Красное море встретило нас адским зноем. Раскаленное солнце, застывшее в зените, вперило свое рыжее испепеляющее око в сейнер, как бы спрашивая, какого лешего он пришел сюда за тридевять земель, и в этом вопросе была, конечно, своя логика – ведь можно было ловить рыбу и где-нибудь поближе.
Перед самым входом в Индийский океан мы стали зрителями потрясающего шоу: неожиданно перед нами предстала группа кашалотов, и начался фантастический спектакль: кашалоты поочередно выскакивали из воды, демонстрируя себя во весь рост, и со всего размаха плюхались в воду, потом какой-нибудь кашалот ударял хвостовым плавником о поверхность воды, так что брызги разлетались на многие сотни метров и в заключение этого неповторимого зрелища один из кашалотов разинул свой ротик, в который, пожалуй, вошел бы весь пароход, да еще бы осталось место… как мы поняли, кашалот исполнил приветственный гимн в честь нашего прибытия в индоокеанское королевство.
Между тем на судне шли последние приготовления к началу промысла. В последний раз проверялся невод, лебедки, снаряжение, уточнялась расстановка экипажа во время промысловых операций.
Как я уже рассказывал в предыдущем очерке, тунцы делятся на крупных и мелких. Крупных тунцов ловят крючковыми снастями, а мелких – в основном кошельковыми неводами со специализированных судов, именуемых тунцеловными сейнерами. Мелкие тунцы – это прежде всего скипджек и еще некоторые виды – весят, как правило, 3 – 5 кг, в отличие от крупных тунцов, они образуют плотные косяки, насчитывающие иногда несколько десятков тысяч рыб. Так, в одном из заметов американского тунцеловного сейнера было зарегистрировано 56 тысяч экземпляров. Нередко мелкие тунцы образуют большие поля, имеющие в поперечнике 1 км и более. Эти тунцы обитают в самом верхнем слое воды, редко погружаясь глубже, чем на 50 м.
Как и полагается хищникам, тунцы развивают очень высокую скорость, и, когда они переходят из одного района в другой, ловить их практически невозможно, поскольку по своей скорости они значительно превосходят самые быстроходные суда, но во время охоты они двигаются со скоростью преследуемой рыбы (всего 2 - 3 мили в час), и тогда они из охотников сами превращаются в желанную добычу.
К тому времени, когда я отправился в свой последний рейс, в состав советского тунцеловного флота входило более 30 судов, в том числе тунцеловные базы типа «Ленинский луч», большие тунцеловные сейнеры типа «Родина», средние тунцеловные сейнеры типа «Тибия» и малые ярусные тунцеловы. Но после развала СССР фактически распался и российский тунцеловный флот.
В 1995 г все тунцеловные сейнеры типа «Родина» были проданы в Китай, а в 1997 г «Солнечный луч» и другие четыре тунобазы, построенные в Японии, были проданы на металлолом. Из мощной тунцеловной флотилии сохранилось лишь несколько сейнеров, типа «Тибия», которые продолжают работать в Центральной части Атлантики. Возродится ли крупномасштабный тунцовый промысел в России при нынешнем состоянии экономики в стране, - на этот вопрос ответить очень трудно. Но тогда, в 1990 году, Советский Союз ещё входил в число стран с развитым тунцовым промыслом, был членом различных международных организаций по сохранению запасов тунца, советские представители ездили на различные международные конференции по тунцам - словом, этот вид промысла был у нас на подъеме, и наибольшую лепту в уловы тунца в нашей стране вносили большие сейнеры типа «Родина».
Если посмотреть на наш тунцеловный сейнер, то он поражал своей красотой и изяществом: плавные, стремительные обводы, изящная носовая оконечность, грациозная надстройка, высокая мачта с наблюдательной будкой - так называемое «воронье гнездо», скошенная корма, напоминающая детскую горку, на которой стоял неуклюжий, почти квадратный ботик – так называемый скиф. Все выглядело очень красиво, необычно, но всю картину портил уродливый горб - нелепая груда из сетного материала, возвышающаяся в кормовой части палубы.
