Штурм Киева, объявленный в приказе Муравьева 4 февраля 1918 г., в первые два дня отнюдь не был таким успешным, как он выглядел в победных реляциях, посланных командующему Южной группой советских войск.
Даже исходя только из объективных данных, быстро взять огромный город, с более чем шестьюстами тысячами жителей, было трудно. Хотя Муравьев подготовился к штурму Киева основательно. Его отряды насчитывали около семи тысяч солдат и имели в своем распоряжении двадцать шесть артиллерийских орудий, три броневика и два бронепоезда. Для быстрейшего овладения Киевом Муравьев предполагал использовать и отравляющие газы, чему способствовала холодная зимняя погода.
Центральная рада смогла выставить против отрядов Муравьева немногим более двух тысяч человек, совсем небольшое количество артиллерийских орудий и один бронепоезд. Правда, малочисленность украинских частей компенсировалась их решимостью защитить свою столицу. Кроме того, для обороны Киева были созданы несколько укрепленных линий, а высокий правый берег Днепра являлся естественной преградой для противника.
Муравьев расположил артиллерию на левом берегу Днепра в районе Дарницы и начал методично обстреливать близлежащие кварталы, а также центр города. Его отрядам удалось даже захватить один бронепоезд.
Особенно сильные укрепления защитники Киева возвели в районе Киево-Печерской лавры и около Цепного моста (находившегося совсем близко от современного моста Метро). Овладение этим мостом стало одной из первоочередных задач Муравьева.
Другой важной целью был железнодорожный мост (находившийся немного севернее современного Дарницкого железнодорожного моста).
В течение первых двух дней штурма ни один из мостов не был взят, хотя Муравьев и сообщил 5 февраля командующему Южной группой советских войск, что «Киев занят революционными войсками» (Антонов. С. 151), но будучи все же не в силах скрыть правду, добавил, что «местами еще продолжается уличный бой» (там же).
Овладеть Цепным мостом Муравьеву удалось только после того, как против его защитников были применены отравляющие газы.
Захвачен был и железнодорожный мост. В этом деле солдатам Муравьева помогли спрятавшиеся в Киево-Печерской лавре участники восстания на заводе «Арсенал». Они открыли стрельбу в спину украинским защитникам города.
Ожесточенные бои развернулись в Киеве 6 и 7 февраля 1918 г. Многие позиции переходили из рук в руки по нескольку раз. Кадровые украинские военнослужащие и участники нерегулярных украинских формирований понимали, что шансов остаться в живых, в случае победы советских войск, у них не было. Ведь Муравьев приказал (см. ч. 12) «беспощадно уничтожить в Киеве всех офицеров и юнкеров, гайдамаков, монархистов и всех врагов революции» (Антонов. С. 154). К своим войскам он относился тоже безжалостно. Например, 7 февраля просил передать командиру 11-го полка, чтобы тот в случае нерешительности своих солдат «подогнал их сзади шрапнелью» (Антонов. С. 152).
Тем временем в Берлине с 4 по 6 февраля проходили совещания высших германских правительственных и военных руководителей со спешно вызванными Кюльманом, Черниным и Гофманом.
На этом совещании обсуждали дипломатические шаги, которые следовало бы предпринять по отношению к украинской и русской делегациям.
Главным препятствием для заключения мира между странами Четверного союза и Украиной по-прежнему были до конца неурегулированные территориальные претензии Киева к Вене, а также трения между австро-венгерским правительством и польским населением тех областей, на которые претендовала Украинская Народная Республика.
К тому же требования о некоторой форме самостоятельности выдвинули русины – небольшой по численности народ, проживавший на территории Австро-Венгрии. Его лидер, Н.Н. Василько, приехал в Брест вечером 6 февраля.
Вопрос о том, представляют ли русины отдельную этнографическую группу или являются украинцами, окончательно не решен до настоящего времени не только учеными разных стран, но и самими русинами: одни считают себя отдельным этносом, другие – украинцами.
