Малая родина. Не знаю, кому принадлежит создание этого понятия. Но ёмкость его велика и разноёмка для каждого, распространяющего это понятие на себя. В понятии «малой родины» некая мистика. Границы в зависимости от подхода (и даже — настроя) можно рассматривать то ли с большим отдалением, то ли с мощным приближением... Я не знаю, есть ли в таком понятии что-то от истины, божественного проявления или это только традиционный мем, привычка, затёртый символ, подобный игрушке, без которой малыш не может заснуть?..
Задумываясь о смысле, до некоторой степени этимологии, понятия родина, можно оттенить кроме физиологического рождения, мощную составляющую родства, глубокой связи, близости. Это напоминает нам истоки понятия "родина" — род, клан, семья. Та самая неразделимость, которая до некоторой степени является "безусловным рефлексом".
Обманчивое звучание эпитета "малая" в действительности включает жизнеопределяющие понятия, зачастую выходящие далеко за пределы понятия "Родина", а порой даже вступающие с этим понятием в антагонистические противоречия. Понятие малой родины включает не только благостное поклонение, но и сформировавшиеся условиями жизни проблемы. Время и место создают лозунг, в душе формируется отклик с тем или иным знаком. С твёрдой связкой с обстановкой. В какой-то степени это уловил Александр Розенбаум в своей немудрёной фразе:
Я Родину люблю свою,
Но государство — ненавижу!
Не вполне лирическое отступление: Анекдот
В тяжёлые военные годы Александр Вертинский возвращается на Родину. С баулами выходит из поезда, умилённо возносит руки к небесам и патетически восклицает: "О, Родина!". Затем замечает, что багаж около него уже исчез. С меньшей патетикой откликается: "Я узнаю тебя!"
Кто о чём...
Этот экскурс — не туристический путеводитель с указанием стилей, веков, исторических событий. Это прогулка по дням и снам собственной жизни. Машина времени в любой момент, негромко общаясь со мной, колесит по хорошо знакомым местам. Тем местам, которые откликаются в мыслях и душе всплесками былых жизненных моментов. Это некоторый объёмный и многомерный альбом "дниграфий" (вы чувствуете подобие альбому фотографий?). С вариативностью и эмоциональной многокрасочностью. При этом яркость события может ничего не говорить о цветовом богатстве. Яркость восприятия может вполне укладываться в множественность оттенков серого или, как традиционно говорят, в десятки оттенков чёрного.
Для большинства людей "малая родина", в понятие которой вкладывается большой диапазон представлений, окружена мистически заповедным ореолом. Это как бы виртуальный личный музей, предмет, если не поклонения, то придыхания. Так, каждый раз, проезжая в Москве по Зубовскому бульвару, я прикованно всматриваюсь в малоинтересный комплекс агентства печати, на месте которого был дом, в котором я жил до шестилетнего возраста — три четверти века тому назад.
Мне хочется привести вас в район московской Таганки. Я жил в этом районе десятки лет и хочу привлечь вас особыми отблесками этих мест. Там частично сохранились (или вернулись) старые названия улиц, отражающие ремесленную специфику занятий. Там сохранилась типичная (увы, конечно, не без временных наслоений и включений) послепожарная (после 1812 г.) застройка.
Я смотрю на фотографию с Таганской площади. Небрежно разбросанные здания, кажущиеся в таком ракурсе случайным скоплением случайных построек. Я воспринимаю это как что-то родное. Что-то знакомое, близкое, влекущее своим внутренним родством с собственным Я. Воплощением того самого неопределённо ясного понятия "малая родина".
В одних условиях это город, район, улица. В других — дом, квартира, а то и маленький закуток потайных интересов ребёнка. Четыре стены — буквально. Четыре стены —расширительно. В понятие "малой родины", о котором я размышляю здесь, входит и дом, и небольшая округа, которую можно пройти из края в край этак минут за десять. И при этом даже при беглом взгляде воспоминаний даже общественно интересных мест хватило бы на этакий центр золотого кольца. Хотите — памятник пятивековой давности, хотите — напоминание о мрачных страшилках полувековой давности. Хотите — театральные и музейные уголки. Ну, а захотите — серебростольный блеск и просто старая, почти патриархальная Москва, повсеместно уходящая с годами в небытиё. Ну а для собственного родства (малая родина) — целый мир...
