Пенсионеры - не знаю, все ли пенсионеры, я про пенсионеров Еврейского университета, - в самом конце месяца получают платежную ведомость. По форме такую же, как была при зарплате, а сумма, естественно, от зарплаты отличается. Итог каждый месяц примерно постоянный, но все-таки с некоторыми изменениями - то вдруг прибавили, произведя индексацию, то за что-то чуть-чуть вычли, поэтому графы ведомости читаются вдумчиво - про деньги всегда интересно. Сейчас получаю по электронной почте циркулярное - для всех пенсионеров - письмо из университета:
“Ежемесячная ведомость распечатывалась в кибуце Беэри. К сожалению, в данное время нет уверенности в возможности продолжения этой практики. Пожалуйста, переходите на получение ведомости в цифровом формате.”
С цифровым форматом я справлюсь, это ладно, но вообще мне и в голову не приходило, что и я каким-то образом соприкасаюсь с этим кибуцем, который сейчас у всех на устах - с кибуцем, с которого началась нынешняя чудовищная трагедия.
Всё-всё каким-то образом друг с другом перекликается.
В субботу ко мне приезжала в гости подруга М.Н. Из-за этого, кстати, я пропустила пресс-конференцию Б. Нетаниягу. Мне кажется, жалеть не о чем: ничего существенного, как я понимаю из обзоров, он не сказал, от серьезных вопросов увиливал, какие-то особенно неудачные ответы (например, он заявил, что не было предупреждений об угрозе нападения) на утро велел из стенограммы вычеркнуть. Выступал в черной рубашке, судя по фотографиям, сидит она на нем плохо - я думаю, под ней бронежилет, но это мои предположения. Говорят, что начавшийся наземный этап операции шире, чем то, как его объясняет нам армейское начальство, и уже, чем впечатление, которое пытался создать о нем Нетаниягу на пресс-конференции. Одно для своих, другое для заграницы. Для своего народа - отомстим, победим, изничтожим. Для мирового сообщества - осторожнее, гуманитарнее.
Вернусь к М.Н. Она арабов не боится, сочувствует им и свое сочувствие подчеркивает. Например, она меня уговорить пыталась, что с удовольствием подкупит мне по дороге какой-нибудь еды, так как у нее рядом арабский магазин: арабские магазины по субботам открыты, а еврейские закрыты, так как евреи в шаббат не работают. Арабский магазин пуст, они страдают, что никто не покупает. Но мне не надо. И вдруг она “без перехода” говорит: только быстро меня не ждите, я дальней дорогой поеду. Я не поняла, она объясняет, что ко мне ближняя дорога через арабскую деревню, она по ней на машине (общественный транспорт в субботу не ходит, хотя из-за войны что-то пустили все-таки) ехать боится. Я через эту деревню всегда езжу, и трамваем, и на автобусе, но да, бывало, что камни бросают. А она считает, что сейчас могут и пульнуть. Ладно, она и в объезд всего за семнадцать минут из другого конца города ко мне доехала. Но страх - такое неприятное чувство.
А в воскресенье я поехала в Кфар Сабу. Только к ним зашла, сирена. Квартира съемная, с мамадом - они и не думали, когда снимали, что так пригодится. “Мамад” - его так и все русскоязычные называют, потому что по-русски такого нет, - это сокращение от ивритских слов “защищенное квартирное пространство”. (Бомбоубежище, правда, тоже не говорим - ленимся, называем ивритским словом “миклат”). Мамады с середины 1990-х начали строить. Видимо, после войны в Персидском заливе решение приняли, так что в более старых домах их нет.
В обычное время это комната и комната, только дверь тяжелая, а как обстрел начинается, быстренько дверь закрываешь - у нее железо внутри, выдвигаешь внешний железный ставень и чувствуешь себя в безопасности. Удар от разрыва ракеты Железным куполом или даже от ее падения гораздо тише. И по лестнице в бомбоубежище бежать не надо (бомбоубежища, кстати, теперь в гугловском приложении “Карты” отмечены - вот оперативность!). В общем, дочь, я и собачка (зять на работе) раз-два и в эту комнату, а внук уже и так там был, сидел там за своим компьютером, учился по зуму. Зум прервали, на экране появилось сообщение, в каких городах обстрел (сразу в нескольких), мы спокойно подождали, пока отбой дадут, и почти тут же учительница зумовский урок продолжила. Спокойно мы так эту сирену пережили, я только потом, когда дочь мне показала меня на фотографии, которую она успела телефоном сделать, удивилась, какой у меня вид потерянный.