Австрийский министр иностранных дел не хотел делать украинцам «уступок за счет русин, населяющих Венгрию» (Чернин. С. 261). В то же время он видел разрешение национально-территориальных проблем своей страны только в заключении скорейшего мира с Украиной, пусть и ценой «уступок со стороны Австро-Венгрии» (Советско-германские отношения. С. 278). И потому на совещании в Берлине 5 февраля австрийский министр советовал «как можно скорее покончить с украинцами» (Чернин. С. 266), в смысле урегулирования с ними всех спорных территориальных вопросов. По его мнению, такое урегулирование позволило бы ему стать посредником между русской и германской делегациями, для чего министр иностранных дел Австро-Венгрии собирался переговорить с Троцким в неофициальной обстановке с глазу на глаз.
Что касается отношения к русской делегации, то германский канцлер Гертлинг считал, что мирный договор с Украиной окажет давление на Троцкого. А если тот «будет также несговорчив, как и до сих пор, то после заключения мира с Украиной мы должны будем прервать переговоры с Советской Россией» (Советско-германские отношения. С. 289).
Кюльман и Чернин были вполне согласны с Гертлингом, а германский генерал-квартирмейстер Людендорф, надеясь, что Центральная рада все же устоит, даже заявил, что можно пойти на разрыв с Советской Россией и перейти в отношении нее на военный язык. А именно, пойти походом на Петроград и свергнуть ленинское правительство, не взирая на «снег, плохие дороги и недостаточную обеспеченность тягловой силой» (там же).
Никто из присутствовавших на совещании не стал возражать против военной постановки вопроса, только Кюльман заметил, что заключение мира с Россией все же предпочтительнее.
С таким багажом Кюльман, Чернин и Гофман вернулись 6 февраля в Брест.
К этому времени большая часть разногласий между украинской делегацией и делегацией оппонентов, была урегулирована, причем украинская делегация добилась удовлетворения своих требований, поддержанных «приехавшим в Брест лидером австрийских русинов Василько» (Фокке. С. 345).
Но довольна была и германская делегация. Кюльман сообщил канцлеру Гертлингу 7 февраля, что работа с украинцами продвигалась во время перерыва «вперед с большим усердием» (Советско-германские отношения. С. 298) и что германские эксперты удовлетворены соглашениями с украинской делегацией «в особенности в торгово-политической области» (там же).
Так что, сообщил тогда же Кюльман германскому канцлеру, «несмотря на непредвиденные инциденты (по-видимому, остававшиеся неурегулированными отдельные детали технического характера. – Ю.П.), кажется, не исключено окончательное подписание договора завтра» (там же).
Такой договор, по мнению председателя германской делегации, позволил бы говорить с русскими «более категоричным языком» (там же).
Троцкому, в свою очередь, к 7 февраля стало ясно, что Украинская Народная Республика двигается к заключению отдельного мирного договора со странами Четверного союза и что его заключение осложнит положение русской делегации настолько, что затягивание переговоров советским правительством станет бессмысленным.
К тому же, «дискутабельный план» Троцкого в отношении Украины претерпел провал. Шахрая и Медведева не удалось легализовать в составе русской делегации, а ставка Троцкого на советское подкрепление, вызванное им в Брест, также не оправдалась. Затонский и его товарищи (их оказалось даже не двое, а трое) 3 февраля добрались до оккупированного германской армией Пскова, но дальше военная администрация их не пропустила. По этому поводу они в тот же день написали энергичный протест, однако, тем дело и ограничилось.
Троцкий понимал, что расхождения по украинскому вопросу грозили похоронить весь брестский переговорный процесс, длившийся уже два месяца. Тем не менее, Совнарком не собирался отпускать Украину в свободное плавание под руководством Центральной рады. Даже рискуя разрывом брестских переговоров. В этом с Лениным были едины многие члены центрального комитета его собственной партии. В беседе 5 февраля с капитаном Ж. Садулем, посредником между советским и французским правительствами, Ленин вынужден был признать, что «сторонников мира любой ценой среди большевиков весьма мало» (цит. по Фельштинский. С. 236).
