Рассказы

КЕБАБНАЯ

Недалеко от хостела в приграничном с Россией финском городке работала маленькая кебабная. Обсаженная красивыми золотистыми каннами, она была излюблена русскими приезжими за уют и низкие цены.

Однажды и я зашла туда перекусить, и продавец кебабов - смуглый выходец с Ближнего Востока - примагнитил меня с такой неистовой силой, как в Лувре магнитит всех та самая Джоконда, нарисованная да Винчи.

Но что там Джоконда по сравнению с лицом продавца кебабов! Его лицо было произведением искусства. Глаза, нос, брови... Он густо покраснел, я тоже.

Заказав еду, с трепыхающимся сердцем я потащила свою тарелку к столику.

Кебабщик был похож на моего бывшего возлюбленного. Та же смоль курчавых волос - только собраны они были в большой хвост на макушке.

Я ела и всё время оборачивалась на кебабщика. Из-за своих кастрюль он тоже поглядывал на меня.

Вечером ноги сами понесли меня обратно в кебабную.

И мой прекрасный продавец, конечно, сразу понял, что я пришла совсем не за кебабом.

Неделю я ходила наслаждаться видом мужчины с волосами, похожими на чёрные волны южных морей...

Так продолжалось, пока я не поняла, что вспоминать бывших возлюбленных - накладно.

И кебабщику башню начало сносить - он уже, улыбаясь, ожидал меня у входа на порожках. И среди жёлтых канн смотрелся как восточный принц с серьгами в ушах и пальмой смоляных волос на макушке. Наверное, он думал, что намерения мои серьёзнее, чем просто поглядеть друг на друга.

А мне-то было интересно словно в Лувре - он был моей Джокондой. Ах! Жаль, постеры с кебабщиков не делают.

Но приходить сюда - куда уж дальше, неприлично...

Кебабы надо было срочно прекращать.

И я стала ходить обедать в Макдональдс.

Но вечерами из окошка хостела я видела мою кебабаную - мой Лувр, и канны золотились, и где-то там была моя прекрасно-безымянная Джоконда... На улочке, название которой я не запомню.

ЖИТЬ В БОГЕМЕ 

- Я хочу жить в богеме, - скучала я.

- Хорошо, пошли выпьем в «Арт-студио», - ответил ты.

Мастерская художников - на соседней улице. Принадлежит она контуженному в Афганистане Марку. А пьют в ней все маргиналы района.

- Без водки нас туда не пустят.

- Бери. На антресолях «Пшеничная».

Взяли водку и пошли жить в богеме.

На порожках «Арт-студио» подозрительный замес, уже все пьяные.

- Тсссс! Марк сейчас занят, у него сидит крупный заказчик из Швейцарии.

От художников разит перегаром. Они еле удерживают равновесие на порожках.

- А мы не к нему, мы к Наташе Агарковой. Хотим взять её стихи в литературный альманах.

И напираем.

- Говорят же вам, сейчас все заняты - у нас гостит крупный бизнесмен из Швейцарии.

Надо было сразу водку доставать, но мы давно не ходили в богему. И забыли правила.

Одного из наших литераторов толкнули в плечо. От обиды он вырвал грабли, воткнутые перед входом в студию. И кинулся ими грабляться.

- Ты чё?

- А ты?

- Где Марк?

- Он занят, у него богатый заказчик из Швейцарии, большие деньги.

Люди начали пинаться и сыпаться с лестницы.

Художники кидались в нас камнями, литераторы спихивали с крыльца их ящики для цветов.

- Разбей им лампочку!

- Сейчас скворечником получишь, сука!

Посыпались вывески над мастерской.

Представители богемы дрались до полного изорвания одежды и смятия всех бархатцев на клумбе.

Дальше приехала милиция.

Бизнесмен из Швейцарии был извлечен на порожки.

Им оказался вонючий бомж.

- Мы же только вчера этого типа в Медвежьем переулке забирали, а сегодня он уже здесь, - удивились менты.

Алкаш щурился, не понимая, почему его называют бизнесменом из Швейцарии. И покорно ушёл в полицейскую машину.

А мы уселись на траве напротив «Арт-студио».

- Повеселилась?

- Ага. Так и знала, что врут они про бизнесмена. Вот она - жизнь в богеме. Погромили «Арт-студио» граблями и все радости.

- А ты что думаешь, в Париже или Нью-Йорке лучше? Там тоже самое.

- Чушь! Там настоящая богема, - я представляла за столиком импрессионистов, возвышенные беседы об искусстве, Моне, Мане и всё такое...

Через неделю художники протрезвели, принесли литераторам извинения. Оторванную вывеску над мастерской прибили. Ящики с цветами поставили обратно.

Только грабли найти никто не смог.

- А грабли-то куда подевались? - удивлялась я.

- Ты же сама сказала: выкинь их, на них отпечатки пальцев.

