В ней что-то чудотворное горит,
И на глазах ее края гранятся,
Она одна со мною говорит,
Когда другие подойти боятся…
(«Музыка» Анна Ахматова)
Хочу написать о двух концертах в С-Петербурге, на которые мне посчастливилось попасть. Начну с последнего, самого свежего в памяти и самого значимого. Он состоялся 4 мая в Филармонии. Это концерт «Юрий Темирканов и его оркестр» при солировании в первом отделении прославленного австрийского пианиста Рудольфа Бухбиндера.
Перед вечером в Филармонии я исхитрилась не только забежать домой и переодеться в соответствующее платье – черное с «паутинным» кружевом, нечто среднее между классикой и модерном, но и приехать задолго до начала. В фойе уже было людно. Широкая мраморная лестница, устремленная ввысь, ко входу в Большой зал, с алым бархатом ковровой дорожки аккурат по центру, по бокам была «окаймлена» обладателями «проходок», ожидающими первого звонка.
Позволю себе небольшое отступление. В лестнице, подобной этой, определенно, есть что-то мистическое. Не зря Булгаков отвел ей центральное место в великолепном бале Воланда. И недаром лестница фигурирует во многих мистических обрядах посвящения как символ стремления к совершенству, как символ связи миров. Поднимаясь по такой лестнице, ощущаешь себя гостьей, спешащей на сказочный бал. Или ступившей на путь в другую реальность.
Но прошу за мной – в белоснежный зал, обрамленный античными колоннами, залитый светом хрустальных люстр. Прямо перед нами, у «задника» сцены, высился величественный орган. На самом видном месте, в центре сцены, ближе к рампе, на месте, которое обычно принадлежит дирижеру, красовался роскошный рояль. Очаровательная девушка в маленьком черном платье, оказавшаяся рядом, поинтересовалась, не знаю ли я, где будет стоять дирижер. Признаться, я тоже задалась этим вопросом. Забегая вперед, скажу, что в первом отделении маэстро Юрий Темирканов, как подобает радушному хозяину, уступил свое место австрийскому гостью, расположившись позади рояля.
Зал быстро наполнялся зрителями-слушателями. В ожидании начала гости в классических вечерних туалетах оживленно переговаривались с приверженцами ультрамодных направлений в одежде. Преобладающим же был стиль «универсал» - и в пир, и в мир.
Вечер открылся Первым фортепианным концертом Брамса. Как мне показалось, вначале взаимодействие солиста с оркестром шло не вполне гладко. Что это? «Непритертость»? Или я ошибаюсь? В конце концов, не профессионал я, просто люблю музыку. Ощущение еле уловимого дискомфорта длилось недолго. Затем все пошло великолепно. Adagio, которое композитор посвятил Кларе Шуман, околдовало слушателей. Музыка, нежная и трепетная с нотками страстности, заставила по-иному посмотреть на источник вдохновения автора. Звуки то метались, то нежно плыли по залу, лаская обнаженные плечи дам. Сдается мне, что посвящение Кларе было не просто данью уважения, а чем-то более романтичным. В третьей части концерта романтичная музыка трансформировалась в сочную, вполне земную.
Виртуозность австрийского пианиста, переливы музыки, покорных ему клавиш, в гармоничном сочетании с рельефными чувственными аккордами, не могли не покорить зал. Признаюсь, именно в это вечер я по-настоящему оценила музыку Брамса, почувствовала ее истинную красоту.
В антракте в обрывках фраз зрителей звучало одно и то же слово, точнее, сочетание слов - «это наслаждение». В буфете оказалась за одним столиком с профессионалами. Поставив бокалы с шампанским и чашечки с кофе на стол, они несколько смущенно достали принесенный с собой контейнер с пирожными. Зря смущались. В Covent Garden никого не удивляют домашние бутерброды из своего контейнера, которыми закусывается вино, заказанное в театральном буфете. Собственно, и у нас в Михайловском я не раз наблюдала на столиках у иностранных гостей контейнеры с пирожками или бутербродами. Слово за слово – и я услышала подтверждение своему предположению. В начале отделения, со слов моих соседей по столику, и вправду, не все пошло гладко как следствие извечного конфликта солиста и оркестра.
Во втором отделении прозвучала Пятая симфония Чайковского – сочинение, являющееся одной из визитных карточек Юрия Темирканова и его оркестра. Рояль исчез. И знаменитый маэстро занял свое законное место. Мне нравится наблюдать за дирижерами, если выпадает такая возможность, и они не сокрыты от зрителей оркестровой ямой. У каждого своя манера, свои движения. Каждый по-своему дарует жизнь музыке. Маэстро Темирканов дирижирует внимательно-уважительно. Изысканная простота белоснежных волос маэстро как нельзя лучше сочетается с изысканной простотой и выверенностью его движений. Взмах руки дирижера вызвал к жизни царственные звуки. Требовательному и бережному движению рук маэстро безукоризненно подчиняется его оркестр, составляющий с ним единое целое. Музыку Чайковского я бы сравнила со стихами Пушкина. Они оба смогли найти нужную грань между кажущейся простотой и «красивостью». Как слушатели, так и читатели не могут этого не почувствовать. К слову сказать, в симфонии угадываются темы «Евгения Онегина».
По окончании зал на пару мгновений замер, а потом взорвался аплодисментами.
Теперь о другом концерте, который состоялся неделей раньше здесь же, в Филармонии. Оркестр Singolo Orchestra (дирижер - Антон Гаккель, солист – виолончель – Дмитрий Ганенко) исполнил музыку Уильямса, Ллойда Уэббера, Бернстайна из мюзиклов «Призрак Оперы», «Чикаго», «Вестсайдская история» и т.д.
Несколько слов о дирижере. Я наблюдала уже иную манеру, несколько театральную. Движения маэстро были продуманно красивы, галантно-эффектны. Если стиль прославленного Юрия Темирканова лучше всего сравнить с классикой, то стиль Антона Гаккеля воскрешает в памяти галантный век.
Некоторые мюзиклы, музыку из которых можно было услышать этим вечером, я видела в сценическом исполнении. Было любопытно сравнить силу воздействии комбинации актерской игры и вокала в сопровождении оркестра с чисто оркестровым исполнением музыки. Что касается «Призрака Оперы», на мой взгляд, победу одержал оркестр под руководством Антона Гаккеля. Вокальное исполнение Призрака, которое я слышала, не спорю, было эффектным, но не дало понимания мистической силы таинственного властителя музыки. Оркестр же предоставил возможность ощутить неодолимую власть, которой обладал Призрак над музыкой, благодаря чему приобрел чарующую силу голос малоизвестной певицы. Мы чуть ли не физически почувствовали прикосновение звуков, их необыкновенное сияние, делающее все иным.
Большое удовольствие доставило исполнение тем из «Чикаго», одного из любимых моих мюзиклов.
В заключении я хотела бы сравнить музыку с душой самой жизни. Музыка способна превратить в шелк жесткие и холодные сердца. Хотя бы на время. Заставить плакать и смеяться не только камень, но и клубок шерсти. Ударишь по камню – отзовется, ударишь по клубку – отзвука не будет. Музыка же в состоянии найти отзвук и у «шерсти». Уж простите меня за излишнюю «красивость» сравнений!
Добавить комментарий