9 сентября исполняется 33 года со дня трагической гибели православного священника Александра Меня. Как обычно, его прихожане собираются в поселке Семхоз, где прошли последние годы его жизни и где на месте его гибели выстроен храм в честь преподобного Сергия Радонежского и создан музей убитого священника. Накануне годовщины мы публикуем отрывки из биографической книги «Ослепительный миг» его прихожанина и ученика Сергея Бычкова, члена редколлегии нашего журнала.
Первые малые группы начали возникать в конце семидесятых годов. Наплыв прихожан стал настолько велик, что отец Александр почувствовал, что не в состоянии в одиночку справиться с ним. Он знал, что в Европе еще в 30-х годах XX века возникли католические ордена «Малые братья Иисуса» и «Малые сёстры Иисуса». Они руководствовались опытом святого мученика Шарля де Фуко, который в основу своего подвижнического пути положил жизнь Иисуса Христа.
В Сретенский храм часто наведывалась монахиня Клэр (Латур), которая была активной участницей «малых» групп в Италии и которая перебралась в Москву. Мы воспринимали её как нашу прихожанку, не догадываясь, что она является членом движения малых сестер матушки Магдалены (Ютен). Она ничем не выделялась, быть может, кроме роста (она была высокой), — молча и сосредоточенно участвуя в общей литургической молитве. Никогда и ничем за годы жизни в СССР она не выдала свою причастность к общине малых сестер. Незаметность — вот определяющая черта служения общины.
Именно она позволяла сделать им так много в условиях авторитарного богоборческого государства. Сестра Клэр вспоминала об отце Александре: «Он любил наше Братство. Он принял в своё сердце брата Шарля ещё до знакомства с нами. Каким чудом получил он первый перевод книги брата Шарля на русский язык, изданный в Брюсселе в то время, когда границы были на замке? Он говорил о Шарле де Фуко: „Человек, как айсберг, главное — не то, что видишь на поверхности воды, но то, что скрыто. И важно укреплять эту невидимую для других жизнь, как это делал брат Шарль“».
Само движение малых сестер восходит к французскому монаху Шарлю де Фуко (1858–1916). В прошлом блестящий ученый, географ — исследователь северной Африки, он в 25 лет пережил внутренний переворот, побудивший его вступить на путь осуществления евангельского идеала. С этого времени он стал иноком и поселился среди бедуинских племен Сахары. Отец Александр писал в статье, посвященной памяти матери Магдалены: «Он не столько проповедовал Евангелие словом, сколько свидетельствовал о Христе самой своей жизнью. Образцом для брата Шарля были те годы безвестности, которые Христос провел в Назарете до Своего выхода на проповедь. Это был не просто путь бедности и труда, но прежде всего путь любви. Любви, не знающей границ. Шарль де Фуко не случайно избрал полем своей деятельности земли иноверцев-мусульман. Он хотел показать, что евангельское милосердие не знает „своих“ и „чужих“.
Сегодня сочинения, письма и дневники Шарля де Фуко входят в золотой фонд мирового духовного наследия. Показательно, что одна из книг о нем включена в серию „Учителя духовности“ наряду с биографиями апостола Павла и Паскаля, святого Франциска Ассизского и святого Сергия Радонежского. За несколько месяцев до гибели брата Шарля (его убили разбойники в Бениабесской пустыне) он писал: „Божественный Учитель любил нас, спасая наши души, и мы должны также любить друг друга. Друг друга — означает каждую душу… Мы должны заботиться о тех, кто окружает нас, о тех, кого мы знаем, о всех, кто близок к нам, используя наилучшие средства для каждого человека: для одного — слова, для другого — молчание, для всех — силу примера, доброту и братскую любовь, „становясь всем для всех“, чтобы завоевать всех для Иисуса“.
Его начинание было подхвачено группой единомышленников, которые и сформировали движение малых братьев. После Второй мировой войны оно начинает стремительно расширяться и распространяться по всему миру. А затем возникает и община малых сестер. Кончина сестры Магдалены ознаменовала итог первого и весьма плодотворного этапа их истории».
Не стоит думать, что создание «малых» групп было делом легким. Одни группы рассыпались, в других возникали конфликты, в третьих рушились семьи. Но это не останавливало отца Александра. Он настаивал, чтобы лидеры и члены групп обязательно бывали в храме не реже одного раза в месяц и обязательно исповедовались и причащались. Когда в той или иной группе возникал кризис, он приезжал, принимал участие в общей молитве, и почти всегда после его отъезда воцарялся мир. Бывали и отпадения от Церкви. Создание и окормление «малых» групп требовало от него немалого напряжения и терпения. И священник никогда не роптал.
Отец Александр был рад, когда узнал, что и на Западе развивается движение, подобное «малым группам». Это был знак, что избран верный путь евангелизации расцерковленной России. Мысль английского религиозного писателя К. С. Льюиса о роли «малых групп» была ему близка: «Если и впрямь началось христианское возрождение, развиваться оно будет медленно, тихо, в очень маленьких группах людей».