- Ах да, я и забыла...

Мы снова курили возле «Арт-студио», и Марк нас вдохновлял:

- Теперь нам надо в Парагвай. Такие люди там нужны. Царский генерал Иван Тимофеевич Беляев основал в Парагвае первую русскую колонию ещё в прошлом веке, после гражданской войны. И сейчас как никогда там нужна русская богема! В Парагвай, друзья мои! Нас тут не ценят, надо в Парагвай! Входите, - распахнул он перед нами двери «Арт-студио», - мы всё обсудим. Сперва надо вступить в Русское Географическое общество, чтобы бесплатно сесть на корабль до Антарктиды, а дальше я расскажу наш план... Ну, кто пойдёт за водкой?

ПОЛОВИНКА ПТИЧКИ СЧАСТЬЯ

- Когда привезут половинку этой птички счастья?

- Никогда.

Как продавец я говорю бабке истинную правду.

Бабка хочет птицу счастья, но вполовину от большой.

Большая стоит тысячу.

А она хочет за четыреста пятьдесят рублей, летом такие птицы счастья были.

- Но маленьких птиц счастья больше не привезут.

- А вдруг к Новому году привезут?

- Нет. Только большие.

- А у меня большая под потолком не помещается.

Эта бабка заходит в магазин каждую неделю и всё надеется.

Щепные птицы счастья - поморский старинный промысел, делаются птички без клея и гвоздя - прикрепляются к потолку. Для туристов они - один из символов России.

Где она, эта Россия?

Нет её этой России.

Вот они бабки в тёмных драповых пальто.

Ищущие птицу счастья вполовину. Потому что целая под люстрой не умещается. Вот они - эти дома-хрущёвки с потолками два пятьдесят.

Вот они эти мокрые дубы, помнящие Пушкина.

Вот они эти початые бутылки «Путинки», которые сейчас уберут дворники.

- Я хочу написать про Россию.

- Про неё невозможно написать.

Сидим с охранником на лавке, и нас засыпает первым снегом.

Сегодня привезли в магазин большой портрет Государя нашего Императора Николая Второго.

Поставили на мольберт.

- Напиши ценник четыре с половиной тысячи.

Тут бабка в магазин зашла и как закричит:

- Кому нужны ваши сувениры? Война в стране!

Бабка и права, и не права. Сувениры покупают, война идёт.

Напротив в ресторане едят красный борщ со сметаной. И аппетит у всех хороший.

Пришёл десятилетний мальчик Миша, взял ложки деревянные в магазине.

- Хочешь, научу тебя играть?

- Хочу.

Стучит ложками по коленке. Я стучу расписными ложками вместе с ним.

Вышли на порожки магазина, ложками стучим, портрет императора держим.

Зашли красивые и молодые.

- Если проведёте нас по старинной винтовой лестнице наверх здания, мы купим зонт-трость с кожаной ручкой. У любимого сегодня день рождения. Хочу подарок ему сделать.

Я бегу просить ключ от двери, ведущей на служебную лестницу винтовую. Мне надо делать выручку.

Влюблённые ползут по адской лестнице, балдеют. Лестница восемнадцатого века ведёт в башню. Туда только рабочие лазают. Больше никому нельзя.

Мы с Мишей бьём в ложки на порожках.

- Как думаешь, купят?

- А фиг их знает.

Держим портрет последнего Русского Императора.

- Самое лучшее продаётся не за деньги, ребята, - возвращаются влюблённые.

И берут самый дорогой зонт в магазине.

-Ура! - удачный день, радуемся с Мишей.

Рассказываю ему:

- А ещё сегодня я встретила в магазине верного человека, точно знающего, где был похоронен святой старец Григорий Распутин. Вот как встанет земля, слякоть закончится, пойдём на его могилу. А то ходим каждое лето местной бандой с картой краеведа Мещанинова. С какими-то старыми фото. И аэрофотосъёмками. И каждый раз чего-то разное находим. И всё не то. Там, где стоит поклонный крест, захоронения Распутина никогда не было. Местные это знают. И ищут настоящее место. Знающий человек поведёт. Наконец-то. Я его встретила. Мне везёт.

БУКЕТЫ КЛЕНОВЫХ ЛИСТЬЕВ

Я не помню, как это случилось в первый раз.

Может, я сказала:

- Какие красивые листья.

Может, она ответила:

- Берите.

И, сияя, отдала мне букет.

Это очень старая дама. Она ходит в парк каждый день по льготному билету. И долго гуляет в любую погоду.

А когда выходит, заглядывает в мой магазинчик и дарит мне букет кленовых листьев.

- Спасибо. Как погуляли? Как здоровье?

Мы немного говорим.

Я кладу листья в магазине. Как украшение.

Они вянут. Скукоживаются.

После работы вечером я сую их в сумку и уношу подальше от парка, чтобы выкинуть там, где дама не увидит. Мне не хочется её обидеть.

