В начале 70-х годов в Ленинграде, в небольшом зальчике с трибуной и сценой на седьмом этаже «Дома Книги» (Невский проспект, 28), у самого подножья поднебесного хрустального Глобуса, символа Международной Швейной Кампании Зингер, каждый третий четверг месяца заседали Члены Ленинградского Общества Библиофилов (ЛОБа), основанного в Петрограде ещё в 1923 году. Со своим Уставом, членскими взносами, ксивой с фотографией три на четыре, и так далее. Члены – только по рекомендации в три голоса…
Конечно, это были не просто «заседания» в привычном смысле этого слова, это были встречи людей, освященных и посвященных К н и г е, и на самом высшем уровне. Непременным членом нашего « святого » (каламбур здесь уместен) содружества знатоков, собирателей, поклонников и любителей книги был в мои годы Дмитрий Сергеевич Лихачёв, и я старался не пропустить ни одного заседания с его участием. Одно из таких "лихачёвских" заседаний кончилось довольно поздно, и всем хотелось после доклада лично переговорить с ним, подписать книгу, передать рукопись, высказать просьбу или просто пожать руку.
Многие ли теперь помнят, что одно только присутствие в Ленинграде и среди нас Дмитрия Сергеевича охраняло и наш город, и нас от неусыпных местных и столичных сторожей и добровольных теле-радио соглядатаев примитивной официальной морали, составляло гордость и веру, что настанут иные времена и что «Петербургу не быть пусту...».
Моя бы воля, я бы издал непреложный закон: считать Глобус над Домом книги еще одним символом города на Неве, подобным неотчуждаемым - Летнему Саду с его Решеткой, Игле Адмиралтейства с Корабликом на солнце, Невскому проспекту - от Главного Штаба до « Сайгона» …
Это было осенью. Тёплый вечер. Я был одним из последних - пропустив всех, отважился проводить Дмитрия Сергеевича до метро, хотя оно было в двух шагах. Мы долго спускались вниз к «черному выходу», выводящему прямо на Канал. Оказавшись у самых ворот, Дмитрий Сергеевич вдруг остановился и сказал: - Я помню, наш классный наставник Горохов в гимназии Мая принес на урок старую газетку и прочитал из неё рекламу швейной машинки Зингер... И этого Дома. В стихах! Нас тогда учили писать стихи и написанное читать. Едва ли не с первого класса... Он прочёл довольно примитивные и легкие стихи, но к концу его чтения нам всем стало почему-то очень не по себе, грустно, картинка-то оказалась не простой - рекламной... И помню их, как детскую песенку: «и Зингер весело поёт... » Вот бы найти их ...
Прошло несколько лет.
Стихи эти, и вправду, очень невеселые, в детской душе вызывают и сочувствие, и тепло, и исключительно «чувства добрыя» - ох, как прав был школьный учитель будущего академика! И еще не раз и не два упоминал «майский жук» Дмитрий Сергеевич в своих воспоминаниях имя Михаила Горохова. А стихи - без имени автора, под заглавием «Картинка с натуры» - мне посчастливилось найти в летучей (в четыре тонкие странички ) петербургской рекламной газетке 1913 года. Искал одно – нашлось другое, таков, подчас, удел литературного старателя. Газетка называлась не больше не меньше, как «Я знаю всё».
И все тут!!! Лихо и забористо! Примечательно, что картинка, реклама швейной машины фирмы «Зингер», была набрана и напечатана тем же шрифтом и тем же призывным бисером, как и вирши небезызвестного «Дяди Михея»: курите, мол, только папиросы «Лаферм», пейте только «Шустовский коньяк» и мойтесь исключительно «Грецким мылом». Я переписал стишата от руки, потом - дома на машинке и вложил в конверт А 4. И на следующий день оставил за стеклом перед внушительным столом охраны Пушкинского Дома - такая практика была у всех нас, кто так или иначе имел отношение к этому, одному из прекраснейших культурно-просветительских в Петербурге, да и в мире, наравне с Эрмитажем и Русским Музеем, научных учреждений.
Я знал, что академику этот знак из прошлого будет дорог. Еще как ! Тем более – из ранних школьных лет …
Прошло несколько дней. Вечером мне по телефону позвонил сам Дмитрий Сергеевич, поблагодарил за находку, сообщив при этом, что стишки пришлись как раз на его День рождения … Я был счастлив.
Картинка с натуры »
"В углу Шестого этажа
Родная нам картина:
Огонь мерцает, чуть дрожит,
И вертится машина.
Бесшумно вертится челнок,
И нитки шепчут вести -
Тебе пальто я шью, сынок,
За труд, достойный чести.
В мансарде швейка к свадьбе шьёт
Для барина сорочку,
И "Зингер" весело поёт.
Доставшийся в рассрочку...
В подвале жизнь полна трудом,
Отец горбат и болен,
Надежда - в сыне молодом,
Но тот с работ уволен.
В семье критический момент
Чем жить - нужда мучает!..
"Тук-тук"... От "Зингера" агент
Машинку предлагает.
В рассрочку взнос не торопясь,
И мать с утра до ночки
Шьёт, над машинкою склонясь,
Приданое для дочки.
В весёлой шумной мастерской
Чьи руки ждут награды?
Бесшумно "Зингер" день-деньской
Шьёт дамские наряды.
На томный бархат льётся шёлк,
Узорит платья женщин(ам),
Заказ окончен - "Зингер" смолк
И труд наградой венчан.
Где "Зингер" есть - отрадно жить!
Он гонит грусть-кручину,
Имеем честь Вам предложить
От "Зингера" машину.
Добавить комментарий