Это и есть тот самый кошельковый невод, которым мы будем ловить тунца в далеком Индийском океане. Кошельковый невод – это огромная прямоугольная сеть длиной примерно 1800 - 2000 м, которая, находясь в воде, удерживается в вертикальном положении за счет поплавков, прикрепленных к верхнему краю невода, и свинцовых грузов, подвешенных снизу (верхний и нижний края невода называют соответственно «верхняя и нижняя подбора»). Через всю нижнюю подбору пропущен так называемый стяжной трос. Невод с помощью мощного троса соединен с тем самым неуклюжим ботиком под названием «скиф», который стоит на наклонной корме. Ну а как осуществляется процесс лова, как работает этот сложный механизм я расскажу чуть позже.
После того, как мы вошли в Индийский океан, мы перешли в режим поиска и промысла. Сразу после завтрака в воронье гнездо поднимался наблюдающий, вооруженный мощным бинокуляром. Второй наблюдающий, также вооруженный бинокуляром, занимал свое место на крыше рубки. На крыле рубки неизменно находился капитан с морским биноклем, да и все свободные от вахт моряки следили за поверхностью воды. При этом обращали внимание на любые признаки: скопление птиц, рябь на воде, кит, плавающее бревно — всё это могло указывать на то, что в данном месте охотится косяк тунцов. Долго наблюдать за поверхностью воды в океане очень трудно - отраженные от воды солнечные лучи, усиленные бинокуляром, режут глаза, бдительность притупляется, поэтому наблюдатели менялись чуть ли ни каждый час.
На некоторых тунцеловных сейнерах имеется поисковый вертолет, который летает вокруг сейнера и ищет косяки тунца. Первоначально и на «Родине» был предусмотрен вертолет, но в арсенале наших коллег – авиаторов малогабаритного, легкого вертолета не нашлось, и за неимением другого, нам поставили тяжеловесную громаду, а в довершение нам вручили толстую инструкцию, согласно которой вертолет нужно было обязательно разместить во внутрикорпусном ангаре.
Мы пытались спорить, объясняя, что за границей ставят на тунцеловные сейнеры миниатюрные вертолеты, причем их никто не прячет внутрь корпуса, а располагают на крыше рубки. За счет этого экономится внутрикорпусное пространство, и не нужно придумывать специальное приспособление для подъема вертолета из ангара на палубу. Но с авиаторами особо не поспоришь: не хотите – не надо. Мы захотели и очень быстро разочаровались – тяжелый неуклюжий вертолет ничего кроме головной боли не давал, и рыбаки отказались от него уже после первого рейса. А ангар уже никак нельзя было использовать, разве что для игры в волейбол или в настольный теннис, чем члены экипажа в свободное время и занимались.
Так с непрерывным и очень напряженным поиском мы двигались в сторону Сейшельских островов, и очень скоро нам начали попадаться иностранные тунцеловные сейнеры — испанский и французские. Это обнадеживало — иностранные рыбаки никогда не будут пастись в районах, где нет рыбы. И вот, наконец, наблюдающий в «вороньем гнезде» взволнованно сообщил в рубку, что видит большое скопление птиц. Пернатые хищники охотились за теми же рыбками, которых преследовали тунцы, и демаскировали своих конкурентов. Мгновенно был объявлен аврал и все рыбаки заняли свои места согласно промысловому расписанию.
Трое матросов расположились в скифе, судно начало набирать ход и через несколько минут вышло в точку начала замета. Напряжение достигло предела, когда перед нами совсем близко открылось огромное поле мелькающих рыб. Тунцы были заняты охотой и никак не реагировали на приближающуюся опасность.
- Отдать невод! - прозвучал командный голос капитана. Немедленно скиф был освобожден от своих креплений и, как саночки по ледяной горке, соскользнул в воду с тремя рыбаками на борту. А вместе с ним стал сходить в воду привязанный к скифу невод. Сейнер начал двигаться на полном ходу по круговой траектории в то время, как скиф оставался стоять на месте, выполняя роль плавучего якоря.