За осень она подарила мне десятки разных кленовых букетов.

- Кладите их под пресс.

- Я кладу, сушу. Но их так много.

Дама делает букеты из листьев очень красиво.

Я всегда им радуюсь. Или делаю вид, что радуюсь. Потому что она очень счастлива их дарить.

Несколько раз у меня покупатели спрашивали:

- А букеты тоже продаются?

Я говорю:

- Нравятся, берите.

- Я тоже так делаю, - призналась старая дама. - Иду по улице с листьями, и если кто-нибудь скажет: «Какие красивые!», сразу отдаю.

Сейчас листья на деревьях почти закончились. И дама заходит ко мне в магазинчик просто так.

Наверное, когда я стану совсем старой, я буду вот так же собирать золотые листья в парке, надеясь их кому-то подарить.

ГОЛУБЬ

В понедельник в магазин пришёл голубь. Без хвоста и одно крыло без перьев - голое, как у ощипанной курицы, в другом - несколько перьев осталось. На заднице - мясо и запёкшаяся кровь.

- Кто его так?

Охранник бережно выпроваживал голубя на улицу, он послушно, как курочка, бежал к порожкам.

Буфетчица Алла, охранник, девочки из ресторана - все тащили ему еду.

Голубь как сын полка, покорно ел крошки. Пил воду.

Днём голубь ходил курочкой по дворику перед магазином и рестораном.

Или стоял за урной, трагично повесив голову на грудь. Подавленный и смиренный.

Все жалели его. Но домой никто не забирал.

- Может, сдать его в живой уголок? Здесь недалеко школа.

- Не смеши, живые уголки в школах извели давно.

Всю неделю утром я спешила на работу - там ли он? Там.

Вечерами мы с охранником ловили беднягу в магазине. Он приходил и прятался в тихих уголках.

- Вот он там, за картинами!

- Не делай ему больно! Доставай аккуратно.

Охранник лез под картины, а голубь уже умотался за альбомы, потом зацарапался за стеллажи.

- Оставь его в покое, пока я не закрою магазин. А лучше пусть ночует здесь.

- Нельзя. А если он помрёт за стеллажами? Кто его вынимать будет? Он не жилец, ты видишь? Забери его домой.

Я качала головой.

Тот, кто продаёт - продавец. А тот, кто предаёт? Наверное, предавец.

В пятницу я пришла, а голубя нет.

- Ты не видел его?

- Нет.

Во дворике никого. И за урной - тоже. Прибежала буфетчица, официантки из ресторана.

Исчезла наша курочка бесследно.

- Кошка?

- Вряд ли.

Главный менеджер вчера злобно косился на него.

- Устроили тут богадельню. Посетителей отпугиваете.

Сидим с охранником на ступеньках магазина:

- А знаешь, у голубя тоже есть сердце. На практике по зоологии мы препарировали голубя, тощее синее тельце. Я не смогла его резать, парень, который был влюблён в меня, моего голубя разбирал на части...

И так тоскливо. Осень. И без перьев. И голый зад. И не взлететь.

 ОПЯТЬ ДЕШЁВЫЙ КОФЕ

Опять дешёвый кофе. Как когда-то в девяностые. Когда «Пеле» из жестяной банки. И всё палёное - чай, кофе, «Амаретто».

И та же горечь из пакетика. И та же туманность впереди...

- В жизни должен быть сюжет.

- А вот и не должен. Моя жизнь без сюжета.

- Тебе так кажется на маленьком расстоянии, а на большом расстоянии - видно.

- Облака плывут - какой у них сюжет?

Лето из облаков, без работы, без цели, без...

Пустые почтовые ящики - к лучшему. И в дверь не ждёшь ни стука, ни звонков.

Яичница шипит на сковородке. Безмолвная сметана. Тихая подушка. Летняя жизнь прекрасна незанятостью и одиночеством.

Лежать на тёплой земле, прижиматься к ней, распластаться, глядя на маленькую розовую гвоздичку. Полевая гвоздичка пахнет вкусно, - любоваться ею не срывая, гладить взглядом, не прикоснувшись, не поранив. Нежно смотреть, смотреть... смотреть... Вот так любишь полевую гвоздичку. Вот так любишь и человека.

Перевернёшься на спину и смотришь в небо. А гвоздичка рядом. И, глядя в небо, ты думаешь о ней и улыбаешься. И снова повернувшись к ней, ты ещё больше рад, что снова видишь её...

Нашли кусочек мела.

- Напишем что-нибудь?

- Слова смоет дождь. Сдует ветер. И вообще, слова они такие маленькие. Самое большое не напишешь. Никакими словами.

Разве кто-то успевает прочесть написанное облаками?

Это лето, как в девяностые, запомнится нищей свободой и тоской о дорогах, которые будут или не будут - кто знает.