Во время правления президента Клинтона в Израиле произошли тектонические перемены. Период девяностых отмечен беспрецедентными событиями, когда страна стояла на пороге мира с палестинцами, и переживала теракты, навсегда вошедшие в ее историю, когда впервые было совершено покушение на лидера страны, и это убийство опрокинуло все надежды на достижение согласия с народом, живущим с евреями под одним небом. Это была настоящая драма со многими действующими лицами и актами. Такой была жизнь этого государства в незабываемые девяностые.
Израильские выборы 1992 года привели к власти Аводу, возглавляемую Ицхаком Рабиным. На первый взгляд, особой разницы между противоборствующими партиями не наблюдалось. Обе рассматривали палестино-израильский конфликт как межгосударственную проблему, не признавали национализма палестинцев и отрицали их право на национальное самоопределение. В этом был свой резон. Какие палестинцы! Сколько лет этому, с позволения сказать, народу? Откуда они вообще взялись? Арабы? Да! Этот народ проживает в Иудее и Самарии. Обе партии всегда отказывались вести переговоры с ООП, и этот отказ был абсолютным. Никаких условий не ставилось. И, конечно, обе партии были против появления нового государства.
Но в реалиях практической политики разница была видна невооруженным глазом. На эту разницу все время указывал Рабин, преуменьшая всеми силами сходство между ним и Шамиром. Укажем хотя бы на состав нового правительства: никогда еще за всю историю страны не было такого миролюбивого Кабинета министров. Хотя у Рабина было только 62 голоса из 120, он смело мог рассчитывать даже на поддержку арабских партий и коммунистов, общим числом 5 голосов. Но главное заключалось в том, что Рабин и его команда были готовы дать миру шанс. Они понимали, что путь к миру лежит через взаимные уступки. Иначе это разговор о безоговорочной капитуляции. А палестинцы капитулировать не собирались.
Сначала несколько слов об Ицхаке Рабине. Он победил под лозунгом «Рабочая партия под руководством Рабина». То есть он пошел на них под своим именем. Такого в истории Израиля не было. Никто из его предшественников не ставил своего имени в предвыборные лозунги. Ни Голда Меир, ни Бен Гурион. И вот парадокс – о них помнят, их имена чтут, а к памяти Рабина отношение народа в лучшем случае двойственное.
Это был первый премьер, родившийся в Палестине и, конечно, впитавший в себя всю палитру мнений и взглядов своего народа. Он был профессиональным военным, начавшим свою службу юношей во время войны за Независимость в качестве командира бригады и достигшим высот Начальника Генштаба во время Шестидневной войны. Эта непосредственная вовлеченность в конфликт между арабами и евреями, сначала в качестве солдата, а затем дипломата и политика сыграла решающую роль в формировании его взглядов.
Он не доверял арабам и ощущал персональную ответственность за судьбу страны. Для него арабы, в первую очередь, представляли военную угрозу, и потому все развитие Израиля он рассматривал с точки зрения его безопасности. Не любил рисковать и рассматривал дипломатию как продолжение войны другими средствами. И потому особых лавров в поисках мира с Египтом (1974-1977) не заработал. Это сделал непримиримый Бегин в 1979 году! Для Рабина это послужило уроком! Он увидел, что Бегин добился успеха, когда вышел на прямые переговоры только с одним арабским государством. И когда в 1992 году он получил второй шанс, то решил для себя, что его он не упустит. Пришло время переговоров даже с палестинцами, ибо «железная стена», о создании которой писал Жаботинский, была создана. Это армия Израиля. Самая сильная армия Ближневосточного региона, способная быть непробиваемой стеной на пути любой агрессии.
Но переговоры, «а ля Мадрид», когда Израиль был один против всех (включая США), Рабина не устраивали. Он считал, что только переговоры один на один способны разрушить единый арабский фронт. Только так можно достичь мира с каждой страной в отдельности. Цену за мир все равно придется заплатить, но она будет значительно меньшей.
Министром иностранных дел был назначен противник Рабина Перес. Его полномочия были жестко ограничены. Но арабы ему доверяли в большей степени, нежели Рабину. Он отвечал за многосторонние переговоры. Они касались тем, выходящих за рамки проблемы какого-либо одного государства. Например, распределение водных ресурсов, проблема беженцев, и так далее… Вот на этих переговорах Перес был незаменим.
Он считал, что необходимо изменить курс истории на Ближнем Востоке. Его взгляды на развитие Ближневосточного региона заслуживают нескольких строк. Он изложил их в книге «Новый Ближний Восток», где утверждал, что безопасность обеспечивается не только военным превосходством, но и экономикой и политикой. Он мечтал о союзе государств по типу Европейского Союза от Северной Африки до стран Персидского залива. Первым шагом для достижения этой призрачной цели должно было стать всеобъемлющее соглашение по арабо-израильскому конфликту с уходом Израиля с занятых им территорий и открытие границ… Все это даже неинтересно читать сегодня, настолько далека реальность от его розовых мечтаний.
В традиционном выступлении перед Кнессетом Рабин в речи, посвященной месту Израиля в современном мире, отошел от традиций Ликуда. Партия Шамира всегда подчеркивала одиночество Израиля перед враждебным ему арабским (и не только арабским) миром. И потому предлагала строительство Великого Израиля как цитадели для всего еврейского народа. Рабин заявил, что пришло время отказаться от ощущения одиночества в мире и что далеко не весь мир против евреев. Надо отказываться от ментальной изоляции, которая держала народ в рабстве в течение полувека. Это был разрыв с традиционным слезливым подходом к истории еврейского народа. Такое мог сказать только человек, рожденный на земле будущего Израиля.
К ноябрю 1992 года, когда Буш уже проиграл выборы, израильтяне и палестинцы выяснили, что цель переговоров не может быть достигнута, ибо каждая из сторон видела ее по-разному. От начальной точки отсчета стороны двигались в противоположных направлениях. Палестинцы хотели прекращения оккупации, израильтяне хотели сохранить свое присутствие на территориях как можно дольше. Палестинцы утверждали, что промежуточные соглашения служат основанием для создания их государства, евреи же хотели предотвратить его создание. Они не хотели разделять с палестинцами ответственность за контроль над их поселениями и дорогами на этих территориях.
В декабре И. Рабин объявил о решении его правительства депортировать 416 членов ХАМАС. Эта организация вообще выступала против любых переговоров. Ее члены похитили и убили израильского пограничника. Но способ, каким было совершено изгнание палестинцев, не влезал в рамки никаких законов. Никому из них не предъявили никаких обвинений, тем более не было судов, возможности апелляции. Израиль осудили во всем мире. Кадры бегающих по границе с Ливаном мужчин обошли все телестанции. Ливанцы встретили своих «братьев по борьбе» пулеметным огнем, пустив очереди над их головами. Появилось даже выражение, что Рабин «перешамирил самого Шамира». Изгнание оказалось хуже, чем преступление, – оно было ошибкой. Забегая вперед скажем, что Рабин поэтапно вернул большинство этих людей домой.
