В Финляндии я побывал два раза, первый раз в 1940 году, а второй раз ровно пятьдесят лет спустя, в 1996 году. Наибольшее впечатление на меня произвел первый визит, и это потому, что я впервые в жизни вступил на территорию бывшей "заграницы".
Как известно, зимой 1939 года Советский Союз предпринял военные действия против Финляндии на том основании, что она угрожала безопасности города Ленинграда, находящегося в трех километрах от финской границы. Военные действия начал, как сказано было в прессе, военный округ Ленинградской области под командованием генерала Мерецкова.
Мне было тогда четырнадцать лет, но я многое хорошо запомнил. Военные действия велись бездарно, надеясь на молниеносную победу, генерал Мерецков послал бойцов в кожаных сапогах, в то время как финны в белом камуфляже были в валенках и на лыжах. Потери советских войск оказались велики, причем масса солдат - с обмороженными конечностями.
Все больницы Ленинграда и окрестностей были полны этими несчастными. Конечно, маленькая Финляндия, несмотря на героическое сопротивление, не смогла устоять перед Советским Союзом, и пришлось отдать ему Карельский перешеек. А там, в местечке Куоккала, находился дом нашего знаменитого художника Ильи Ефимовича Репина, оставшегося в эмиграции, несмотря на многочисленные призывы вернуться в Россию. Много лет спустя в Нью-Йорке одна престарелая эстонка, хорошо говорившая по-русски и встречавшая в молодости Репина, говорила мне, что ему писал письма Ворошилов с призывом вернуться на родину. Репин отвечал отказом, причем в письмах часто "выражался".
Весной 1940 года родители решили поехать со мной в Куоккала. Если не изменяет мне память, надо было сделать пересадку на маленькой станции Териоки, уже на территории бывшей Финляндии. Таким образом, я впервые вступил на "заграничную землю," и она произвела на меня большое впечатление, маленький вокзал Териоки был чист, на дверях в зале ожидания были медные ручки, начищенные и блестящие.
А финские домики были покрашены в светлые тона и выглядели как-то весело на фоне темной зелени хвойных деревьев. Ничего серого, унылого, запущенного. Да, это была бывшая таинственная заграница, про которую мы читали много небылиц в советской прессе. Сам домик Репина меня разачаровал. Не знаю, чего я ожидал, но скорей всего какого-то круглого стола и вегетарьянской еды, которой кормила художника его жена; а также отсутствие больших картин - это было не то, что я думал увидеть. Главное, что осталось в памяти – я был на бывшей заграничной земле.
Второй мой визит в Финляндию состоялся в 1996 году. Вместе с женой я был тогда в Москве, и ожидались какие-то выборы. Думая о возможности беспорядков, мы решили поехать в Хельсинки и там провести несколько дней. Остановились мы в отеле Интерконтиненталь уже под вечер. Хочу тут сказать, что все люди, как известно, делятся на сладкоежек и кислоежек, и я принадлежу к этой второй категории.
Люблю по утрам закусывать чем-то кисленьким и соленым, а не сладкими булочками, которые подают обычно в западноевропейских отелях. И вот тут в Хельсинки я мог насладиться утром селедочкой, копченой рыбой, икрой. В городе мы осмотрели музей, в котором были полотна Репина, но, увы, это был престарелый Репин. Его лучшие полотна остались в России. Совершили мы также поездку на катере вокруг многочисленных островов. К сожалению, гид давал объяснения сначала по-фински, потом по-шведски и под конец по-английски. К этому времени описываемый остров был уже позади. В городе движения было мало, но дисциплинироаванные финны ждали зеленого огня для перехода улицы даже тогда, когда ни трамвая, ни автомашины нигде не было.
Заграница! Выборы в России прошли спокойно, и через Стокгольм мы вернулись домой в Нью-Йорк. Ничего более интересного об этих двух визитах в Финляндию рассказать не могу. Однако, всвязи со скандинавскими странами мне вспоминается одна история о Петре Великом и его войне со Швецией.
Не помню сейчас, где я о ней читал, но вот что произошло в 1703 году. Петр Великий остановился под Нарвой в маленьком постоялом дворе, принадлежавшем еврею по имени Шапиро. Шапиро знал русский, немецкий, финский и шведский языки, и русский царь сразу взял его своим толмачом, то есть переводчиком. Русские войска потерпели под Нарвой поражение, но Петр попросил Шапиро остаться с ним, так как тот оказался человеком дельным. Шапиро передал постоялый двор своему родственнику и последовал за русским царем, занимаясь также денежными делами.
После победы над шведами под Полтавой в 1709 году Петр Великий сказал Шапиро: “Останься при мне, я сделаю тебя министром финансов. Но ты для этого должен креститься, а я дам тебе титул графа Шафирова." Шапиро крестилcя, стал графом Шафировым, министром финансов, и женился на русской. У него родилось несколько дочерей, но мальчика не было - и род графов Шафировых не продолжился.
Но дочери его, красавицы-девушки,повыходили замуж за знатных русских, и в роду князей Трубецких и одной из ветвей графов Толстых находится пра-прадедушка граф Шафиров-Шапиро. Еще один слух - отцом Петра Великого был не “тишайший” царь Алексей Михайлович, а патриарх Никон, мужчина громадного роста и жестокого характера. Вспомним преследования староверов. Кроме того, Никон по национальности был мордвин.
Вернусь снова к Финляндии. Живущих под Ленинградом финнов называли чухонцами, они торговали молоком и работали на дровяных складах. В годы моего раннего детства на Масленице были еще "вейки”, сани с лошадьми, украшенными лентами и бубенцами. Один раз я катался на них. Были также финские санки, кресло с ручками и длинные полозья. На таких можно было возить девушек.
Таких санок у меня не было. Наконец, гордотью всех мальчишек были "финки", финские ножи, имелись они чаще всего у хулиганов. В заключение скажу, что с годами я полюбил юг Европы, в особенности Лазурный берег Франции, но “финские болота” Петербурга, суровые северные зимы, снега и треск горящих дров в печке остались моей первой любовью.
Добавить комментарий