В названиях былая жизнь
Москва, Таганский холм в Заяузье. Это один из семи московских холмов, на которых разбросала свои постройки вековая столица. Географическое расположение холма на впадении Яузы в Москву-реку вполне могло послужить не худшим местом для основания древнего поселения, чем район Кремля. История распорядилась отдать предпочтение Боровицкому холму как центру старой Московии. Могло быть иначе... И были бы крепостные стены по кромке Швивой горки, а Китай-город выходил бы к Таганке...
Москва очень разномасштабна. Можно мерить ее столичным аршином — широкими проспектами, мировыми памятниками и музеями. А можно слегка высунуться из "гнезда" и обозреть округу в пределах несколькоминутной прогулки. Таким был маршрут прогулок слабой сердцем моей тещи после ухода на пенсию. Сын добро посмеивался над таким парадным выходом в свет: до Рюмина и обратно (Рюмин — так называется ближайший переулок, метров сто от дома). Но такова уж многовековая Москва, что даже на таком пространстве можно ублажить себя интересными впечатлениями. Таким тихим закоулком Москвы является Гончарная улица на вершине таганской Швивой горки.
Ремесленная Москва оставила много названий в топографии города. Отсюда и Таганка, и Гончарные улицы и переулки, и Котельники, и Швивая горка... Это не совсем благозвучное название в старой Москве закрепилось за обширным районом, расположенным на холме в устье реки Яузы. В просторечье оно зачастую преобразовывалось в обиходное — Вшивая горка. Что уж поделаешь, некоторые не украшающие жизнь насекомые плотно соседствовали с небогатым бытом (к этой проблеме мы еще вернемся в этих заметках). Но истоком названия, по преданию, служили швеи и их мастерские, некогда располагавшиеся здесь. Есть и другое толкование происхождения этого названия: от слова "ушивая", то есть поросшая ушем — колючей травой. Но нашлось и обоснование Вшивой горке, кроме традиционного народного стремления к простоте: связано это название могло быть с существовавшими здесь в старину многочисленными цирюльнями вокруг бань на Яузе.
Нашелся и этнографический источник названия этого района. Название Швивая горка могло произойти от мокшанского слова "шив", что в дословном переводе означает "солнце". То есть ее название происходит от славянского бога солнца — Соль. А мокшанский язык является одним из языков финно-угорской группы, на котором в далекие времена разговаривали местные племена, жившие на Москве-реке. В этом варианте идет речь уже не о каких-то паразитах, колючих травах или швеях, а о магической солнечности, успешности этого района.
В былые времена название Швивая горка слышалось не реже, чем, например, Таганка сейчас. Это было название и городской территории, и части административного деления города. В старых московских справочниках значились, например, дом Баташёва на Швивой горке или Швивая горка — дом Хлебникова...
Таганка... Этакое небольшое пятнышко на схеме Москвы.
Таганка, все ночи, полные огня,
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой навеки арестант...
Если взглянуть на ощущение "малой родины" как на судьбой обреченное состояние, то, пожалуй, слова тюремной песни слышатся по-другому, хотя звучат также: "Таганка, я твой навеки арестант". И тут же, на расстоянии пары минут хода, стояла когда-то (не столь давно) та самая "тюрьма таганская" с её песней — шлягером на век.
Памятники, событийные символы, известные имена — всё это, конечно, важно и существенно в путеводителях и проспектах. Для человека, видящего во сне и наяву себя в таком окружении, броские моменты оказываются вторичными. Как бы — вот эта улица, вот этот дом... И ты - день за днём идущий со своими мыслями мимо заметных и незаметных домов. Возможно, потом ты с трудом вспомнишь достоинства сооружения, бросающиеся в глаза на фотографии, но у тебя своя память, своё обладание этим объектом в сердце. Малая родина, где ты и есть главный и определяющий фактор: она существует только вкупе с тобой, твоими чувствами, твоей памятью.