- Первая четверть вышла! - доложил стоящий на штурвале штурман. Дело в том, что специальными цветными буйками невод разделен на четыре четверти, и капитан, руководящий заметом, каждую минуту должен знать, какая часть невода уже вышла за борт, чтобы вовремя завершить циркуляцию и не дать тунцу уйти из обметываемого пространства.
- Вторая четверть вышла! На поверхности воды уже явственно был виден полукруг, начертанный на синей воде желтыми поплавками. Тунцы, как ни в чем не бывало, продолжали азартно охотиться за рыбной мелочью и не думали обращаться в бегство.
- Третья четверть вышла! Сейнер, не снижая скорости двигался по той же криволинейной траектории к точке начала замета, то есть к скифу. Напряжение на судне возрастало. Ведь сколько раз в самые последние минуты, когда до замыкания невода оставались считанные метры, косяк тунца, почуяв опасность, уходил. Волнение экипажа усиливалось еще от того, что неподалеку от нас стоял наготове испанский сейнер, капитан которого ожидал, что косяк уйдет от нас, и тогда он постарается догнать его и сделать более успешный замет.
- Четвертая четверть вышла! С сейнера передали на скиф трос, которым соединили концы невода, образовав таким образом круглую сетную стенку.
- Включить стяжной! - прозвучала новая команда. Загудела лебедка, и трос, пропущенный через нижнюю подбору, начал стягивать невод, образуя кошелек, через который тунцам уже никуда не уйти, если... во время замета не произошел разрыв невода. Но, к счастью, наш невод был новый, не изношенный, поэтому у нас были все основания надеяться на благополучный исход операции.
По мере стягивания троса невод начал приближаться к борту судна, и мы увидели незабываемое: прямо у борта плескались сотни, а, может быть, тысячи тунцов, окруженные надежной стеной сетного полотна.
- Приступить к выливке улова! По этой команде за борт была вывалена грузовая стрела, к которой прикреплен каплёр — большой сетной мешок. Этот мешок погружался в невод и каждый раз он зачерпывал несколько десятков рыб.
Через пару часов весь улов был поднят на борт и загружен в специальные баки, где производилась заморозка тунцов. Наш первый замет оказался отличным: 30 тонн. Это было прекрасное начало. Рыбаки, соскучившиеся по настоящей работе, воспряли духом и с новыми силами начали готовиться к новым заметам. Капитан испанского сейнера, который сторожил наш косяк, рассчитывая на то, что у нас ничего не получится, увел свое судно в поисках других косяков. А на горизонте мы всегда видели несколько иностранных тунцеловов. Иногда наш капитан или штурман переговаривались с зарубежными коллегами на хорошем испанском языке, обменивались информацией. Между ними не было, казалось бы, неизбежного духа соперничества: рыбаки понимали, что если промысловая обстановка хорошая, то рыбы всем хватит, а если тунцы ушли в другой район, то его нужно искать всем вместе.
Иногда мы совсем близко подходили к Сейшельским островам, видели береговые сооружения, людей, работавших или отдыхавших на берегу, но нам заход в порт еще не светил: нужно ловить рыбу, нужно накапливать количество дней, проведенных в море, чтобы получить побольше валюты и - что немаловажно - нельзя заходить в порт, где все дорого. И с этой точки зрения наилучшим портом был Сингапур, куда мы прибудем в самом конце рейса и где рыбаки смогут наилучшим образом распорядиться заработанными долларами.
Потекли дни и месяцы жизни в промысловом режиме. Теперь вопрос, как провести свободное время уже не стоял. Каждый день мы делали два, а то и три замета. Иногда тунцы оказывались проворнее нашего сейнера и уходили, прежде чем удавалось замкнуть кольцо невода, иногда происходили «расколы» - так рыбаки называют разрывы невода, и через эти расколы косяки благополучно уходили на свободу. Бывали случаи, когда замет начинался под вечер, и все операции завершались далеко за полночь, а то и до утра, и не успевали рыбаки лечь спать, как их уже поднимали на очередной аврал.