О левоэсеровской партии нечего было и говорить. Ее центральный комитет и абсолютное большинство членов были противниками мира с «империалистами» и выступали за революционную войну с Германией и Австро-Венгрией.
Но перспектива новых боев с Россией на Восточном фронте никак не входила в планы Берлина и Вены в преддверии мощного наступления на Западе, запланированного на 21 марта 1918 г. А такое наступление без продовольственных поставок из Украины для Германии и Австро-Венгрии виделось бесперспективным. Особенно для Австро-Венгрии, которая могла просто рухнуть под напором голодных бунтов ее многонационального населения. Министр иностранных дел страны, Чернин, отчетливо это сознавал.
Свою роль посредника, предложенную им в Берлине 5 февраля, министр выполнил 7 февраля, встретившись с Троцким в присутствии одного из чиновников австрийского МИДа в неофициальной обстановке еще до утреннего заседания политической комиссии.
Австрийский министр заявил Троцкому, что стороны стоят «непосредственно перед разрывом и возобновлением войны» (Чернин. С. 266) и попросил председателя русской делегации сказать «прямо и откровенно, какие условия он бы считал приемлемыми» (там же).
Троцкий ответил «совершенно ясно и определенно» (там же), что дело идет «не о свободном самоопределении народов… а о грубой голой силе» (там же), с которой страны Четверного союза хотят отторгнуть от России оккупированные ими территории. И потому он никогда не даст согласия на то, чтобы страны Четверного союза «заключили отдельный мир с Украиной» (там же).
При этом Троцкий дал понять Чернину, что Центральная рада в Киеве уже не властна и что Киев полностью занят советскими войсками. Австрийский министр усомнился, «плохо ли Троцкий информирован, или он нарочно искажает истину» (Чернин. С. 267) и склонился в сторону первого варианта.
Троцкий, с одной стороны, был действительно недостаточно информирован, а с другой - скрывал, что 7 февраля Центральная рада еще оставалась в Киеве, где не только в этот день, но и на следующий, 8 февраля, продолжалось упорное сопротивление украинских формирований.
Правда, несмотря на мужество защитников Киева, отряды Муравьева постепенно продвигались к центральным кварталам города с трех сторон и 8 февраля командующий Южной группой советских войск получил сообщение, что «заняты Печерск, дворец и участок на Александровской площадке, товарная и пассажирская станция, Васильковская и Лукьяновская» (Антонов. С. 155). Мимоходом, в том же сообщении говорилось, что город «сильно пострадал от тяжелой артиллерии» (там же).
Поздно вечером 8 февраля и в ночь с 8 на 9 февраля члены Центральной рады и войска, еще остававшиеся в ее распоряжении, стали покидать Киев по единственному не перерезанному отрядами Муравьева Житомирскому шоссе. Их преследование «не было толком организовано» (там же), но все же 9 февраля Муравьев смог сообщить командующему Южной группой советских войск: «Наконец, после 5-ти дневных боев на улицах Киева я овладел городом» (там же).
Тотчас же в столице Украины начались массовые убийства и повсеместные грабежи. По различным оценкам, только в течение первой недели в Киеве было уничтожено до пяти тысяч человек. Среди них были как военнослужащие царской и украинской армий, так и мирные жители - сторонники Центральной рады, и просто те, кого заподозрили в симпатиях к своей родине, а значит посчитали врагами советской власти.
Будущее Украины решалось 8 февраля не только в Киеве, но и в Бресте. Никаких заседаний с участием русской стороны в этот день не было, а практически все время у председателей германской и австро-венгерской делегаций, работавших с украинской «полным ходом» (Kühlmann. s. 543), ушло на согласование последних деталей договора с Украиной. Переговоры с украинской делегацией «продолжались до позднего вечера» (там же), а «подготовка и тщательное сравнение необходимых расшифровок затянулись до поздней ночи» (там же).