Для каждого меняется экстерьер, но тепло восприятия «своего» — очень схоже.
Вот эта улица, вот этот дом
Москва, Таганка, — я повторяю эти слова потому, что они очень полно воплощают несколько высокопарно звучащее понятие "малая родина". Ничем не примечательный трёхэтажный дом, перестроенный в начале ХХ века. Эркер оживляет этот скромный доходный дом. В верхнем этаже справа видны окна нашей скособоченной квартиры. Вместо трёх узких окон эркера когда-то было общее овальное панорамное окно по всему контуру.
Мы много лет жили в этом доме в начале улицы Володарского (дом 3). Так несколько десятилетий советского периода, по неисповедимым причинам, называлась старонынешняя Гончарная улица. Такой облик дом получает в 1913 г., когда по проекту архитектора Н. Поликарпова был капитально перестроен старый двухэтажный дом, возведенный в 1883 г. архитектором А. Медведковым. За долгие годы существования этих соседних домов неоднократно менялись их владельцы — Ф. Лепетов, Д. Грачев, М. Емельянова. Но их имена как-то не пристегнулись к этим домам, в отличие от владельцев многих других особняков этого уголка старой Москвы.
Архитектор так старательно хотел при масштабной перестройке впритирку вписать свой дом в заданное пространство (всё та же точечная застройка только вековой давности), что ни в доме, ни в одной из комнат не было ни одного прямого угла. К тому же, дом оказался на самом краю крутого обрыва Швивой горки в сторону Яузской улицы. Деформация стен, подпорки потолка, постоянно "усложняющийся" профиль кухонного пола, некогда покрытого метлахской плиткой, бесконечные протечки — множество факторов создавали жильцам "особые удобства".
Но кто может представить, сколько забот элегантный эркер надстроенных двух этажей с круглым завершением создавал жителям верхнего этажа при социалистической системе хозяйствования. Каждый сильный дождь отзывался протечками и потоками, различавшимися только необходимостью втискивания корыт и ведер в узкие щели сложного покрытия эркера или установку подобной тары еще и непосредственно в квартире. Ответ жилищников был многозначительно постоянен: ендова...
"А из нашего окна площадь Красная видна". Действительно, до постройки высотного здания на Котельнической набережной, из окна эркера нашего верхнего этажа в бинокль можно было увидеть время на курантах Спасской башни.
Исторично и красиво
Наш дом стоял когда-то малоприметно напротив хранилища студии Диафильма, расположенного в рукодельных руинах одной из старых московских церквей.
В 1936 г. храм Никиты Мученика был закрыт, затем начался период разрушения, исчезли главы приделов и колокольня. Территория заросла сараями и гаражами... Изменились времена. В 60-х годах началось неспешное восстановление разрушенного. До 1990 г. уже частично восстановленный комплекс продолжал оставаться складом студии "Диафильм".
Церковь обрела даже не прежний постреволюционный вид, а как бы прошла обратный путь — из сталинского безглавия средины ХХ века, пренебрежительно перешагивая века в обратном порядке, проросла в XVI век. Кто уж скажет так или не так был построен полтысячелетия тому назад Храм великомученика Никиты на Швивой горке, что за Яузой. Но,подобно церкви Андроникова монастыря, оказалась эта церковь элегантно одноглавой. А уже во всё менявших 1990-х церковь стала ядром Афонского подворья.
Я всё это рассказываю не для экскурсии по церковной Таганке. Сюда вернула меня зияющая пустота пробуждения. В эту дыру то ли пространственную, то ли временную проваливаются видения былых дней. Порой — ласковость воспоминаний, порой — штрихи дней обыденной жизни.
Несколько лет тому назад мы с друзьями посетили территорию ожившего храма. Вновь возведенные стены огораживают жизнь обитателей от мирской суеты. Монах средних лет исполнял послушание — сидел на ступеньке крыльца и перебирал просушенную на солнце картошку. Он поприветствовал нас перед выходом с территории. Он обратился к одной из женщин нашей компании:
— Вам понравилось тут?