Популярность Рабина среди израильтян возросла одновременно с волной насилия. Только в марте 1993 года ножами были убиты 13 израильтян. В конце месяца Рабин закрыл границы 1967 года для работающих палестинцев. Таким образом, были как бы восстановлены предвоенные границы и увеличилось экономическое разделение между Палестиной и Израилем. Идея Ликуда стереть границы была забыта в угоду безопасности. Но в конечном итоге Израилю пришлось уступить: палестинцам разрешили иметь собственную полицию, признали, что промежуточные соглашения, в конечно итоге, могут привести к созданию самоуправления через несколько лет и что этот временный орган будет обладать некоторым законодательным правом. Это было заметное отступление от старых догм. При Бегине или Шамире такое было немыслимо. Но палестинцам этого было явно недостаточно. Все зашло в тупик. Переговоры в Вашингтоне были переливанием из пустого в порожнее. Начались они еще при Буше.
Новая американская администрация решила столкнуть процесс с мертвой точки. Ничего оригинального в этом решении не было. Каждая администрация начинает с того, что разбивает себе лоб в попытках решить извечную проблему одним ударом. Но, тем не менее, она представила палестинцам свои предложения. В них арабы увидели руку Израиля, ибо впервые американцы впервые объявили, что статус территорий, на которые притязает Израиль (Восточный Иерусалим и другие районы) является спорным. Они уже не рассматриваются, как оккупация! Палестинцы поняли, что в Белом Доме появился новый хозяин, гораздо более произраильский нежели предыдущий. Выражение «Израиль – на первом месте» напоминало политику Джонсона и Никсона.
Подводя итоги этим многомесячным переговорам, можно смело сказать, что они закончились провалом. Мало чего от них ждали, и стороны вообще ничего не достигли. Но Рабин понял главное: его надежды на умеренных лидеров среди палестинцев просто несостоятельны. Хотя премьер справедливо считал Ясира Арафата главным препятствием на пути к миру, он понял, что без руководителя ООП ничего не получится. Надо было искать новый подход.
Перед премьером был выбор: переговоры с Сирией, а значит отдача Голанских высот, либо переговоры с Арафатом, которые не сразу приведут к уходу Израиля с оккупированных территорий. Рабин выбрал второе. Сам выбор был революцией во внешней политике Израиля!
Секретные переговоры начались в Осло в конце января 1993 года. Со стороны Израиля делегацию возглавил академик Яир Хиршфилд, Он подчинялся непосредственно Ёси Бейлину замминистра иностранных дел. 14 сессий растянулись на 8 месяцев, и протекали они в полной секретности. Три человека – два израильтянина и один палестинец разрабатывали концептуальную основу израильско-палестинского соглашения. Напомним еще раз, что параллельно в Вашингтоне тоже шли переговоры примерно на ту же тему, но официальные участники, включая американцев, не подозревали о секретных переговорах.
В Осло израильтяне предложили начать обсуждение с проблемы Газы. Но палестинцы не согласились с этим подходом, подозревая, что на Газе все и закончится. Понятно было, что Газа - никак не бриллиант в короне. Бриллиантом был Иерусалим! На этот город у каждой стороны был свой взгляд. Не стоит даже задерживаться на деталях этих расхождений. Они не совпадали тогда и не совпадают сегодня. Первая сессия длилась два дня.
В Тунисе палестинец доложил Абу Мазену и Арафату, что израильтяне настроены всерьез. После колебаний, вызванных подозрениями палестинцев, что под видом переговорщиков израильтяне прислали агентов МОСАДа (почему бы и нет), руководство ООП решило рискнуть.
На вторую встречу израильтяне привезли проект «Декларации принципов» (ДОП). Это был всеобъемлющий трехчастевый документ. В первой части было 14 пунктов, следуя которым стороны приходили к подписанию промежуточного соглашения о самоуправлении Палестинской территории и так далее… Во второй части говорилось о сотрудничестве в области водных ресурсов, земельных угодий и так далее… В третьей говорилось о плане Маршалла для Газы. Израильтяне хорошо подготовились к встрече. Палестинцы попросили время на ознакомление и через три часа, когда израильтяне вернулись, палестинец сказал им: «Прошу садиться, начинаем работать».
Не будем забывать, что этот документ не был завизирован ни Пересом, для которого такое развитие событий стало открытием, ни тем более Рабиным, который просто мог прервать все переговоры. После прочтения ДОП Перес пришел к Рабину и заявил, что переговоры в Вашингтоне являются пустой тратой времени и что дело делается в Осло! Его делают двое ненормальных (meshugoim), которые встречаются с палестинцами из Туниса. И Рабин разрешил продолжить эти переговоры. Тем более, что, как мы знаем, в Вашингтоне все срывалось. Для Рабина это был шанс избежать обвинений в создании препятствия на пути к достижению мира со стороны нового президента. «Продолжать параллельно с Вашингтоном, но чтоб никто об этом не знал».
Арабы, покинувшие было стол переговоров в Вашингтоне из-за высланных хамасовцев, все же вернулись. Вернулись, несмотря на сильное давление со стороны родственников этих бандитов. Но понапрасну. Ничего не получалось. А в Осло дела сдвинулись с мертвой точки. Никто об этом не знал. Когда Перес сказал Рабину, что он лично поедет туда, то Рабин ответил, что Перес не частное лицо и таким образом израильтяне признают, что вели переговоры с ООП. Получается, добавил он, что мы их признали! Если они сорвутся, нам надо сохранить лицо и сделать вид, будто их не было. Должен ехать кто-то другой. Послали высшего чиновника из Министерства иностранных дел. Он поехал в Осло кружным путем. Через Париж, через отель. На дверях номера оставил табличку «не беспокоить». А сам уехал в аэропорт и оттуда в Осло, где его встретили двое: наш академик и представитель Норвегии.
Как только палестинец увидел израильтянина все его подозрения, что он имеет дело с Моссадом, развеялись. Он знал этого человека как одного из самых ярких дипломатов. Стороны быстро пришли к согласию, что не будут выяснять, кому принадлежит Иерусалим, после того, как израильтянин козырнул Давидом. Согласились и о том, что вопрос о статусе города будет рассмотрен в последнюю очередь.
Рамки статьи не позволяют давать подробного описания секретных переговоров в Осло. Множество деталей, ярких, необычных для такого рода дипломатических встреч останутся за пределами этой главы в истории Израиля. Достаточно только упомянуть, что израильтяне показали первый проект соглашения живущему в Нью-Йорке адвокату по международным делам Зингеру, который принимал участие в подготовке Кэмп-Дэвидского соглашения. Он назвал проект «сырым пирогом». И задал вопрос: «Как вы могли вообще разговаривать с ООП, если вы не признаете эту организацию? Что будет, когда все рано или поздно узнают об этом»? После этой отповеди Зингер поехал домой с чувством выполненного долга.