Моряки обуглились от жаркого солнца, обросли, похудели, но в глазах была неподдельная радость — трюмы заполнялись тунцом и можно было рассчитывать, что сейнер достойно завершит свой рейс и люди заработают приличную сумму денег.
Как я уже говорил, многое изменилось на флоте со времени моих предыдущих рейсов, и в этом последнем плавании меня удивило, а точнее, огорчило еще одно обстоятельство. Дело в том, что в погоне за тунцами сейнер «Родина» несколько раз пересекал экватор, но это событие прошло совершенно незаметно — никто и не вспомнил, что некогда был такой замечательный праздник Нептуна с веселыми чертями, одноглазым пиратом - виночерпием, кающимися грешниками и грозным повелителем морских стихий. Вся эта романтика ушла в безвозвратное прошлое — моряков интересовала только работа: поиск, заметы, обработка улова, чтобы наловить как можно больше тунца и заработать побольше денег. Так на смену разболтанному, разудалому социализму пришел на флот рациональный, застегнутый на все пуговицы, направленный на максимальную прибыль капитализм.
Иногда заметы приносили нам неожиданные сюрпризы. Как-то в невод заплыла огромная черепаха, запуталась в сетях, и ее вместе с тунцами подняли на палубу. Все с интересом рассматривали это морское чудо, фотографировались с ней и выразили надежду, что завтра у нас будет отменный черепаховый суп. Наступило утро, но черепахи на палубе уже не было: неизвестный защитник животных глубокой ночью сбросил ее за борт и таким образом, сохранил ей жизнь.
В другой раз к нам в невод попал огромный кашалот. Как мы уже говорили, косяки тунца часто концентрируются около плавучих предметов: деревьев, различных обломков и... китов (для тунцов это тоже плавучий предмет). Для рыбаков присутствие в неводе кита не обременительно, поскольку он всегда может поднырнуть под невод и уйти. Но в данном случае нам попался какой-то глупый кашалот: когда сейнер начал замет, он сразу же поднырнул и ушел на безопасное расстояние, но потом, передумав, полез обратно в невод, запутался в нем, освободить эту огромную тушу мы никак не могли, и пришлось уже усопшего кашалота вытащить стрелой на палубу. Мы, конечно, вдоволь нафотографировались на этой туше, нарезали себе на память китового уса и с помощью той же стрелы сбросили в море на радость акулам и другим хищникам, которые с благодарностью приняли наш дар.
Иногда в невод попадает стайка дельфинов. Рыбаки относятся к ним с большой любовью и делают всё возможное, чтобы помочь им выбраться из невода. Обычно в этом случае к неводу спешит рабочий бот, матрос, управляющий этим ботом, старается притопить участок верхней подборы, это сразу замечают сообразительные дельфины, разгоняются и перелетают через стенку невода.
Все-таки очень здорово, когда идет отличная рыбалка! Дни и недели несутся, как летучие рыбки, преследуемые косяком ненасытных кальмаров. Некогда тосковать по дому, по детским голосам и запаху травы. И мы даже не заметили, как промчались месяцы рейса и настал день, когда старший помощник объявил по трансляции, что сегодня вечером мы снимаемся с промысла и следуем в порт Сингапур.
Сингапур... Все мы в детстве мечтали о далеких странствиях. И сколько я помню себя и своих сверстников в нашем далеком военном детстве, все наши океанские путешествия начинались и кончались в «бананово-лимонном» Сингапуре. И вот много лет спустя, давно выйдя из возраста розовощеких фантазеров, я побывал в Сингапуре, причем даже два раза: первый раз в середине семидесятых годов, и во второй раз - сейчас, на большом тунцеловном сейнере «Родина».
Прежде всего откуда это название города-порта? Легенда гласит, что когда один из принцев - основателей города увидел издали крупных хищников, он, видимо, с перепугу, принял их за львов, хотя это были «всего лишь» тигры. Но ошибочное название осталось: «львиный город», то есть Сингапур. По возрасту Сингапур старше Москвы, но, если Москва из века в век росла и крепла, Сингапур, стертый с лица земли воинами яванского королевства Маджапахита, на много веков оказался вычеркнутым из истории и до XIX века влачил жалкое существование.