— Да, такая мироуспокаивающая обстановка.
— Вы придете еще?
— Конечно, если будет возможность.
— Пожалуйста, приходите тогда в юбке, а не в брюках.
Москва издавна славилась обилием церквей — этакий набор — "сорок сороков" златоглавых. На нашем пятачке Швивой горки из сохранившихся церквей заметны храмы XVII века Святителя Николая на Болвановке и Храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах, который словно драгоценный камень вкраплен в старые улочки Москвы. Последняя церковь уникальна тем, что она единственная в этом районе, в которой службы не прекращались во весь период гонений на все виды веры.
Усадьбы и особняки
На месте выросшего по соседству с эркерным домом нового строения когда-то существовало домовладение 5, состоящее из усадебного дома и флигеля. Упоминание об этом попалось мне в воспоминаниях известного музыковеда В. Зака (отмечу родственность: шурин, брат жены). В сложном ассоциативном ряде с «Песней о встречном» Шостаковича и осуждением "сумбура вместо музыки" он описал разрушительную революционную активность детских игр середины 1930-х годов. "В нашей "кувшиновке" (некогда прекрасной усадьбе богатея Кувшинова) воцарился культ разрушения. Оставшиеся со старых времен яблони (последние!) мы, оборванцы 30-х годов, обламывали со всех сторон на "сабли и ружья". Желуди с чудом уцелевшего единственного дуба, беспощадно срывали на патроны. Забор, охранявший былую безмятежность тихого сада, расколошматили".
Возникло какое-то странное несоответствие. Почти каждый дом на старой Гончарной улице на гребне Швивой горки многократно привязан к каким-то известным или не очень именитым людям. Это Строгановы, Баташёвы, Беляевы, Рюмины, Хлебниковы... Имение же на том же участке с номером 5 исчезло из всех маршрутов историков и туристов.
Первоначально отмечу, что уже одно удивительное случайное совпадение не позволяет обойти молчанием эту фамилию на Швивой горке. Фамилия владельца усадьбы как нельзя лучше соответствует топонимике этой части Москвы: что ни название, то ремесло или профессия. Кувшинов — от профессии гончара, который изготавливает кувшины. На Гончарной улице, в районе Таганки...
В адресной книге Москвы 1917 г. значится "Кувшиновъ Ал-ей Ив. куп. Швивая горка, соб. Т. 111-19, Транспорт". Домашний телефон в то время был редкостью. Его наличие может быть косвенным свидетельством успешной деятельности купца, занимающегося, по-видимому, транспортом. Имена последующих владельцев имения возникают только в связи с событиями церковной жизни в 1926 году. Это сын Иван Алексеевич и внук Иван Иванович Кувшиновы.
Мрачная история, но отражение большого периода советского государства. В конце первого десятилетия советской власти обострился конфликт православной церкви с советской властью. В 1926 г. по инициативе епископа Павлина (Крошечкина) и по благословению митрополита Сергия (Страгородского) велась подготовка к тайным выборам патриарха. В числе четырех вестников, собиравших голоса осужденных советской властью "Преосвященных архиереев» на тайных выборах, были двое мирян - Иван Алексеевич Кувшинов и его сын Иван Иванович Кувшинов, бывшие купцы, проживавшие на Швивой горке в Москве". В 1927 году И.И. Кувшинов, через которого были переданы запечатанные конверты с результатами голосования иерархов, был арестован ОГПУ в первый раз по делу организации "Истинное Православие". После второго ареста в 1931 году он был расстрелян (реабилитирован в 1989 году). Иван Кувшинов стал последним хозяином дома на Швивой горке.
