Давно это было, году в 1954 или 1955. Нас, студентов техникума, по обыкновению советских времён, осенью послали в колхоз на уборку картофеля. Техникум наш был необычный. Готовили производственников для работы на атомных предприятиях. Практику мы проходили на химкомбинате «Маяк», города Челябинск-40 (ныне Озёрск).. Этот «Маяк» химичил и выпускал Плутоний-239 для атомных бомб. Город был закрытый и огороженный несколькими рядами проволоки, получаемой при скрещения ужа с ежом. Студентов в техникум набирали по всей Челябинской области. Принимали после 7-летки. На оценки особого внимания не обращали и практически брали всех желающих и даже сомневающихся. В это послевоенное время выпускниками семилетки были и 14-летние, и 17-летние, попадались и 20-летние, которые в своё время отступали вместе с Красной Армией, когда было не до учёбы.
В группе, где я учился, я был самым молодым. При поступлении мне не было 14 лет (в первый класс я пошёл в 1945 в шесть с половиной лет). В нашей группе были студенты старше меня и на 5, и на 6 лет.
Колхоз «Бурино», в который мы приехали, был, конечно, не «окольцован». Нам выдавали план работы на день: от начала поля до «вон того куста полыни». Начальник ушёл, мы выкапывали куст полыни и заботливо пересаживали его в наиболее, как нам казалось, подходящее для него, место.
В один из обеденных перерывов мы, как обычно, расселись под навесом за большими общими столами. На стол подали огромные кастрюли и виночерпий стал разливать по тарелкам борщ. Кто-то обратил внимание, что «мясо» оказалось частью шкуры животного под названием говяда с длинными волосами. Нет, криков, как в кинофильме «Броненосец Потёмкин»: «Братцы, в борще черви!» не было. Некоторые недоумевали, почему шкуру перед отправкой в котёл не подстригли? Самые радикально настроенные добавляли: «И не побрили!»
Учился в нашей группе украинец Александр Очереднюк. (Я помню всех студентов нашей группы, с которыми мы расстались 65 лет назад). Был он крепок телосложением, имел житейский опыт и был старше меня на 6 лет. Как украинец, он понимал толк и в украинском национальном блюде под названием борщ. Он предложил «после сытного обеда» в поле не ходить. И мы отправились в свою колхозную гостиницу, то есть, в барак. Александр сказал, чтобы мы ни с кам ни в какие разговоры не вступали, на вопросы не отвечали и просто молчали. Внезапно появились комсомольские «товарищи». Они ничего не говорили о длине волос на шкурах, вероятно, поспешно убиенных и засунутых в котёл животных, а стали «шить» нам антисоветчину.
В старших группах нашего техникума, набор в которые был в 1949 году, учились не только переростки, но и бывшие зэки. В этих группах был образцовый порядок и дисциплина. Они были отличными спортсменами и наш техникум на первенство города только по баскетболу выставлял пять команд. (Я играл за «Науку 5». Запасным).
Если, к примеру, вода в комнатах общежития зимой, к утру, замерзала, то все группы старшего потока, придя на занятия, сидели и гудели. В прямом смысле, не разжимая ртов. Пришедший преподаватель был вынужден уйти – делать ему там было нечего – сплошной гул. На фамилии никто не откликается, на преподавателя не смотрели, просто гудели. Если преподаватель повышал голос – возрастал в децибелах и уровень гудения, и преподаватель уходил.
Приходил директор Иван Захарович и выяснял причину. Он никогда не искал зачинщиков, да и найти их было невозможно. А у Ивана Захаровича план – «кровь из носа», а специалистов – делателей бомб атомных, вынь да положь! Да и отец всех времён, а заодно и всех народов, великий вождь советского народа, заявил этак просто: «Третья мировая война неизбежна». И, конечно, она будет атомной. Только первое устройство, с трёхэтажную конструкцию, нам удалось взорвать в 1949. А с транспортируемой бомбой «цельно тянутой с американской» - по словам академика Зельдовича, члена группы Курчатова, создававших бомбу, пришлось повременить аж до 1952. А в 1953 Бог приметил Шельму и отправил её (его) поначалу в Мавзолей, а потом уложил рядом, на общем погосте у стены Кремлёвской.
И старался Иван Захарович, и в Москву ездил, и стипендии выбил: при заработке среднего рабочего 800 – 900 рублей в месяц, студент 4-го курса получал 500 рублей, а на практике, на предприятии «Маяк», давали ещё и талоны спецпитания, на которые в гастрономе можно было покупать любые продукты, включая водку.
Когда на первой практике мне дали лист талонов на спецпитание, я стал вырезать талоны на выходные дни. Меня остановил дежурный инженер:
- Студент, ты что дурью маешься и талоны вырезаешь?
- Так ведь не положено в выходные дни…
- Тебе сколько лет?
- Пятнадцать.
- А на такие объекты положено только с восемнадцати. Дома живёшь?
- Нет, в общежитии.
- Ешь всю карточку и никогда не вырезай выходные дни.
На одном из общих собраний студентов жаловался директор: «Идёт студент по другой стороне улицы, помахивая БЕЛЫМ батоном, и кричит мне: «Иван Захарович, деньги кончаются!».
«Товарищи» стали нас приглашать на трудовые подвиги. А мы, как чучела бессловесные, лежали на топчанах и молчали. На вопросы не отвечали. На работу мы не пошли. На следующий день мы вышли на работу и выполнили дневную норму на все 18%. И нас стали кормить прилично - и мы перешли на безволосную диету.
Я в то время был о́троком. Отрок – человек, не имеющий права голоса из-за несовершеннолетия. Реку́ – по-русски «говорю». Слова из песни «Хас-Булат удалой»: «Князь! Рассказ ясен твой, но напрасно ты рёк.» Я и не высовывался. Но уже тогда понял, что в одиночку плетью обуха не перешибёшь.
Добавить комментарий