродским
ИЧ.Есть ли вопрос, который вы в свое время не задали Бродскому? Ваши дальнейшие исследовательские планы с Бродским не пересекаются?
СВ. Вы знаете, все что хотел, я Бродского спросил. А не спросил того, о чем знал, что Бродский мне на это не ответит. Насчет будущих планов скажу следующее: практически с книги об «Истории культуры Санкт-Петербурга» Бродский у меня присутствует везде. Я во многом отталкивался от разговоров с Бродским. И все, что я пишу, в некотором смысле происходит в диалоге с ним.
Испытывал ли Бродский ностальгию
ИЧ. Вопрос, который меня волнует. Нашла у одного исследователя, что Бродский не испытывал тоски по родине. Можно согласиться? Мне это высказывание кажется странным, так как тоска по родине у Бродского выражена в творчестве.
СВ. Ну конечно. Если попытаться сформулировать, у него была тоска по какой-то совсем другой жизни. Вообще другой, не той, которая существует на земле.
ИЧ. Небожитель. И вот мы возвращаемся к его герою – ястребу, озирающему землю со своей заоблачной высоты.
СВ. В том-то и дело.
ИЧ. Он жил в этой культуре, говорил на этом языке – и при этом не тосковал по родине? Вы помните, он говорил вам в Диалогах, что не создал большую форму, так как для того, чтобы ее создать, надо жить «в естественных условиях»? Если продолжить, то получится, что жизнь в Америке – «условия неестественные».
СВ. Мое глубокое убеждение, что любая перемена места жительства – это незарастающая рана.
Добавить комментарий