Но Переса уже невозможно было остановить! Он пошел с этим документом к Рабину. Но и там его ждал сильный удар. Рабин отверг часть пунктов соглашения. Более того, он написал письмо Пересу, фактически дезавуирующее все усилия министра по достижению соглашения. Участники переговоров были «убиты». Они поняли, что их единственное спасение – Зингер. Через четыре дня адвокат снова оказался в Израиле. «Не хочу вас пугать, но на ваших плечах лежит сегодня судьба Израиля»,- сказал ему Ёси Бейлин при встрече.
Зингер заявил Рабину, что документ может являться основой для дальнейших переговоров. Рабин, уставший от вялотекущей интифады (она тлела, никуда не делась), приказал ему ехать в Осло. Зингер мог бы отказаться, он свободный человек… Поехал, как миленький, даже в голову не пришло артачиться. То есть, на сцене появился новый игрок, сразу же заявивший о революционном подходе к проблеме: нет другого выхода, кроме как признание ООП, ибо только ООП может остановить интифаду. И Рабин не выкинул его из кабинета. Тем более, что американец предложил признать ООП от своего собственного имени. Мол, ни Рабина, ни Переса в этом нет.
Но палестинцам сказали, что новый переговорщик докладывает самому Рабину. Если все сорвется, то палестинцы потеряют шанс на признание на долгие, долгие годы. В Осло Зингер устроил настоящий допрос палестинцам. Было задано больше сорока вопросов. Палестинцы назвали его следователем. Ответы они давали только на следующий день, перед отлетом Зингера в Иерусалим. Сначала палестинцы были раздражены его манерами, но потом признались, что узнали из его вопросов много ценного о самоуправлении.
В Иерусалиме Зингер доложил Рабину, что с палестинцами можно иметь дело, и получил добро. В Штатах он всего за пять (!) дней переписал весь документ и представил его Рабину. От старого почти ничего не осталось. Рабин одобрил и снова отправил его в Осло. Но Зингер послал вперед старых переговорщиков. И когда академик встретился с палестинцами, он сказал, что в первоначальный вариант внесены косметические исправления, но документ уже одобрен Рабиным. Прошло, между прочим, почти полгода со дня первой встречи.
Какой же палестинцы подняли крик по поводу «косметических» исправлений! Они обвинили Зингера в стремлении сорвать переговоры. На что тот ответил, что исправления были внесены им на основании их же ответов. Это ваши слова, говорил он, проверьте ваши записи. Либо вы мне лгали, когда отвечали на мои вопросы. Да, он использовал их же слова, но как опытный адвокат, он сумел придать им несколько другое толкование.
Кстати, у палестинцев был свой проект, разработанный Арафатом. Да иначе и быть не могло. Главарь ООП так напутствовал делегатов: «Скажите евреям, это наши условия. Примите их или всему конец». (Take it or leave it). Но тут поначалу нашла коса на камень. «Этот проект, даже обсуждаться не будет», - сказал израильтянин. В ответ на угрозу отставки одного из палестинцев, он напомнил им слова Аба Эбена (министр иностранных дел Израиля, 1964-1974), сказавшего, что «палестинцы никогда не упускают возможности упустить возможность». Но, в конечном итоге, евреям пришлось уступить в главном вопросе. Они признали ООП как единственного представителя палестинцев. После этого Арафат согласился с поправками Зингера.
Конечно, это был не конец и даже не начало конца. Но это выглядело как конец начала. Стороны двинулись к заключению мира через ухабы, валуны, канавы к 18 августа 1993 года, когда стороны собрались в Осло и Тунисе и вели переговоры с участием Переса и его команды, с одной стороны, и Арафата и его ближних, с другой. Интернета не было, телекамер, из соображений секретности, тоже. Люди друг друга не видели. Были звонки, клубы сигаретного дыма в комнатах, сотни пустых чашек арабского кофе, участники чуть ли не теряли сознание от напряжения… Зациклились на том, кто будет стоять на контрольно-пропускных пунктах на границе Египта и Иордании. Евреи не хотели доверять эту работу арабам. Они понимали, что тогда оружие и террористы будут свободно переходить границу. Для палестинцев это был вопрос принципа: охрана границы – символ их суверенитета. Стороны договорились и об этом – отложить на потом согласование деталей. В пять утра по тунисскому времени прозвучал последний звонок.
Документы были подписаны 20 августа в норвежской официальной резиденции для почетных гостей на том же самом столе, на котором в 1905 году Норвегия и Швеция подписали соглашение о предоставлении Норвегии независимости. Так как Израиль официально еще не признал ООП, то со стороны палестинцев соглашение подписала «Иордано-палестинская делегация, представляющая палестинский народ».
На пути домой Яир Хиршфилд заехал к своим родителям в Вену и намекнул, что стороны достигли мира. «Сын», - ответила его мудрая мама, - ты не понимаешь, что на такие вещи как мир, всегда уходит очень много времени». Она, как и всякая мудрая еврейская мама, оказалась права.
Наступила очередь американцев. Надо заметить, что они ни сном, ни духом не знали о переговорах в Осло. Для них это было откровением. Рабин даже не сказал Уоррену Кристоферу (Госсекретарь при Клинтоне), в чем дело. Он туманно выразился о кое-каком прогрессе в Осло и попросил разрешения приехать Пересу. Евреям надо было заручиться одобрением американцев. Интересно, что Перес попросил двух норвежцев сопровождать его: хозяина переговоров г-на Ларсена и Министра иностранных дел Холста.
После этой оглушающей новости, Кристофер спросил Дэнниса Росса, постоянного представителя США на Ближнем Востоке при нескольких президентах, опытнейшего дипломата, знающего Ближний Восток как хозяйка свою кухню, пользующегося уважением всех сторон, завязанных в этот гордиев узел, что он думает. «Я думаю, это великолепно»! – искренне воскликнул Дэннис Росс. Это был ответ человека, приложившего огромные усилия на переговорах в Вашингтоне, чтобы убедить стороны прийти к согласию. Уж он-то сразу понял, где на самом деле творилась история. И оказался выше персональных обид. Взять на себя ответственность за норвежские переговоры американцы отказались. Было предложено провести торжественную церемонию подписания на лужайке перед Белым домом.
9 сентября 1993 года Рабин получил письмо от Арафата с признанием Израиля, отказе от террора и исключением из устава пунктов, отрицающих право Израиля на существование. В ответ Рабин признал право ООП быть представителем палестинского народа. После обмена письмами соглашение можно было подписать официально. Рабин участвовать в церемонии не хотел. Клинтон настоял.