В начале XIX века наместник британской короны на острове Суматра, разбирая старинные документы, обнаружил на карте остров, имеющий удобные гавани. Это открытие имело для Англии огромное значение, поскольку на огромном расстоянии от мыса Доброй Надежды до Китая у Англии не было удобной промежуточной базы для пополнения запасов. Так Сингапур стал британской колонией, и только в 1965 году остров был провозглашен независимым государством.
Сегодня на территории острова раскинулся огромный город-порт с населением более пяти миллионов человек – в основном китайцев, малайцев, индусов, пакистанцев и сравнительно небольшого количества европейцев.
По грузообороту Сингапур – четвертый порт мира, который обслуживает около 70 международных линий. Ежегодно в Сингапур заходит до 30 тысяч судов, в том числе сотни судов раньше под советским, а теперь под российским флагом.
Что такое Сингапур, мы увидели еще задолго, как вошли в порт. Нашим курсом и навстречу непрерывным потоком шли суда: в Сингапур и из Сингапура. Шли огромные танкеры и контейнеровозы, пассажирские лайнеры и рыбацкие шхуны. Экран локатора напоминал ночное небо, испещренное звездочками – судами. А когда рассвело, мы замерли от восхищения: восходящее солнце осветило 30-40-этажные белоснежные небоскрёбы, а на их фоне суда, бесконечное количество судов всех типов, флагов и назначений. Сколько их там было: 500 или 5000 – сосчитать не было никакой возможности.
Меня потрясли те изменения, которые произошли в Сингапуре за годы, что я там не был. Тогда, в середине семидесятых, не успело наше судно встать на якорь, как к нему подскочила крошечная джонка, лихой мальчишка-оборванец бросил якорь-кошку, зацепился за наш фальшборт и легко, как обезьянка, вскарабкался на палубу. Тут же веревкой огородил часть палубы и объявил, что это его магазин. Вслед за мальчишкой наверх поднялись два молодых человека с тюками, и тут же развернулся настоящий восточный базар.
С этой минуты нас ни на мгновение не оставляли в покое. Сразу же в здании морского вокзала на нас набросились торговцы прохладительными напитками, менялы, зазывалы, продавцы сувениров. Одним словом, мы сразу окунулись с бешеный водоворот купли – продажи, выплыть из которого можно было одним – единственным способом: растратить наш жалкий валютный заработок до последнего цента.
Пока мы еще пытались сопротивляться, и, отразив первый натиск торговцев, поднялись по эскалатору и пошли по надземному переходу, расположенному над оживленным приморским бульваром. И только тут мы поняли, какими были наивными. Весь переход представлял собой сплошные торговые ряды, где на каждом шагу тебя дергали за рубашку, затаскивали в лавку, предлагали что-то продать, купить, обменять.
Когда, наконец, уже изрядно потрепанные и измученные непрерывными атаками местных негоциантов, мы выбрались в город, нас ждало большое разочарование: оказывается, рядом с белоснежными небоскребами располагались полуразрушенные обшарпанные домики, через весь город тянулись сточные канавы, отделанные камнем, но сверху ничем не прикрытые, и зловонный запах заставлял нас почти бежать.
Наш путь пролегал мимо грязных, вонючих базаров, мимо уличных торговых рядов, где китайцы и малайцы что-то резали, месили, варили, жарили, тут же стояли столики, где другие китайцы и малайцы всё это жадно поглощали. То и дело звучали велосипедные звонки – велорикши привлекали клиентов. Велорикши все на одно лицо – одинаково тощие, жалкие, оборванные и точно такой же вид имели их экипажи. И все они двигались в одном транспортном потоке: ультрасовременные автомобили с кондиционированным воздухом, холодильником и баром и старые, помятые рикши.