В конце 1970-х — начале 80-х жильцы этих перенаселенных клоповников-коммуналок с радостью покидали такие дома. Сами же дома, верой и правдой прослужившие не всегда заботливым людям почти столетие, оставались ждать своей судьбы. То ли ремонта, то ли реставрации... Но, как правило, вместо этого дома погибали безвестно, исчезали бесследно, оставаясь как бы непохороненными. Пустующие дома приходили в полную негодность, случайный (или не случайный) огонь довершал дело. В жалком виде дом существовал до конца 80-х годов, когда на его месте возвысился новый дом, построенный по специальному проекту. Этот, судя только по экстерьеру и серьезной пропускной системе, элитный дом заселяют сегодняшние непростые люди. Представляется, что жильцы новой "кувшиновки" не уступают по благосостоянию былым купцам. Их имена скромно остаются неизвестными.
В уже упомянутом Рюмином переулке привлекает внимание усадьба, вошедшая в историю Москвы как дом Д. Беляева, построенная в стиле модерн архитекторами В. Галецким и П. Воейковым в 1904 году. Хозяин, по многочисленным источникам, был потомственным почетным гражданином города. Однако в очень немногочисленном списке почетных граждан такой фамилии нет. У дома был следующий не очень привычно выглядящий адрес: Рогожской части 1-го участка по Швивой горке под № 526/574.
Привлекает внимание изящество оформления здания и замечательное солнечное панно на боковом фасаде особняка.
Время оставляет на всем зарубки различной глубины, ссадины или смертельные раны. Еще в начале 1960-х годов навес парадного в этом прекрасном доме на Рюмином переулке поддерживали две очаровательные виноградные лозы. Воплощение фантазийных линий Art Nouveau, не уступавших по изяществу линиям кованой ограды, рисунок которой порой приписывается одному из ярчайших архитекторов модерна Ф. Шехтелю. Потом они таинственно исчезли, навес остался держаться на цепях, а на земле остались небольшие гранитные опоры, с которых ранее возвышались лозы.
Этот дом десятилетия окружает таинственная тишина. Несоответствие яркости впечатления и отчужденности существования. Скрытая история этого дома много лет была связана с маршалом Константином Рокоссовским, которому этот дом был выделен в качестве резиденции после польского периода жизни. С этим же домом связано громко звучавшее имя известной артистки Валентины Серовой, которая, по воспоминаниям современников, была любовницей маршала. Якобы об этом доложили Сталину и спросили: «Что с ними теперь будем делать?». Сталин вынул изо рта трубку, чуть подумал и сказал: «Что будем, что будем… Завидовать будем!» Но имя Серовой навек спаянно не со сплетнями, а с посвящённым ей стихотворением-письмом Константина Симонова "Жди меня".
Достаточно пройти еще несколько десятков метров, и на углу Яузской улицы и Тетеринского переулка открывается могучий ансамбль усадьбы Баташёва, с 1878 года занятого Яузской больницей. С 30-х годов прошлого века эта больница носит труднопроизносимое название Медсантруд.
Мне довелось (как жителю этого района) побывать недельку-другую в пульмонологическом отделении больницы. Могу ответственно засвидетельствовать: больничная суть мало коррелирована с представительностью облика усадьбы. Я не могу назвать медицинских результатов этого пребывания в десятиместной палате, но за это время мне удалось написать годовой отчет и несколько заявок на изобретения. Тоже результат (не медицинский)!
На той же фотографии Рюмина переулка с домом Беляева перспективу замыкает выделяющееся на фоне некрупной застройки здание. Нынешний высокий пятиэтажный дом с трудом дает возможность представить первоначальный облик усадьбы, подвергавшейся многократным перестройкам и надстройкам. Но в какой-то момент московские архитекторы осуществили цветовую градацию разновременных частей этого сооружения. Это выявило и масштабы сохранившейся части первоначальной усадьбы.
Усадьба Тутолмина возникла на месте дворов Строгановых в верхней части Швивой горки. Главный трёхэтажный дом начал строиться в стиле классицизма в 1788 для купца В.В. Суровщикова, но не был закончен и в 1801, когда усадьбой владел Т.И. Тутолмин, ставший московским генерал-губернатором. Он владел этой усадьбой всего несколько лет, но его имя приклеилось к ней на века. Садовый фасад был обращён к склону Москвы-реки, откуда открывался великолепный вид. Со стороны улицы дом отодвинут вглубь участка; перед ним первоначально располагался круглый в плане парадный двор, с одной стороны ограниченный скруглёнными боковыми пониженными крыльями здания, с другой — каменной оградой.