Соглашение подписывали Перес и Абу Мазен. Оркестр играл Мендельсона. Рабин произнес короткую речь, суть которой сводилась к одному: хватит крови и слез. Хватит! Слова Арафата можно не упоминать, потому что все сказанное им в дальнейшем оказалось ложью.
Фото с рукопожатием Рабина и Арафата стало хрестоматийным. В центре его, как и полагается по праву хозяина, на лужайке перед Белым Домом, оказался Клинтон, не имевший к этому событию отношения. Его участие проявилось в том, что он мягко подвинул Рабина по направлению к Арафата и тем самым заставил его пожать руку террористу. То же самое можно сказать и о присутствующем на церемонии Министре иностранных дел России Козыреве. Совсем недавно СССР был одним из ключевых игроков на Ближнем Востоке. Своим деструктивным участием он вносил существенную долю в напряженность в этом регионе. Как- никак, из-за него чуть ли не дважды мог вспыхнуть мировой пожар, вследствие войн между арабами и Израилем. На видео возникало ощущение, что Козырев сам не понимал, что он там делает и почему туда попал.
За это рукопожатие Рабин, Перес и Арафат получили Нобелевскую премию. Сколько обрушилось брани на комитет за то, что он дал «нобелевку» террористу, сегодня даже страшно вспоминать. Но давайте попробуем встать на место этого комитета. Явилось это событие историческим прорывом в истории двух народов? Безусловно! Говорить сейчас, что без Осло можно было обойтись, просто несерьезно. Осло состоялось, это факт. Сегодня, особенно когда говорят о терроре, об Осло вспоминают с проклятиями. Но, когда речь заходит о регулярных взаимоотношениях между двумя народами, часто ссылаются на подписанный в Вашингтоне договор Осло II. Он, конечно, не решил всех проблем, да и не мог решить. Но сколько раз можно было слышать: «Они делают то-то и то-то, они нарушают Осло»! Причем слышно это с обоих сторон. Значит Осло, все же, работает.
И теперь вернемся к Нобелевскому комитету. Просто невозможно было, давая премию Рабину и Пересу, обойти Арафата. Да, он бандит, да, он террорист, да, он лгун, да, он антисемит, да, он… можно вспомнить все плохое, что обычно говорят о мерзавцах. Но он подписал это соглашение, он официально признал право Израиля на существование, он обязался прекратить террор. Хотел он этого, не хотел, вынужден был… Его личные переживания никого не интересуют, как никого не должны интересовать, например, что хотел или не хотел сделать М. Горбачев, когда затевал Перестройку и вводил гласность, убившую коммунистическую идею. Арафат это сделал. Не давать ему премию за это просто глупо. Она бы сразу потеряла свое сакральное значение.
Церемония подписания ознаменовала собой только начало долгого и трудного процесса разделения территории, того самого разделения, против которого десятилетиями яростно выступали палестинцы (хотели всё), в итоге получившие ноль. Они дали согласие на раздел в конечном итоге. Несмотря на яростные возражения оппозиции, народ Израиля одобрил Осло: 65% респондентов были за, против 13% категорически против. Биби Нетаньяху, заменивший Шамира в Ликуде, так и сказал, что в случае прихода к власти его партия аннулирует соглашение. Конечно, были демагогические ссылки на Мюнхен, на умиротворение хищника по фамилии Арафат… Но договор был утвержден 61 голосом за. Надо заметить, что примерно такая же оппозиция была и в палестинском лагере. Террористы рассматривали любое соглашение с Израилем как проклятье и пытались сорвать его давно проверенным методом: террором. Заметим, кстати, что Осло не предусматривало создания независимого палестинского государства. Арафата порицали и за то, что он поломал единый фронт арабских государств в отношении Израиля. Так оно и было. Арафат в свою защиту говорил о том, что это только первое соглашение на пути создания независимого палестинского государства. Будут еще переговоры, будут соглашения. Вот тогда!.. Они в конце концов добьются ухода израильтян со всех территорий и получат Восточный Иерусалим. Мы и сегодня слышим то же самое. Все это далеко от реальности. Израильтяне не являются нацией самоубийц.
После подписания первого соглашения в Израиле произошли события, имевшие далеко идущие последствия. В 1994 году доктор Барух Гольдштейн, по месту рождения американец, поселенец, член партии М. Кахане, расстрелял группу палестинцев в усыпальнице патриархов в Хевроне. Он успел убить 29 хамасовцев до того, как его растерзали. Этот расстрел вскрыл недочеты в системе обеспечения безопасности палестинцев. Они оказались практически беззащитными перед насилием со стороны экстремистов. Д-р Гольдштейн оказался именно таким экстремистом. Так писали многие авторы исследования этой трагедии. Они не задавались вопросом, почему доктор (!) начал стрелять! Не потому ли, что его довел до края террор арабов против мирных жителей Израиля? Меньше, чем за год, погибли десятки людей, не считая раненых. В том местечке, где он жил, их доставляли к нему почти каждый день. И он не выдержал.
Правительство запретило его партию, кого-то посадили без суда, но в главном – эвакуации поселений - Рабин остался непреклонен. Этот шаг на промежуточном этапе выполнения соглашений не предусматривался. Но он согласился на временное присутствие международных наблюдателей в районе Хеврона и ускорил переселение людей из части Газы и Иерихона. В мае 1994 года были подписаны каирские соглашения, и через неделю первые тридцать палестинских полицейских вошли в Газу для наблюдения за порядком. Газане ликовали! Они считали, что двадцатисемилетнему правлению Израиля на оккупированных территориях приходит конец. Арафат прибыл в Газу из Туниса 1 июля 1994 года.
Многие израильтяне, особенно сегодня, уверены, что с возвращением Арафата в Палестину начался террор. Как-то забывается при этом, что сам Арафат тогда не был заинтересован в проведении политики устрашения евреев. Ему нужен был всеобъемлющий договор, который был бы основой для последующего создания государства. Но он его не получил из-за террора, развязанного родственными организациями, прежде всего ХАМАСом или Исламским Джихадом. Он виноват в этом? Еще как. У него были все возможности покончить с отморозками. Он этого не сделал. А израильтянам было все равно, террористы какой организации их убивали. Народ не хотел вдаваться в эти тонкости. Люди знали – их убивали палестинцы. С ними нельзя иметь дело. Израиль потом обвиняли в том, что он не всегда скрупулёзно придерживался выполнения договора, забывая о взорванных автобусах.