В ожидании, когда же будут готовы распечатанные экземпляры мирного договора, члены делегации оппонентов расположились в комнате при свете дуговых ламп, причем некоторые, вместе с Кюльманом, занялись игрой в покер, хотя председатель германской делегации, по его собственному признанию, был в ней не очень силен.
В карты Кюльман проиграл, а на дипломатическом фронте выиграл: в 1 ч. 59 мин 9 февраля 1918 г. он первым подписал мирный договор с Украиной от имени Германии «под настоящим шквалом фотографических аппаратов» (там же), а в 2 ч. 20 мин «было закончено подписание договора всеми присутствовавшими делегатами Германии, Австро-Венгрии, Болгарии, Турции и Украины» (Фокке. С. 360).
Каждая из сторон, и Украина и страны Четверного союза, добились своих целей. Украинская Народная Республика вместе с территориями Холмской губернии и Восточной Галиции получила дипломатическое признание, а в Австро-Венгрию и в Германию должно было поступить украинское продовольствие.
Как же могло бы преуспевать свободное от России украинское государство, если оно, несмотря на почти три с половиной года мировой войны и навязанную ему Лениным гражданскую войну, было готово направить в Австро-Венгрию и Германию излишки сельскохозяйственного производства и продукцию добывающих отраслей. До 31 июля 1918 г. Украина обязалась продать Германии и Австро-Венгрии «1 млн. т. зерна, до 500 тыс. т. мяса, 400 млн. штук яиц и другие виды продовольствия и сырья» (цит. по Фельштинский. С. 239).
Хотя представления делегации оппонентов об украинских возможностях были преувеличены и Австро-Венгрия, и Германия получили меньше украинского продовольствия, чем рассчитывали, все-таки только в Австро-Венгрию «весной и летом 1918 г. из Украины прибыло 42000 вагонов» (Чернин. С. 269).
Дипломатическое признание Украинской Народной Республики странами Четверного союза уже само по себе имело огромное значение для будущего независимого украинского государства. Но не менее существенным для его будущего оказалось физическое существование Центральной рады и ее, пусть и малочисленных, войск. И это - несмотря на взятие советскими войсками Киева и других важных промышленных центров Украины.
Но ни русская делегация, ни делегация оппонентов в Бресте не представляли полностью обстановку, сложившуюся в Киеве к 9 февраля.
Троцкий послал в Петроград отчаянную просьбу: «Если мы до пяти часов вечера получим от вас точное и проверенное сообщение, что Киев в руках советского народа – это может иметь крупное значение для переговоров» (цит. по Фельштинский. С.239).
Когда в этот день в 17 ч. 13 мин в Бресте открылось заседание политической комиссии и началось обсуждение границ Украины с Австро-Венгрией, Троцкий, не обладая полной информацией ни о событиях в Киеве, ни о завершенных переговорах украинской делегации с делегацией оппонентов в Бресте, заявил, что «тот договор, который быть может, уже заключен с несуществующим правительством Рады, не может иметь и не будет иметь никакой силы ни для Украинского народа, ни для Правительства всей России» (Мирные переговоры. С. 181).
Кюльман, также не знавший реального положения Центральной рады в Киеве, камуфлировал свою неосведомленность ссылкой на некие источники информации. «Имеющиеся у нас по этому поводу сведения, в достоверности которых не может быть никаких сомнений, резко противоречат тем сообщениям, которые нам сделал г-н предыдущий оратор» (Мирные переговоры. С. 182). После чего Кюльман признал, что страны Четверного союза 9 февраля «действительно заключили с Представителями признанной ими Украинской Народной Республики мирный договор» (там же).
Чернин, вслед за Кюльманом, заявил, что раз страны Четверного союза признали «Правительство Украинской рады, следовательно оно [для них] существует» (Мирные переговоры. С. 183). И далее министр иностранных дел Австро-Венгрии проанализировал возникшие отношения Украины с Россией с одной стороны, и отношения Украины со странами Четверного союза - с другой.