Большой дом, долгая история, заметные имена... Но для меня этот дом связан с годовым обитанием в большой коммунальной квартире во время капитального ремонта нашего дома. Началось это знакомство с полуанекдотического казуса борьбы с бедствием коммуналок тех лет — клопами, когда наши активные действия чуть не заморили основных жителей этой квартиры. Тогда было не до шуток и смеха.
Будем думать, что Москва нынешнего времени живет другими главными проблемами. Сегодня мы идем по все той же Гончарной. Лужковская точечная застройка почти не оставила свободных мест в линии улицы. Но при этом можно отметить (не без удовольствия!), что многие новостройки уважительно вписаны в архитектуру этого уголка. Наибольший контраст создают дома сталинского периода, расположенные ближе к Таганке. В подтверждение сказанному — новый дом, подпирающий своей глухой стеной трехэтажную обитель, с которой я начал свои заметки. Дом (на месте "кувшиновки") почти не возвышается над соседом. Но при этом с другой стороны — основного фасада, расположенного в нисходящей части Швивой горки, дом насчитывает семь этажей. Мне кажется, что на этом начальном участке Гончарной улицы случайный прохожий и даже любопытный москвич, незнакомый с этими тихими закоулками, вряд ли выделит современный вклад в разновременность построек. Ту самую эклектику, столь, в принципе, характерную для застройки многовековой Москвы.
"Москва не сразу строилась"...
Таганка серебростольная
Москва златоглавая — это о сорока сороков московских церквей. Москва серебростольная — это кивок в сторону блеска мастеров серебряного дела. Мне удалось собрать небольшую коллекцию видов Москвы на серебряных изделиях: подстаканники, табакерки, портсигары, плакетки, столовое серебро... Читатели нескольких журналов в России и за рубежом, на русском и английском, стали участниками прогулок по серебростольной Москве вместе со мной.
С Таганкой связан ряд выдающихся московских мастеров серебряного дела,
Основателем известнейшей московской фирмы по производству высокохудожественных изделий из серебра был Иван Хлебников. Его фирма, основанная в Москве в 1870 г., была поставщиком Высочайшего Двора. По сведениям 1882 г. на фабрике вырабатывалось до 500 пудов серебра в год. Фирма была постоянным участником многих всероссийских и международных выставок. В 1918 году фирма прекратила свое существование, фабрика на Швивой горке была национализирована и переименована в Московский платиновый завод.
Хлебников и Таганка – они связаны неразрывно и работой и домом. В этой связи я привожу недавние собственные фотографии этих исторических для серебряного производства России XIX века мест: фабрика Хлебникова (затем Платиновый завод), имение напротив, по преданиям местожительство основателя фирмы Ивана Хлебникова.
В соседнем квартале — Гончарная, дом 11 — усадьба Михаила Хлебникова, сына основателя фирмы.
Таганка отметилась рядом важных ювелирных адресов. Назову имена только ещё двух выдающихся мастеров, прославившихся изготовлением изделий с многоцветной эмалью. В 1853 году на Таганке в одном из Гончарных переулков (в доме купчихи Александры Лежневой) была открыта ювелирная фабрика известнейшего эмальера П.А. Овчинникова. "Аристократ русского серебряного мастерства", - назвал его В.В. Стасов.
Ювелирной России хорошо был знаком дом Рюккертов на Воронцовской улице, д. 23.
Как пример замечательных изделий мастерской Ф. Рюккерта приведу музейный экземпляр портсигара с многоцветной перегородчатой эмалью, центральный рисунок которой соответствует нашей тематике.
