Ровно год назад из жизни ушёл Виктор Соснора. По своему значению для европейской поэзии это событие стоит вровень со смертью Поля Элюара в 1952 г. Не все это пока понимают.
Я впервые увидел Виктора Александровича в 1973 г. в известном ленинградском ЛИТО «Голос юности», которым руководил писатель Давид Дар. Соснора пришёл в гости – почитать стихи, поговорить о поэзии. Мне было 18 лет, и я последовал за ним, как дитя за крысоловом.
Надеюсь, что мои миниатюры-воспоминания дадут читателю живое представление о Сосноре.
1. Писатели поговорили
В Доме творчества писателей в Комарово (не могу заставить себя писать «в Комарове») в номере у Сосноры небольшое сборище – небольшое, но шумное.
Стук в дверь. В комнату просовывается голова знаменитого писателя-деревенщика, классика советской литературы:
- Виктор Александрович, вы мешаете мне работать!
Соснора (удивлённо): - Вы мешаете мне жить!
Голова классика исчезает.
Соснора (убеждённо): - Это сволочь.
Потом В. А. рассказывал мне, что классик во время войны был офицером СМЕРШа и служил как раз в том воинском соединении, которым командовал его [Сосноры] отец.
2. Ещё раз про сволочей
Гуляем с В. А. по Фонтанке. Ко мне привязывается песенка Новеллы Матвеевой: «Любви моей ты боялся зря….» (Девушка из трактира).
Соснора: - А ты знаешь, это обо мне!
- ???
- Мы с Новеллой вместе оказались летом в Доме писателей в Малеевке. Мне было 27 лет, я был красавец, а она была урод… Ну и … А я на неё внимания не обращал. Потом повилась вот эта песенка.
Через тридцать с лишним лет я преподаю в летней школе Русского языка колледжа Миддлбури в Вермонте. На студенческо-преподавательском концерте директор школы Кэрин Эванс-Ромейн поёт «Девушку из трактира» Новеллы Матвеевой.
- А вы знаете, Кэрин, про кого эта песня?
- Нет. Про кого?
- Про Соснору.
Рассказываю историю.
Кэрин (с неподдельным феминистским возмущением): - Вот сволочь!
3. Револьвер и сутана
1983-ий год. Я уезжаю в Прагу. В. А. просит встретиться с его чешским переводчиком Людвигом Кубиштой, передать ему письмо и какие-то милые маленькие подарки.
Сидим с Людвигом и его друзьями в уютной пражской пивной. Кубишта рассказывает: - За несколько дней до отъезда Виктора из Праги мы с ним здесь крепко выпили. И я ему сказал: - Виктор, перед твоим отъездом мы любое твоё желание выполним! Говори, что ты хочешь увезти из Праги на память! А он и говорит: - Хочу револьвер и рясу Архиепископа Пражского!
- И что же было?
- Револьвер мы ему сразу достали, а с архиепископом пришлось повозиться!
Сосноровский револьвер я никогда не видел, куда-то он подевался. В. А. стрелять любил – военное детство! А сутану, длинную, на деревянных пуговицах, помню – висела в его комнате на ул. Зодчего Росси. Однажды В. А. вышел в ней с утра выпить пива к ларьку на Фонтанке: опохмеляющиеся граждане, узрев католического иерарха, обомлели и благоговейно пропустили его без очереди. Кстати, я уверен, что точная сосноровская строка: «Муза Мандельштама была обмундирована в хитон без пуговиц» связана именно с этой привезённой из Праги сутаной.
4. Консультация
Осень 1980 г. На меня из-за литературных дел наехало КГБ. Вербуют. А Соснора (с кем ещё посоветоваться!), как назло, залёг на Пряжке – подлечиться. Еду на Пряжку. У В. А. свободный режим. Выходит ко мне. Идём гулять по территории.
- Как Вы?
- Да мой друг психиатр меня смотрел. – Психика у тебя, - говорит, - хоть молотком бей! Нервишки шалят, ну так другой образ жизни вести надо!
Рассказываю ему о своих неприятностях.
- В. А., что делать?
- Ну, прежде всего надо решить, хочешь ты иметь с ними дело или нет.
- !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
- Тогда давай подумаем, как от них отделаться. Постепенно или сразу.
В 2010 году после многолетнего отсутствия в стране приезжаю в Комарово повидаться с В. А. Он ждёт меня, сидит перед писательской столовой на скамеечке, рядом – его верная Таня.