28 сентября 1995 года был подписано трехсотстраничное соглашение Осло II в Вашингтоне. Без особых фанфар, но в присутствии Клинтона, Мубарака, и Короля Иордании. Оно предусматривало передислокацию израильских войск на Западном берегу, и их уход из шести основных городов этого региона. Западный берег был разделен на три части, одна из которых оставалась полностью под израильским контролем. В двух остальных ответственность была разделена между Израилем и палестинской администрацией. Таким образом, контроль евреев над повседневной жизнью палестинцев закончился. Мечта о неделимой «земле Израиля» уходила в прошлое. Кнессет ратифицировал соглашение с перевесом в два голоса: 61-59.
Параллельно проходили переговоры между Сирией и Израилем. Но они не заслуживают такого же внимания, ибо закончились ничем. Рабин предложил Асаду полных уход с Голанских высот до границ 1923 года (между тогдашней Палестиной и Сирией) в обмен на полный мир – с посольствами, торговлей, открытыми границами, и так далее… Но сначала мир. Асад настаивал на полном уходе до границ 4 июня 1967 года (много западней), и на это давал Израилю три месяца (Рабин говорил о пяти годах). И мир только после ухода. Забегая вперед, можно сказать, что Перес после смерти Рабина пытался возобновить контакты с Сирией. Но успеха не достиг. Кстати, ни он, ни Рабин не придавали большого значения Голанским высотам как участку территории, имеющему важное значение для безопасности Израиля. Ракеты, выпущенные из-под Дамаска, с такой же легкостью могли долететь до Тель-Авива и Хайфы, как и с этих высот. Все уперлось в неуступчивость Асада. Он хотел все и сразу. На этом переговоры закончились.
Наступила очередь Иордании. После подписания Осло Рабин «забыл» о Сирии, как о партнере по переговорам и еще и потому, что придерживался политики одного партнера на переговорах. С королем они начались буквально на следующий день после подписания договора с Арафатом. Надо отметить, что со стороны короля никаких возражений не было. Он это сделал с радостью, но как осторожный политик предпочел обождать прогресса на вашингтонских палестино-израильских переговорах, где он (его делегация) представлял палестинцев. Можно представить себе ярость Хуссейна, когда он узнал об Осло – к евреям у него не было претензий, ибо с ними у него не было контактов и отношений. Но Арафат его просто кинул.
По большому счету, он ощущал себя отмщенным. Ведь это он настаивал на признании Израиля больше, чем кто-либо другой из арабских деятелей. Добавим к этому его опасения, что массовый переход палестинцев в его королевство поставит под вопрос само существование монархии. Поэтому Рабин провел несколько часов на королевской яхте, убеждая короля и его свиту в добрых намерениях Израиля по отношению к нему лично и институту монархии. После выборов в Иордании, когда король получил нужный ему парламент, подписание договора с Израилем становилось неминуемым.
Это событие состоялось 25 июля 1994 года в Белом Доме. Церемонией руководил уже набивший руку на такого рода вещах Президент США. Все протекало без сучка и задоринки. Королевство получило особый статус, позволяющий ему осуществлять контроль над мусульманскими святынями Иерусалима. На это рассчитывал Арафат. Рабин в своей речи упомянул всех, кто принимал участие в переговорах, но про Переса почему-то забыл. Клинтон был удивлен дружескими отношениями между двумя лидерами и начал подозревать, что это не их вторая встреча, как это было известно широкой публике. «Сколько лет вы знаете друг друга»? – спросил он обоих. «Двадцать один год, господин президент», - был ответ Рабина. Хуссейн его поправил с улыбкой: «Только двадцать». Кнессет одобрил Вашингтонскую декларацию 91:3. Лозунг Шарона «Иордания, это Палестина» ушел в небытие. Нетаньяху при встрече с наследным принцем сказал ему, что никогда не был согласен с Шароном на эту тему. После сравнительно недолгих и легких переговоров, когда Рабин и Хуссейн на коленях ползали по огромной карте, устанавливая общие границы между двумя странами, мирный договор был подписан 26 октября 1994 года. Это был второй мирный с арабами договор за последние 15 лет. Кнессет утвердил его 105:3.
Три пули оборвали жизнь Ицхака Рабина 4 ноября 1995 года. Религиозный фанатик, одержимый идеей Великого Израиля, стрелял в спину премьер-министру в упор. Это случилось во время массового митинга, куда пришли 150 тысяч человек. Они пришли, чтобы выразить поддержку своему руководителю в его стремлении к миру. А ведь существовал палестинский террор – можно сказать, что не проходило дня без жертв. И все равно народ верил в мирное будущее. Люди понимали, что враги мирного процесса делают все возможное, чтобы его сорвать. Евреи знали, что и в их обществе есть противники мира. Но они не ожидали такого. Да, эта земля завещана евреям Богом. Но это не означает, что остальные сотни лет присутствия арабов на этой земле можно вычеркнуть из книг истории. И поиски компромисса находили отклик в их сердцах и душах. Такого многочисленного митинга не было со дня подписания первого соглашения с ООП. Рабин не ожидал такого изъявления поддержки. Он буквально светился. Он даже обнял Переса к восторгу толпы. «Этот митинг шлет послание всему израильскому обществу, евреям всего мира, всем арабам, что мы хотим мира»!
Более миллиона пришли проводить Рабина в последний путь. Лидеры более чем их восьмидесяти стран прибыли отдать долг великому сыну Израиля. Евреи ощущали его убийство, как убийство мученика за идею мира. Вдова Рабина отказалась пожать руку Нетаньяху, когда тот пришел выразить свои соболезнования. «Иногда, - сказала она, - я ощущаю, что найти общий язык с арабами легче, чем с израильскими экстремистами». Во всяком случае, это убийство вскрыло, насколько огромны расхождения в израильском обществе в отношении мира с палестинцами. Не стоит останавливаться на идеологических взглядах убийцы и его сподвижников. Можно заметить только, что убийца голосовал за партию Моделет, стоящую за изгнание палестинцев со всех оккупированных территорий. В 1967 году Рабин был героем в глазах религиозных партий – он вернул евреям землю, завещанную им Богом. В 1993 году он стал предателем в их же глазах за попытку установить мир с палестинцами. Подписав договор Осло II, он утвердил себе смертный приговор.