Манящая культура
Дом, стоящий напротив исторического ансамбля Афонского подворья на Гончарной улице (наш дом), стал возбуждать фантазии и пришёлся по вкусу энергичному человеку, искавшему помещение для своего частного музея икон. Как на роду написано иконному музею быть в братстве с ансамблем обители. Выходишь из подворья — глаза утыкаются в рекламные транспаранты музея — прямая дорожка. И при этом — стОящая (я не о стоимости входной платы). С начала 2011 года здесь обосновался музей русской иконы. Коллекция музея интересна и многопланова.
Старый дом, ставший волей случая известным. Да-да, ныне он упоминается во всех каталогах московских музеев. Два частично реконструированных старинных дома объединили стеклянным атриумом. Музей создан по инициативе мецената и предпринимателя Михаила Абрамова, недавно трагически погибшего, и является частным собранием памятников восточно-христианской культуры. Коллекция музея формировалась с начала 2000-х годов и на сегодняшний день включает почти 4 000 памятников древнерусского и восточно-христианского искусства (в том числе более 700 русских икон).
"Володарка" — я прожил в этом доме более двух десятков лет. Еще через четверть века я с волнением поднимался на некогда свой верхний этаж. На перилах музейной лестницы, хранящих стиль модерна времен постройки дома, как бы теплятся отпечатки наших рук
Вы представьте: через много лет оказаться в собственной давней квартире, ставшей частью музея. В собственной квартире-музее. Вместо небольших комнат — просторный экспозиционный зал. Из окон эркера великолепный вид на монастырь, пространство нынешнего Афонского подворья и экстерьер высотки на Котельнической набережной.
Голова даже плохо воспринимает окружающие редкости музейной экспозиции. Смотрю в окно эркера, а вижу — дежа вю — былую жизнь. Перед глазами возникают житейские мелочи. Перед глазами мысленно мелькающие кадры жизни и изменявшихся видов...
Ныне кто-то приходит в эти стены и видит только экспозицию, заботливо собранную коллекционером. Без всяких бытовых ассоциаций.
Каждодневно проходя Таганские закоулки, трудно себе представить жизнь без Театра на Таганке. Всегда аншлаги. Трудноодолимые проблемы доставания билетов. Глубина и свежесть любимовской режиссуры. Удивительный, просуществовавший много лет коллектив единомышленников. Не в последнюю очередь — свет звезды Владимира Высоцкого. Вблизи и сегодня под руководством его сына живёт музей Высоцкого.
Любимовский Театр на Таганке — целая эпоха. Каждая постановка вызывала поклонение и споры. Эта сцена в разные годы была приютом для редких концертов исполнителей еврейских песен. На его сцене был когда-то отмечен юбилей композитора Льва Пульвера, писавшего музыку для спектаклей Еврейского театра ГОСЕТ, возглавлявшегося Соломоном Михоэлсом. В числе приветствующих юбиляра был Леонид Утёсов. Он бодро вышел на сцену, в порыве чувства почти подлетел к юбиляру со словами, что он стал бы в знак уважения перед ним на колени, если бы был уверен, что сможет подняться.
Не вполне лирическое отступление: Сумрачный сон
Хочется лёгкости, радости, живости. Тебя затягивает куда-то в темноту, глубоко, глубоко. Всё стеснено и сжато. Дорога долгая, трудная. Преодолеваешь, задыхаясь. Глаза сужаются до щёлок.
Попадаешь в затемнённое пространство каких-то катакомб. Бункер. Полукруглый объём образован тюбингами. Кажется, сейчас под ногами окажутся рельсы, и зашумит метро-поезд.
Неимоверно массивные двери отделяют каждый бокс. Столы, светильники, какие-то аппараты связи, папки бумаг. В другом отсеке гигантские полки, холодильники, столы, кухонные причиндалы. Кажется, какое-то проявление потустороннего обитания и жизни.
Хочется вырваться из тьмы. Но путь не короток. Голова постоянно упирается во что-то трудно преодолеваемое. Но какая-то надежда брезжит. Есть! Свет! День!
Что это? Какая первопричина видений? Я мало податлив идеям вещих снов. Но возникает условная аналогия видений и другой жизни. Бункер на много метров под землёй — приют командного пункта на случай ядерных пертурбаций и вид из высокого этажа в вечно зелёном крае. Бункер для выживания и пространство для жизни...