Такая же пестрота не только на проезжей части, но и на тротуарах: по горячему асфальту топали элегантные туфельки и босые ноги, от жаркого солнца (Сингапур находится всего в 85 милях от экватора) здесь защищали и легкомысленные французские шляпки, и китайские зонтики, и чалмы, и тюрбаны. Одежда прохожих также поражала разнообразием – начиная от модных костюмов европейцев и кончая белыми рубахами до пят степенных индусов.
Такое же смешение стилей на акватории порта: самые современные контейнеровозы и круизные лайнеры и тут же допотопные сампаны, и джонки – такие же древние, как и само мореплавание.
Но вот прошло 15 лет, и все сказочно изменилось. Наш пароход уже не брали на абордаж мелкие торговцы на своих джонках, а наши моряки уже не бросались за дешевкой. Теперь нам платили вполне достойные суммы в валюте, на которые можно было купить большой цветной телевизор, видеомагнитофон и другие достаточно дорогие и респектабельные товары, о которых в Советском Союзе можно было в те годы только мечтать. И метаться по огромному городу за покупками не было никакой необходимости: прямо на судно поднимался солидный агент торговой фирмы, принимал заказы, и через несколько часов на причал приезжал большой автобус, из которого выгружали десятки новеньких телевизоров, видеомагнитофонов и других товаров, причем, за то, что эти товары приобретались оптом, нам еще делали приличную скидку.
В город уже не нужно было ходить тройками во главе со старшим. Каждый выбирал себе компанию или шел исследовать Сингапур в гордом одиночестве, что было абсолютно немыслимо во время моих предыдущих рейсов.
Город поразил меня чистотой, строгостью, чувством собственного достоинства. Бросил на улице бумажку – штраф в размере стоимости половины видеомагнитофона, закурил в общественном месте – такой же штраф, в аэропорту у тебя нашли 15 грамм героина – смертная казнь. Уже впоследствии я где-то прочитал, что с 1991 по 2004 год в Сингапуре за наркотики было казнено 420 человек. За менее тяжкие нарушения законов предусмотрено наказание в виде битья палками. Средневековье? В этом отношении возможно, но результаты налицо: чистые улицы, мизерное количество преступлений, честность и оперативность чиновников – не потому, что они такие порядочные, а потому что они, как и любой житель и гость Сингапура, испытывают животный страх перед неотвратимостью и суровостью ожидающего их наказания. Одним словом, чистейшее конфуцианство: жестокостью наставлять людей на путь праведный.
Эта же мысль из учения великого восточного мудреца Конфуция красной нитью приходит через сооружения и скульптурные группы, которые мы увидели в знаменитом на весь мир Тигр-парке.
Мы помним, что, когда основатели Сингапура высадились на пустынном берегу острова, они прежде всего увидели крупных хищников, оказавшихся тиграми. В наш просвещенный век тигры сохранились в основном в зоопарках (о замечательных зоопарках Сингапура мы еще поговорим). Но это относится только к четвероногим хищникам. Двуногие тигры живут и процветают на свободе, и среди них династия могущественных сингапурских миллионеров Хоу (что в переводе означает «тигр»).
Братья Хоу в свое время освоили производство всемирно известной мази от радикулита и ревматизма. Сейчас тигровую мазь сингапурское семейство Хоу поставляет во многие страны мира, я помню, как, живя в Светском Союзе, всегда можно было купить в любой аптеке маленькую оранжевую жестяную коробочку с надписью «тигровая мазь». И мы, пользуясь этим, действительно, эффективным средством, не знали, что мазь так названа не потому, что ее изготовляют из тигриных потрохов, а потому что ее рецептом владеют братья Хоу – главные тигры Сингапура.
Чтобы создать своей мази достойную рекламу, семейство Хоу разбило в живописном пригороде Сингапура пресловутый Тигр – парк, названный так не потому, что там разгуливают полосатые красавцы и красавицы, а в честь семейства Хоу, подарившего городу этот необычный парк.