Перес стал премьером, имея подавляющую поддержку израильтян. Нетаньяху считался политическим трупом. Его поддерживали только 23% избирателей. Но сам Перс был надломлен этим покушением. Что-то в нем надломилось, исчезло его бесстрашие брать на себя ответственность за большие решения. Когда через неделю после смерти Рабина перед ним положили карту всей Палестины, и Ёси Бейлин начал рассказывать о Стокгольме, где он вел переговоры под эгидой Рабина, Перес отверг план, предусматривающий создание независимого демилитаризованного палестинского государства. В начале января он отдал приказ убить одного из отморозков ХАМАС-а по кличке «Инженер». Террорист организовал взрывы автобусов, убивших более пятидесяти человек и ранивших сотни. Он мстил за массовое убийство палестинцев доктором Гольдштейном. В итоге возникла целая цепочка терактов, ибо ХАМАС, провозгласив «Инженера» мучеником, начал мстить за него. Атаки самоубийц следовали одна за другой: Ашкелон, Иерусалим, Тель-Авив испытали ужас палестинского террора – более шестидесяти человек было убито. А сколько было ранено, безвозвратно покалечено! Доверие к правительству Переса начало падать. «Политический труп» вернулся к жизни. Согласно опросам Нетаньяху впервые опередил Переса, который прервал переговоры с палестинцами, закрыл границы для рабочих, и объявил тотальную войну ХАМАС-у и Джихаду. Ничего не помогало. Нетаньяху набирал очки с помощью фанатиков из обоих лагерей.
Переговоры с Сирией тоже были прерваны. В преддверии выборов нельзя было заключать мира со страной, в которой находились все офисы террористических организаций. Единственным успехом внешней политики Переса была Турция. Удалось заключить соглашение о военной кооперации, что вызвало гнев всех арабских государств. Но этого оказалось недостаточно, чтобы переломить настроение народа.
Сирия, раздраженная этим союзом, попросту говоря начала атаку на Израиль через Хисбаллу, которая тогда была верным псом режима Асада. На поселения в Галилее обрушились сотни ракет, выпущенных из «Катюш». Были нарушены неписанные правила, согласно которым стороны должны были воздерживаться от насилия. Потом каждая сторона обвиняла другую в этих нарушениях. Перес решил, что военная операция против Ливана поможет укрепить его политическое положение. Он хотел доказать, что ему не чужды военные решения. Операция «Гроздья гнева» должна была принести безопасность Галилее.
Атака началась сразу после 11 апреля 1996 года. Она вызвала волну ливанских беженцев общим количеством до 400 000. Израильские действия можно было сравнить с прополкой грядки бульдозером. Через неделю израильтяне убили более ста беженцев на базе ООН и признали свою ошибку. Клинтон, который осторожно поддержал идею операции, вынужден был вмешаться, чтобы вытащить Израиль из болота, куда тот попал по собственной вине. В конце апреля было подписано соглашение о прекращении огня. Ситуация осталась прежней – Сирия не ослабила свою хватку в Ливане, Но Перес объявил о победе. Однако его попытка изменить свой имидж с «господина мир», на «господина безопасность» провалилась. Выиграл Нетаньяху, который стал утверждать, что правительство Переса принесло мир без безопасности.
Моральный ущерб, который понес Израиль из-за атаки на Ливан, был велик. В глазах всего мира страна выглядела как агрессор, пытающийся установить свою военную гегемонию в ближневосточном регионе.
Выборы состоялись 31 мая по новой системе. Впервые израильтяне выбирали премьера отдельно от партии. Нетаньяху выиграл с перевесом в 30 000 голосов. Он получил 50.4%. А его партия все равно проиграла Аводе: 32 против 34. Выборы были страшным ударом для Переса. Но кто еще виноват в поражении, кроме него самого? 30 000 повернули израильский корабль в сторону конфронтации со всем миром.
Нетаньяху изложил свою позицию по отношения к арабам в своих книгах: это постоянные враги евреев, цель которых уничтожение государства Израиль вместе с его народом. С ними нельзя иметь дело, и щитом страны является армия. Он описывал Израиль как маленькую и уязвимую демократию, на которую давят со всех сторон с целью заставить страну уступить жизненно важные территории своим врагам. В вопросах безопасности он находился под полным влиянием своего отца и его духовного наставника Жаботинского.
Ему было сорок шесть лет, когда он пришел к власти. В своем первом обращении к нации он заявил, что хочет быть лидером для всех израильтян, включая арабов. «Мы должны достичь мира в нашем доме, это будет мир среди всех нас. Мы намереваемся продолжать диалог со всеми нашими соседями».
Но практические шаги были отличными от объявленных намерений. В частности инструкции Министерству иностранных дел говорилось о том, что ни о каком палестинском государстве речь идти не может, о праве беженцев на возвращение надо забыть, и ни одно поселение не будет демонтировано. Сирию призвали к переговорам без предварительных условий, но дали понять, что ни пяди земли с Голланских высот она не получит. Не забыты были и США. В инаугурационной речи Нетаньяху говорил о полной кооперации со своим союзником. Но участие всех стран в мирном процессе, включая США, будет строго ограничено. И вообще, мир должен понять, что суть проблемы Ближнего Востока не в палестино-израильском конфликте, как это утверждают либеральная Европа и президент Картер.
Что касается последнего вопроса, то можно сказать, что Нетаньяху был абсолютно прав. Совсем недавние события, когда хватило одного выступления президента Обамы в Каирском университете, чтобы рухнули прогнившие режимы и началась кровавая «арабская весна», подтвердили, что корень проблем этого региона лежит не в израильско-палестинском конфликте.
На этом можно поставить точку.
Президент Билл Клинтон (1993-2001)
Когда в сентябре 1996 года вспыхнули беспрецедентные по количеству жертв с обоих сторон волнения из-за строительных работ в старом Иерусалимском тоннеле, президент Клинтон собрал срочный митинг в Вашингтоне. Встреча закончилась ничем. Но сама попытка президента решить даже такой «незначительный» вопрос заслуживает внимания:
Клинтону была не безразлична судьба Израиля. В отличие от предыдущего президента, он был его союзником. Но в этом случае Клинтон не поддержал позицию Израиля. Но и не осудил напрямую, что было воспринято как осуждение, ибо этот президент всегда становился на сторону еврейского государства. В конце вашингтонской встречи президент приказал Денису Россу отправиться в Израиль и решить вопрос передислокации войск в районе Иерихона согласно соглашениям в Осло. Ликуд вынужден был начать переговоры с ООП под прямым давлением США. Договор подписали 15 января 1997 года. Ликуд нарушил собственное табу – отдавать землю в обмен на мир. Шамир, уже бывший не у дел, сказал, что никогда больше не подаст руки Нетаньяху. Слово свое он сдержал. Крайне правые, естественно, обвинили Клинтона в антисемитизме. «Антисемит» Клинтон дважды наложил вето на резолюцию Совбеза, осуждающую бульдозерную политику Израиля, когда он начал строительство домов для евреев в Восточной части Иерусалима. Также США оказались в тройке государств, не поддержавших резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН, с призывом остановить строительство поселений на оккупированных территориях. Остальные страны эту резолюцию поддержали. Израиль снова оказывался в международной изоляции.
Конечно, такие резолюции можно назвать результатом происков антисемитов. Добавим сюда зависимость малых стран от арабских подачек и нефти. Но при Рабине их не было. Израиль последовательно вливался в семью народов. А с другой стороны прав был и Нетаньяху. Он указывал на то, что теракты планируются на территориях, переданных властям Палестины. Арафат не рвался арестовывать своих подельников, пусть орудующими под другими названиями.
