Люди и время

Казалось бы, в иные, легендарные времена и люди были другие, тоже, под стать времени - легендарные. Как о них писали поэты: от совсем возвышенного - "стальные руки-крылья, а вместо сердца - пламенный мотор" (вот ужас-то!) до более приземленного (но тоже страшноватенького) - "гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей". А присмотришься... нет, совсем другая субстанция, такая же, из какой мы все, далекая от металла - и гвозди бы из них получились паршивые... совсем никакие...

- Мы прилетели к вам с другого конца Америки не для того, чтобы в сотый раз получить этот сумасшедший диагноз. Аутизм мне больше не нужен. Этим диагнозом я сыта по горло, его щедро раздавали нам все клиники и центры речи, в которых мы побывали. У моего сына нет аутизма, я это точно знаю, я - врач. Конечно, не в моей компетенции установить логопедический диагноз, но то, что ребёнка ошибочно диагностировали модным сегодня аутизмом и поместили в программу, не имеющую к нему никакого отношения, у меня не вызывает сомнения...

Мой муж был госпитализирован в иерусалимскую больницу Хадасса из-за серьезной проблемы с кровообращением на ногах. Я привыкла считать Хадассу лучшей нашей больницей, наверное, потому что она университетская, и мне это нравится, потому что я работала в университетской библиотеке и работу любила. Мужа положили во вторник, и в тот же день сделали компьютерную томографическую ангиографию (КТА). В среду утром после обхода, включавшего и руководство отделением, нам объяснил русскоязычный врач, что операция назначена на воскресенье. Муж может поехать домой, а в субботу вечером вернуться, а может до воскресенья остаться в больнице – "как в отеле"...

Настасья Дмитриевна Офросимова (1753-1826) слыла дамой “пресамонравной и пресумасбродной”. Говорили, что она держала в ежовых рукавицах и свет обеих столиц, и мужа, и своих уже взрослых детей (методу их воспитания она сформулировала крайне прямолинейно: “У меня есть руки, а у них есть щеки”). “Все трепетали перед этой старухой – такой она умела на всех нагнать страх, - сообщает современник, - и никому и в голову не приходило, чтобы возможно было ей сгрубить и ее огорошить...

При строительстве на Адмиралтейском заводе в Ленинграде атомного ледокола «Арктика» я предложил капитану Юрию Кучиеву договориться со строителями и покрасить ледокол в яркий цвет телефонных будок владычицы морей - Англии. Иногда вертолётчики теряли из виду ледокол при полётах в Арктике, а при тумане иной раз, израсходовав всё топливо, садились на лёд - и в поиски пускался ледокол. Ледокол «Арктика» получил прозвище «Кирпич». Рудовозы, строившиеся в Финляндии имели ярко-жёлтую окраску и назывались «морковками».

В доме на Верхней Масловке мастерские были просторными, с высокими потолками и окнами во всю стену. Использовались они мультифункционально. В них создавали новые работы, хранили старые холсты, рамы и другие принадлежности. Иногда художники в них просто жили: раздвигали кушетку, готовили пищу на плитке и принимали гостей. У моего деда вечерами в мастерской собирались друзья поиграть в карты — «расписать пульку». Рассказывали, что он любил зазывать к себе молодых людей и вести с ними бесконечные беседы о французском искусстве, о секретах мастерства Сезанна, Моне и Ван-Гога...