- Рожа у тебя всё такая же. А ты помнишь, как ты приезжал ко мне на Пряжку?
Пишу ему в блокнот (он не слышит): «А Вы помните, почему я приезжал?»
- Нет, не помню.
И тут же в глазах насмешливая искорка: - Вспомнил! Ты был очень испуган.
5. Особенности поэтики
В 1979-ом в концертном зале Ленинградской Капеллы творческий вечер Сосноры. Огромная голая сцена с органом. В. А. выходит, несёт для себя воду в стакане. Говорит в первый ряд: «Вот так и нужно всегда ходить – со стаканом чистой воды!»
В перерыве многие уходят. Демонстративно – Ал. Вольперт, кузен Иосифа Бродского, – с презрительной ухмылкой рта: родство с будущим нобелевским лауреатом, очевидно, позволяет!
Начинается вторая часть вечера. В. А. получает записку: «В чём Вы видите особенности своей поэтики?» Он окидывает взглядом публику: «В том, что зал наполовину опустел».
6. Пятак на водку
После заседания сосноровского ЛИТО в ДК Пищевиков скидываемся на портвейн. В. А. щедро вносит трёшку. Кто-то шутит: - Есть апокриф, как Пушкин переезжал в лодке через Неву и дал перевозчику пятак на водку. А тот не пропил, сберёг как реликвию, передал детям. Этот пятак потом в музее лежал! - Такое могло случиться, - с серьёзным видом отвечает Соснора, - если перевозчиком был Вяземский.
7. Королевский приём
В. А. рассказал мне о знакомстве с Анной Ахматовой в начале 60-ых. Он жил в Комарово в Доме творчества, куда и Ахматова перебралась из своей комаровской «будки». В. А. был ей представлен в столовой, и она пригласила его вечером зайти к ней в номер почитать стихи. Когда В. А. пришёл, Ахматова сидела за столом в чёрном застёгнутом на горле платье – спина прямая, подбородок приподнят. На столе – четвертинка водки и две рюмки.
- Садитесь.
Соснора – а он был пластически очень одарён – присел к столу и почти непроизвольно скопировал её позу. Ахматова мгновенно расслабила спину и опустила подбородок:
- Вы как ребёнок!
- Вы тоже, Анна Андреевна!
Потом они вполне поладили.
8. Чайник
На столике в банке сверкала сгущёнка,
хозяин в халате скучал по теплу,
прижавшись к ноге его, как собачонка,
кухонный чайник сидел на полу.
Крутился – симфония треска и свистов –
заезженный диск с голосами сирен,
роскошно яичницы сюрреалистов
шипели, поджариваясь, со стен.
«Непоправимая выпала осень», –
подумал хозяин,
как филин – седой.
Форточку мыла небесная просинь,
в раму окна не сквозило бедой.
И только на лестнице, слушая пенье
сирен и шипенье холстов и слегка
уже зачарованный, – в это мгновенье
я дотянулся до кнопки звонка.
(1974 г.)
Так я описал свой первый визит к В. А. на улицу Зодчего Росси. Он, прочитав, сказал: «Вот видишь, как у тебя хорошо получилось. А почему? Потому что предмет высок!» Я дерзко ответил, что писал о чайнике, и был ласково назван «мерзавцем».
9. Турецкое небо
Зимний вечер. В совершенно чёрном небе полумесяц и всего одна звезда. Идём с В. А. с Невского к нему на Зодчего Росси (он иногда предлагал мне игру: пройти по Невскому, а потом рассказать друг другу, что увидели и запомнили). Я вспоминаю его строчку: «Над Ленинградом турецкое небо…». Соснора вдруг говорит: - Не такой уж я прекрасный… И после паузы: - Большой или маленький, но я состоялся. Впрочем, я не останусь... И никто не останется.
10. Наблюдательность
Это была одна из моих первых читок в ЛИТО Сосноры в 1974 или 1975 году. Я читал «раннюю любовную лирику», которую собравшиеся в тот вечер сосноровские зубры принялись дружно ругать. Наконец, решив за что-то и похвалить, отметили «наблюдательность»; слово это прозвучало в их скупых похвалах несколько раз. Тут я заметил, что сидевший напротив меня через стол В. А. взял титульный лист моей рукописи, что-то черканул на нём и расписался. Дома посмотрел: на листе печатными буквами было написано: «НАБЛЮДАТЕЛЬНОСТЬ», только буква «Ю» была заменена на «Я». До сих пор храню этот редкий автограф Мастера.
Добавить комментарий