Клинтон и его новый Госсекретарь Маделен Олбрайт решили вмешаться, чтобы изменить неблагоприятное развитие событий. Они подозревали, что оба лидера не хотят настоящего мира. Надо было вернуть поезд мирного процесса снова на рельсы. Г-жа Олбрайт, выполняя наказ Клинтона, возложила вину за срыв процесса на Арафата и заявила, что сокрушение террористов есть главная задача текущего момента. «Нет морального эквивалента между строительством домов и убийством людей». Позиция президента Клинтона была ясной в этом вопросе. Он, как и раньше, встал на сторону Израиля.
42 президент США Уильям Блайт родился в Арканзасе 19.8.1946. Его отец погиб в автокатастрофе в том же году, через 4 года его мать вышла замуж за Клинтона, и через 11 лет Билл взял фамилию отчима. Уильям Клинтон получил блестящее образование, занялся политической деятельностью и был избран губернатором Арканзаса в 32 года, став самым молодым губернатором в истории страны. Пять раз его переизбирали губернатором, а в 1992 году он выдвинул свою кандидатуру на должность президента США и выиграл. Он был президентом два срока. За это время в Израиле произошли громадные перемены, в которых президент принимал то или иное участие.
В отличие от предыдущего президента, Клинтон понимал, что чрезмерное давление на Израиль в плане поселений ни к чему хорошему не приводит. Прежде всего, для самих президентов. Поначалу Клинтону повезло с Израилем, ибо он начал свою деятельность с двух очень важных моментов. Первый – уход СССР с политической арены. Это означало прежде всего, что США стали единственной на тот момент супердержавой. И второй – в Израиле было руководство, искренне желающее мира с палестинцами. Клинтон желал того же.
Как он относился к евреям? Наверное, наилучшим ответом будет короткое слово: никак. Он уважал евреев, ценил их предприимчивость, ум… Но о любви к ним речь не шла. Для него это была нация как нация. Почему от них надо требовать, чего –то экстраординарного? Клинтону бросали упрек в антисемитизме. Это обвинение выросло из одного его замечания относительно русских евреев, что они против мира, потому что они самые большие противники разделения территории. «Они приехали сюда, - говорил Клинтон, - и ощущают эту страну своей. Они уверены в своем будущем именно здесь. С ними Израиль стал другим. Они даже представить себе не могут ни исторических, каких-либо других оправданий для разделения Израиля».
Откуда такой вывод? Ведь совсем недавно именно русская иммиграция склонила чашу весов в пользу Рабина. Дело в том, что качественный состав русской иммиграции изменился за какие-то несколько лет. Поздняя волна русских евреев уже прошла через гласность, и вновь прибывшие прекрасно понимали, что Арафат совсем не борец за свободную Палестину, но прежде всего террорист. И, кроме того, Клинтон вывел свое умозаключение из контактов с Н. Щаранским. Он тогда был депутатом Кнессета и голосовал против плана Клинтона по мирному урегулированию на Ближнем Востоке. Клинтон представил этот план в 2000 году.
«Я спросил его, - вспоминает Клинтон, - Натан, в чем дело? А он ответил. «Я не могу проголосовать за это, потому что я русский. Я уехал из самой большой страны в одну из самых маленьких. Вы хотите, чтобы я отрезал от нее половину? Нет, спасибо».
Есть ощущение, что обвинители Клинтона не совсем правы. В этом эпизоде нет никакого антисемитизма. Евреи наконец-то получили право на защиту своей родины, и отказываться от этого права даже в угоду доброжелательно настроенного к ним президента они не хотели. И сегодня не хотят. И в данном вопросе Клинтон слегка погорячился, когда пришел к своему мнению о русских евреях. При всем уважении к Н. Щаранскому, это только его мнение.
За время правления Клинтона в Израиле сменилось правительство. Ушли сторонники мира Рабин и Перес, пришел Нетаньяху с совершенно другим отношением к ситуации. Назовем вещи своими именами – он не был сторонником мира. Вернее, был, но при условии полной капитуляции палестинцев. Когда был Рабин, Клинтону было легко, никакого давления не требовалось. Во втором случае он должен был противостоять новому премьеру, чтобы двигать мирный процесс дальше. Хотя бы для того, чтобы сохранить лицо перед арабскими лидерами. Кроме того, он сделал ошибку, свойственную всем предыдущим президентам, – считал, что сможет трансформировать Ближний Восток. Сделать его регионом мира.
Об этом стоит поговорить. Мир в этом регионе всегда был необходим всем. Вражда между евреями и арабами сказывалась на отношениях между США и арабским миром и заставляла Америку расходовать большие деньги на поддержание своего союзника. Но каждый президент видел свою задачу установления мира по-разному, и все они преследовали свои цели. У Клинтона тоже была своя цель – воспользоваться этим редчайшим и коротким моментом в истории, когда она, история, дала шанс миру! Он считал, что надо поддержать Рабина всем возможным, чем могла располагать Америка, – своей подавляющей военной и экономической мощью. Он увидел шанс достичь мира в свою первую каденцию.
По-человечески его можно понять. Шанс, кстати, был. Поэтому убийство Рабина в ноябре 1994 года, можно сказать, спалило Клинтона. Он понял, что теперь не услышит слов, которые произнес Рабин на их встрече, что «у него есть мандат на риск установления мира». И теперь ему некому будет ответить: «Если вы этого хотите, моя роль будет заключаться в том, что минимизировать этот риск». Рабин заплатил своей жизнью за мир. Клинтон ощущал моральную обязанность продолжить дело Рабина. И он это делал до последних дней его каденции, когда предложил свой план установления мира.
Как уже говорилось, в начале президентского срока Клинтона Рабин делал упор на мире с Сирией, считая это главной задачей по умиротворению региона. Клинтон принял активное участие в этих переговорах через Госсекретаря и специального посланника Дениса Росса. Он председательствовал на встрече своего штаба, где обсуждались гарантии Израилю в случае ухода его с Голанских высот. Одним из вопросов Рабина был: готовы ли США заменить войска Израиля на Голанских высотах? Сколько потребуется войск спросил Клинтон Колина Пауэлла? Бригада в четыре тысячи человек, был ответ. Клинтон обещал Рабину войска. Не его вина, что переговоры сорвались. Асад их сорвал.