Здесь прямо на Таганке был когда-то старый большой кинотеатр "Таганский". Смотрено-пересмотрено... Но как-то в памяти он остался привязанным к фильму Андрея Тарковского "Зеркало". Запомнился фильм, запомнилась обстановка, запомнилось обсуждение...
Ну а в последующие годы, когда кинотеатр приказал долго жить, я всегда с улыбкой смотрел на расположенную сбоку от входа вывеску, извещающую, что здесь расположен "Камерный еврейский музыкальный театр" (КЕМТ), г. Биробиджан. Репетиционная база". Не знаю, видели ли спектакли этого театра в Биробиджане, но для Москвы это был знаковый момент нового появления еврейского театра.
Здесь рефреном хочется вернуться к первому сюжету "наиболее малой" родины. В стиле Булгакова, я бы сказал, "плохой квартиры". В нынешнем зале старой иконы некогда систематически звучала музыка, а при семейных сабантуях — еврейские песни. Сколько еврейских мелодий звучало в былые годы в этом нынешнем выставочном зале икон... Может, иконописный Христос со своей божественной силой вслушивается в эти былые звуки и приближает ощущение своей малой родины?..
Порой, в самые напряжённые годы советского антисемитизма, песни звучали приглушённо, "как на маёвке". А порой — нарочито громко, как в микрофон, во весь голос, бравурно, на идиш провозглашая известную здравицу Сталину и советской конституции.
Ломир тринкн а лехаим, ай-яй-яй-яй,
Фар дем лебн, фар дем найер, ай-яй-яй-яй.
Фар д'р Октябр революцие, ай-яй-яй-яй,
Ун фар Сталин'c конституцие, ай-яй-яй-яй.
Что примерно соответствовало:
Давайте выпьем заздравную
За жизнь, за новую.
За Октябрьскую революцию,
И за Сталинскую конституцию.
Заметным местом в топографии не только Таганки является Солженицынский центр — Дом Русского зарубежья им. А.И. Солженицына (столь соответствующий нашей теме). Но это — фрагмент для экскурсии, без личного отклика. К этому можно прислушаться в Google.
Гончарная улица сквозь все превратности ХХ века сохранила свой до некоторой степени патриархальный вид. Это привлекает кинематографистов при съёмках событий давних дней. Более четырёх десятков фильмов включают эпизоды, снимавшиеся на этой улице. Это "Берегись автомобиля", "Бригада", "Вокзал для двоих", "Белорусский вокзал", "Служебный роман" и многие-многие другие. Я уже не говорю о фильме "Путешествие по Москве. Дорога за Яузу", значительная часть которого посвящена предмету этих воспоминаний. Жители окрестностей порой не без удовольствия становятся участниками таких съёмок.
Плотный замес — на расстоянии всего десятка минут ходу — совмещение веков, вех истории и культуры. Хватило бы для экскурсионного объекта вдали от всего остального — Таганка, древняя и молодая... Этакий маленький городской пятачок. Вероятно, в пределах ничтожного одного квадратного километра, который пересекается в неспешном движении за несколько минут. Но в каждом шаге остались засечки и зазубринки сумрачные и радостные, собственно, обычные вешки обычной человеческой жизни, возвращающие из любой точки планеты, из любых многих пришедших лет в эту мифологически существующую малую родину.
История — время и войны — оставляют тяжёлый след. Не только об осаде Москвы Батыем в XIII веке можно сказать: "Град и церкви святые огневи предаша и монастыри вси и села пожгоша и много именья вземше отидоша". К сожалению, человеческая психология, память стирают многое без всякого насилия.
При всём желании цепляться за приятные воспоминания былые места порой таят горечь. Иногда — от конкретных событий, иногда — от ушедших лет. Как-то выразительно упомянул об этом Геннадий Шпаликов:
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
И да, и нет... Сегодня преобладало — да: смотрю, вспоминаю, думаю... Возвращаюсь, мысленно, из Лос-Анджелеса...
Добавить комментарий