Внук - двенадцать лет, не маленький - как бы невзначай меня спросил, будет ли в этом году Новый год. Может быть, он интересовался, будет ли у нас праздник (в Израиле-то отнюдь не все Новый год празднуют), но мне показалось, что он вообще о смене одного на другое спросил. Что он с этой войной совсем в структуре жизни - в существовании в ней обязательного костяка, сомневаться начал. Нас больше, чем нынешних детей, учили непременности перемен: что бы то ни было, а ты верь, что времена года сменяют друг друга. “Как февраль ни злися, Как ты, март, ни хмурься, Будь хоть снег, хоть дождик —Всё весною пахнет!” Наверное, нам еще форма стиха, жесткость его скелета - обязательность рифмы и ритма - помогали. Давали уверенность. Плохо тем, кого не научили читать.
Оказывается, железную дверь в мамад раньше делали специально без замка, чтобы изнутри ее не запирали, чтобы если все-таки осколок попадет (а бывали такие ужасные случаи, что осколок стену пробивал, пока что не в эту войну), то можно было бы быстро войти, вынести раненых. И вот в этих приграничных кибуцах, где были новые хорошие дома и у всех были мамады, дверь в мамад не запиралась. Я слышу-слышу всякие рассказы: “дверь чем было заставили”, “папа держал дверь”, - и толком не понимала, что они там от снарядов были как бы защищены, а от врывающихся в их дома боевиков заперты не были.
Моей подруге Н.С. звонила вчера ее подруга М.В., которая живет в поселении. Не там, на границе с Газой, а где-то в другом месте, окруженном арабами. В опасном. Мне Н.С. рассказывает, что М.В. ей рассказывает, что ее муж в дверь замок врезает, а это большая работа, сложно. Н.С. никак не врубается, но наконец до нее доходит, и она во весь голос кричит: “Так вы скорее приезжайте, переезжайте пока ко мне, у меня поместитесь!”. А М.В. отвечает: “Нет, сейчас уж не поедем. Боимся через арабские деревни ехать”.
Ужас.
Тут я думаю, что, может, не зря М.Н. боялась ко мне через арабскую деревню ехать, зря я над ней посмеяться готова была. Мы все, включая М.Н. и Н.С., все, кого я знаю (нет, не все, например, родственники моей подруги Г.М. уже переехали, и еще кое-кто, но не много), живем в районах, окруженных арабскими деревнями. Мы живем в городе со смешанным населением, где по нашим финансовым возможностям мы могли купить или снять жилье только в таких районах - районах кольца, построенных после 1967 г. У нас и в голове нет, что это поселения. И по израильскому закону они не поселения, а районы Иерусалима. Но с нами согласны не все.
Забавно почитать статью в Википедии о моем районе Писгат Зееве по-русски и по-английски: просто смените язык в правом верхнем или левом нижнем углу и сравните начало (на иврите читать не призываю, но того, что есть по-английски, на иврите нет). Может быть, для международного сообщества поселением является весь Израиль, может быть, многие левые израильтяне не сочтут возможным прийти ко мне в гости - неважно. Я пытаюсь провести границу между тем, что считаем или не считаем поселением мы сами.
Поселение обнесено забором, в него можно въехать только через ворота, где сторож в будочке сидит. Поселение охраняется армией. Там по ночам патрульная машина ездит. Там народная дружина, у нас нет. Не поселение — это то, где проживающие в этом месте люди никогда не получали налоговые скидки за факт своего проживания в этом месте (по-моему, сейчас эти скидки уже всюду отменили, но точно не знаю). То есть не поселение - это то, где нет и не было некой особой договоренности между государством и проживающим. Не поселение - это место, где люди живут не для того, чтобы доказать другим людям, что другим тут жить нельзя. То есть живут - идеологией не заморачиваясь. По-моему, так.
Пока что говорили, что с этой стороны - со стороны израильских арабов - нам нечего боятся. Считается, что полиция и Шабак очень хорошо поработали после арабских беспорядков в городах со смешанным населением в дни операции «Страж стен» (2021): показали зачинщикам, что наказание неотвратимо. Помогло и то, что большое внимание обратили на борьбу с преступностью среди арабского населения. Надеюсь, что, может, вообще обратили большее внимание, по-хорошему обратили. ХАМАС попытался, было, сейчас арабское население призвать на его стороне против нас выступить, но ничего не вышло.
В общем, до вчерашнего дня думали, что с этой стороны - тьфу-тьфу всё спокойно. А вчера вечером, как пишут, в Рамле (город со смешанным населением в 20 км от Тель-Авива) что-то уже началось. Не сильно (совсем не то, как в Махачкале, почитайте, если пропустили). Будем надеяться, что обойдется.
Обольщаться не будем, двери запрем.
Ограниченную сухопутную операцию осуществляем.
В Газу гуманитарную помощь шлем.
От импорта турецких помидоров отказываемся (Эрдоган очень некрасиво выступает).
По Сирии и Ливану стреляем.
Число заложников опять уточняется - 240.
Добавить комментарий