Когда президенту доложили об историческом прорыве в Осло, его реакция была в высшей степени положительной. У него не возникло никаких амбиций по поводу теперь уже бесполезных переговоров в Вашингтоне. Перес предложил, что соглашение подпишет он и Абу Мазен. Уж очень одиозной фигурой был Арафат. Но Президент, понимая важность подписей Рабина и Арафата, настоял на том, что палестинцы сами должны выбрать, кто должен подписывать соглашение на лужайке. То есть он дал понять всему миру, и Израилю в том числе, что поддерживает соглашение с ООП. В Израиле противники любых переговоров с палестинцами поняли намек: Клинтон хотел мира и потому отказывался от бойкота ООП, которого Америка придерживалась с 1990 года.
В виде небольшого дополнения можно сказать, что в ночь подписания Клинтон не мог спать. Читал Библию.
Клинтон восхищался Рабиным и особо этого не скрывал. Он был нестроен на помощь лидеру Израиля в достижении мира. Рабин хотел продолжать переговоры с Сирией. Для этого, чтобы удержать ее в рамках переговоров, Клинтон сделал немыслимое, ибо Сирия была в списке государств, спонсирующих терроризм: пригласил министра иностранных дел Сирии для двухсторонних переговоров, и сам предложил встречу с Асадом в Женеве в 1994 году. Ни один из предыдущих президентов не был столь созвучным с израильской политикой, как Клинтон.
Когда пришло время заключения договора о мире между Израилем и Иорданией, Клинтон и здесь оказался на высоте положения. За мир король хотел прощения огромного долга и истребители F-16, лучшие машины того времени. Но Хуссейн сам мало верил в успех своих просьб. Однако на личной встрече он был потрясен знаниями Клинтона в отношении нужд его королевства. Президент сказал, что сделает все возможное, чтобы удовлетворить нужды Иордании. Но, чтобы преодолеть возражения Конгресса, король должен дать продемонстрировать безошибочный символ примирения двух государств: публичная встреча с Рабиным будет лучшим доказательством. Рабин и Хуссейн встретились 25 июля 1994 года и было объявлено о прекращении состояния войны между Израилем и Иорданией. После этого Клинтон последовательно выступил перед Кнессетом и иорданским парламентом.
Клинтон был сражен в самое сердце, когда узнал о гибели Рабина от руки экстремиста. Он видел в генерале партнера в их эпической битве за мир. «Мы стали друзьями, какими становятся люди, объединенные одной важной целью – достижению мира. Я полюбил его, как мало кого в моей жизни».
Клинтон по-медвежьи обнял Переса, даже приподняв его в воздух, сигнализируя тем самым, что Перес для него является теперь продолжателем дела Рабина и что все необходимое для Израиля будет им получено.
Клинтон помогал Пересу выиграть выборы как только мог. Он понимал, что Перес - это единственный шанс для достижения мира на Ближнем Востоке. Он подписал с Израилем соглашение о совместной борьбе с террором, выделил пятьдесят миллионов на помощь Израилю этой в борьбе… Все было напрасно. Вопреки всем прогнозам выиграл Нетаньяху, и все рухнуло. Помогли ему теракты, он сам помог Арафату разжечь пламя гнева палестинцев, когда разрешил открыть тоннель в Старом городе, Арафат не упустил момента, фальшиво обвинив евреев в уничтожении основания под Храмовой горой… Когда Нетаньяху приехал в Вашингтон, он прочитал лекцию Клинтону, как обращаться с арабами. После окончания встречи Клинтон спросил своих помощников: «Он что, не знает кто сейчас супердержава?» Дальше мирный процесс пополз со скоростью улитки.
И все же Клинтон надеялся и не давил на израильского премьера, несмотря на советы его ближайшего окружения и растущего недовольства Западной Европы изменившейся позицией Израиля. Он вмешался в ситуацию после неудавшегося покушения на главаря ХАМАС-а Машаля в Иордании, и спас отношения между двумя странами. Хуссейн хотел их разорвать. Короля можно было понять.
Надежды на мир вспыхнули после того, как Нетаньяху проиграл выборы в мае 1999 года. Новое правительство возглавил Эхуд Барак. Генерал хотел мира и думал, что добьется его в течение полутора лет как с ООП, так и Сирией. Он хотел, чтобы президент принял в этом процессе непосредственное участие, и получил согласие Клинтона, который увидел в Бараке продолжателя дела Рабина. Клинтон даже закрыл глаза на то, что Барак отказался от тех условий, на которых Рабин продвинулся достаточно далеко. Генерал считал, что Рабин отдавал слишком много. И если он пойдет по этому пути, то потеряет доверие народа. Потом он вернулся к условиям Рабина, но было поздно: Асад заболел, он знал, что дни его сочтены и больше его заботила передача власти своему сыну, нежели договор с Израилем, который не будет популярным в его стране.
В последнюю встречу на высшем уровне летом 2000 года в Кэмп-Дэвиде на исходе своего президентства Клинтон предложил всеобъемлющий план урегулирования палестино-израильских отношений. Для успеха были все основания. Барак дал согласие, потому что знал, что народ хочет мира. Но он понимал, что взрыв насилия со стороны палестинцев оттолкнет израильтян от всяких уступок. Оставалось уговорить Арафата. Но этот господин уже не хотел мира. Он был воодушевлен победой Хисбаллы в Южном Ливане, когда террористы заставили израильтян уйти. Он думал, что следующая интифада будет победной. Он уже планировал ее. Повод не заставил себя ждать: Ариэль Шарон посетил Храмовую гору. Вспыхнула вторая интифада, и переговоры о мире были отложены в долгий ящик.
Но Клинтон все равно не сдавался. Даже 20 декабря, когда ему оставался всего лишь месяц до ухода из Белого дома, он собрал все стороны на свой последний митинг и предложим им всеобъемлющий план урегулирования. И в какой уже раз все уперлось в Арафата. В самом конце уходящего года когда Арафат имел наглость позвонить Клинтону. Он начал было говорить, что тот является великим президентом, Клинтон прервал его: «Г-н Председатель. Я не великий человек. Я неудачник, и это вы сделали меня таким». Клинтон этого не мог ни забыть, ни простить. Даже в день инаугурации Буша, он подошел к нему и Чейни и предупредил их, что с Арафатом нельзя иметь дело, прежде всего потому, что его словам не может быть никакого доверия.
Подводя итоги правления президента Клинтона в части американо-израильских отношений, можно сказать, что у Израиля, может быть, не было лучшего друга среди президентов, чем Клинтон. Он сражался за мир на Ближнем Востоке до конца, и не его вина в том, что его усилия закончились частичным крахом. Но все равно, его титанические усилия даром не пропали, хотя бы потому, что многие страны Персидского залива начали втайне сотрудничать с Израилем в области безопасности. Арабы расценили работу американского президента как искреннее желание принести в этот регион мир и безопасность для всех народов.
Литература
1. Dennis Ross: “DOOMED TO SUCCEED”
2. Avi Shlaim: “THE IRON WALL”
3. Bregman Ahron: “THE FIFTY YEARS’ WAR”
Добавить комментарий