Конечно, в этой работе с прихожанами таились немалые опасности. Особенно им подвергались лидеры. Беседуя с ними, он предупреждал: «Всегда у вас будет искушение: поставить себя, свою личность выше Слова Божия». И приводил живой пример — вот история об одном катехизаторе, который, уйдя от жены к другой женщине, устыдился, что живет не так, как учил — покинул и свою общину, и приход. Отец Александр спрашивал присутствующих: в чем главная ошибка? Ответ: не в уходе от жены, а в том, что катехизатор не был в состоянии признать свою слабость перед бывшими «учениками». Поскольку в состав группы входили, кроме юношей и мужчин, девушки, то порой у них возникала влюбленность в женатых лидеров. В них жила естественная потребность свить собственное гнездо. Часто получалось, что гнездо они вили на развалинах чужой семьи.
Шутливо говоря о своих прихожанах, он разделял их на три категории: «Больные, очень больные и бегущие по волнам». Когда прихожанка Наташа Трауберг спросила его, чем отличаются больные от очень больных, он ответил: «Больные понимают, что они больны, а „очень больные“ — нет». Но среди прихожан он всегда отличал «сотрудников» — тех, кто деятельно помогал ему в миссионерской деятельности. Он спокойно отказывался от каких-то замыслов, если видел, что это по силам кому-то из его окружения: «Стараюсь делать лишь то, что кроме меня — никто… Если есть умеющий лучше, отдаю это ему…» Прихожанин Владимир Леви удивлялся тому, как он умел вдохновлять и сплачивать прихожан: «Вокруг него всегда было много добровольных сотрудников и помощников — и не только из паствы. Команда, и не одна даже, а несколько. Удивительно: люди-то были в большинстве далеко не подарочные — тяжелые, изломанные, часто и бестолковые, а всё слаживалось, крутилось. Организатор веселый был, праздничный организатор!»
Отец Александр довольно трезво смотрел на талантливых прихожан — без придыхания и преклонения. В одном из писем психологу Владимиру Леви, которому иногда присылал «проблемных прихожан», признавался: «…Я не хочу давить. Его недостатки, о которых ты пишешь — очень характерны для его сверстников сейчас. (В этот раз Леви прислал к отцу Александру своего пациента, юношу.) Повторяю, самое ценное, если он сам определится. Я же только акушер, помощник, не более. Разумеется, по отношению к нему (и другим) я мог бы действовать иначе. Но мне это претит. Какое-то внутреннее чувство говорит: „убери когти“. Рожденное изнутри ценнее привнесенного…» Убирая когти, отказываясь от патернализма, от искушения старчеством, отец Александр предоставлял возможность прихожанам самостоятельно избирать путь — падать и подниматься, крепнуть, приходя от силы в силу. Владимир Леви продолжал: «„Когти“ — это внушение, повелительность, авторитетность, гипноз, позиция „сверху“. Мог бы и так, разумеется: „слово его было со властью“. Это можно было почувствовать — власть, сознательно не используемую. Будучи „выше“, отец Александр никогда не был „сверху“, но только рядом и вместе. Здесь и кредо его пастырской педагогики, и нечто большее: то самое доверие Бытию и Богу, о котором он говорил и писал и которым жил». Когда его упрекали в том, что многие его прихожане не всегда достойны своего пастыря, он кратко отвечал: «Ангелов у нас нет».
Как он радовался, когда принял крещение давний его друг — психолог Владимир Леви. С удивлением, зная как часто он крестит самых различных людей, я спросил у него: «Почему вы так радуетесь этому?» Он ответил, что путь к крещению у Леви был долгим и трудным. И что даже трудно представить, насколько он был извилистым. Он отличал этого талантливого врача и рассчитывал на его помощь в работе с прихожанами.
Его ожидания не были обмануты. Позже психолог вспоминал о его пастырских качествах: «Всечуткий, всепонимающий, переживающий за ближних и дальних, всё и вся принимающий как свое — он ни от чего и ни от кого не был зависим. Не самодостаточен в смысле привычном, а богодостаточен. Такой близкий и, казалось, такой понятный, он жил на другом, несравнимом уровне». В одном из писем к Леви отец Александр признавался: «Одиночеством я, признаться, никогда не страдал, и домой возвращаюсь с радостью. Ведь мы возвращаемся не к себе, а к Богу, к Его „Ты“. Только иногда ощущаю интеллектуальное одиночество, но это вытекает из ограничений, добровольно принятых лет десять назад. Что-то надо потерпеть».
Откуда священник черпал силы? Как умудрялся сохранять заряд радости и бодрости в самые темные времена? Много ему давало служение литургии и постоянное пребывание в молитве. Таинство Евхаристии, во время которого верующему преподается под видом хлеба и вина Тело и Кровь Христа, является центральным в жизни христианина.
Прихожане неоднократно были свидетелями того, как преображался во время служения литургии отец Александр. Для него служение литургии становилось неизбывной радостью ближайшей встречи с воскресшим Иисусом Христом, реально, здесь и сейчас пребывающим в нашей жизни. Молитвенное воздевание рук перед престолом, когда хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христа, благодатный свет, которым озарялось его лицо, смиренное поклонение Дарам — всё это свидетельствовало о том, что для него служение литургии — живое и непосредственное общение с Богом. Залог вечной жизни, который вручается христианину уже на земле.
Добавить комментарий