Он подчеркнул, что отношения Киева и Петрограда не касаются стран Четверного союза, и что в заключении ими мира с Украиной нет никакого недружественного поступка по отношению к России, так как заключен не союз, а только мирный договор. Таким образом, Украина для стран Четверного союза «является не союзницей, а нейтральным государством» (там же).
Пройдет совсем немного времени, и Украина превратится из нейтрального государства в союзника Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. И именно физическое сохранение Центральной рады и ее войск послужит юридическим основанием для такого превращения.
Но это будет потом. А пока Чернин признал, что заключение мира с государством, точные границы которого не установлены, не лучшее решение. Троцкий обратил внимание на это обстоятельство. Он заявил, «что через неделю или через две, противной стороне, возможно, придется признать, что власть Совета Народных Комиссаров распространяется и на ту территорию, от имени которой говорит правительство, единственной территорией которого является Брест-Литовск» (Мирные переговоры. С. 184).
Вместо правительства Украинской Народной Республики в Киеве поспешили расположиться представители харьковского Народного Секретариата и ЦИКа.
Так была образована Советская Украина и Ленин действительно стал ее создателем.
Но не на долго.
Уже после того, как Троцкий 10 февраля 1918 г. односторонне прервал брестские переговоры по формуле «ни мира, ни войны» (мира не подписываем, армию демобилизуем), члены Центральной рады и ее войска ушли из Житомира в глухое Полесье, став на время недосягаемыми для советских войск. А затем перебрались еще дальше на запад ближе к германо-австро-венгерскому фронту.
Тогда же и был заключен договор о военной помощи между Украинской Народной Республикой и признавшими ее Германией и Австро-Венгрией. Уже 1 марта 1918 г. отряды Центральной рады, поддержанные германскими частями, вошли Киев. В течение последующих недель войска Центральной рады при поддержке германских и австро-венгерских войск ликвидировали советскую власть на всей территории Украины.
Ее народу предстояло пережить еще несколько этапов в своей истории до обретения окончательной независимости в 1991 г. Но опыт дипломатического противостояния, а главное, военного противоборства Центральной рады и Совнаркома в январе и феврале 1918 г., позволил украинскому народу, как, видимо, и другим народам, боровшимся и борющимся за свою независимость, сделать определенный вывод.
А именно такой, что, к сожалению, несмотря на достижения цивилизации и распространение в мире гуманных идей «право народов на независимое существование может быть поддержано только путем вооруженной борьбы» (Корганов. С. 4).
И противодействие Украины агрессии России, начатой 24 февраля 2022 г., только подтверждает этот малоутешительный для цивилизованного человечества вывод.
Использованные источники
1. Антонов: Антонов: Антонов-Овсеенко В.А. Записки о гражданской войне. Т. 1. – М.: Редакционный Совет, 1924.
2. Корганов: Корганов Г.Г. Участие армян в мировой войне на Кавказском фронте (1914 – 1918). 2- е изд. – М.: Ключ-С, 2018.
3. Kühlmann: Kühlmann R. Erinnerungen. – Helderberg.: Verlag Schneider, 1948.
4. Мирные переговоры: Мирные переговоры в Брест-Литовске с 22/9 декабря 1917 г. по 3 марта (18 февраля) 1918 г. Т. 1. Пленарные заседания. Заседания политической комиссии / Полный текст стенограмм под ред. и с примеч. А.А. Иоффе (В. Крымского), с предисл. Л.Д. Троцкого. – М.: Издание Народного Комиссариата Иностранных Дел, 1920.
5. Советско-германские отношения: Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до Рапалльского договора: Сб. док. Т. 1. 1917 – 1918. – М.: Политиздат, 1968.
6. Фельштинский: Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир: Октябрь 1917 – ноябрь 1918. – М.: ТЕРРА, 1992.
7. Фокке Д.Г. На сцене и за кулисами брестской трагикомедии. – М.: Кучково поле, 2017.
8. Чернин: Чернин О. В дни мировой войны. - М.-Петроград.: ГИЗ, 1923.
Добавить комментарий