Что придает парку неповторимое своеобразие – это скульптуры, изготовленные то ли из гипса, то ли из какого-то другого известкового материала. Прямо у входа в парк неподвижно застыл огромный тигр, свирепо оскаливший пасть. А дальше начинаются чудеса: гроты, фонтаны, скалы, бассейны, дворцы и пагоды, а между ними – скульптурные группы, главным образом, на сюжеты китайской мифологии. Смысл большинства композиций назидательный, поучительный: бойся бога, веди праведный образ жизни, и ты попадешь в рай и займешь место рядом с тучным, благодушным, источающим сытое, плотоядное счастье богом Амитабой – вот его огромная фигура: могучий толстяк с гипертрофированным пузом. Ну а если ты прогневишь бога, посягнешь на власть имущих, ослушаешься своих богобоязненных родителей, тебя ждет участь, запечатленная в скульптурных изваяниях особенно старательно и выразительно: грешники, корчащиеся в муках, дьяволы, оскалившиеся в своих мефистофельских улыбках.
Немного поодаль – фигура самого Конфуция, благообразного, отрешенного от всего земного, а рядом – три старца на зелёной лужайке: боги процветания, плодородия и долголетия – всего, что так волнует миллионеров из рода Хоу.
Все эти композиции выполнены, может быть, не очень художественно, но по-восточному ярко, броско, выразительно – одним словом, на неподготовленного и тем более богобоязненного посетителя они могут произвести достаточно сильное впечатление, а это как раз то, что было нужно создателям парка.
Ну и, разумеется, повсюду развешаны рекламные щиты, убеждающие посетителя, что он обязан натираться тигровой мазью, которую, кстати, можно тут же приобрести – правда, дороже, чем в аптеках или магазинах, но, видимо, наценка взимается за близость к братьям Хоу.
Огромное впечатление производят сингапурские зоопарки. Главная задача этих зоопарков – содержать животных в естественных условиях. Никаких клеток, даже для хищников – звери отделены от зрителей, скажем, водяным рвом или невысокими скалами. А вторая идея сингапурских зоопарков – не просто демонстрировать зверей и птиц, а показать то, на что они способны. Например, можно заказать столик, за которым вы пообедаете под дивное пение птичьего оркестра или заказать завтрак с орангутанами, которые будут чинно сидеть рядом с вами, соблюдая светский этикет. В крокодильем зоопарке вы попадете по эскалатору в прозрачный туннель, где вы можете понаблюдать единоборство двух крокодилов, а люди с более крепкими нервами могут увидеть еще более впечатляющее зрелище – сражение крокодила с человеком.
Потрясающе выглядят сингапурские сады и парки. Хотя они расположены в самом центре города, в них царит полная тишина, никакого городского шума, ты окунаешься в мир величественного покоя, в море зелени и благоухания.
И в голову пришла крамольная мысль: за те 15 лет, что моя страна оказалась на грани разрухи, Сингапур, как мощная космическая ракета, взмыл на недосягаемую орбиту и стал поистине городом на уровне высших мировых стандартов.
Тем временем мы сдали улов сингапурской фирме, нам подали комфортабельный автобус, и доставили в аэропорт. А другим рейсом из Калининграда в Сингапур доставили сменный экипаж, который через несколько дней снова отправится за тунцом в Индийский океан. Так окончилась моя морская карьера.
С моего последнего плавания прошло уже немало лет, и мне очень грустно от сознания, что уже никогда мне не удастся испытать то удивительное чувство, когда пристань срывается с места и начинает медленно удаляться от твоего парохода, и в течение многих месяцев ты будешь жить в причудливом, вывернутом наизнанку мире, имя которому промысловый рейс…
***
Послесловие. Тяжелый самолет оторвался от земли. Вскоре огни Сингапура исчезли. Стояла глубокая ночь. Где-то под нами возвышались Гималайские горы. Несмотря на страшную усталость я не мог уснуть. Вспоминались прожитые годы, те моря и океаны, в которых мне посчастливилось побывать и как-то неожиданно для самого себя я написал небольшое стихотворение под названием «Никогда», которым я и хотел бы закончить затянувшиеся воспоминания о своих морских путешествиях.
Я завидую сегодня всем юным,
У которых еще все впереди,
Начиная от экзаменов трудных
И кончая трепетаньем в груди.
Никогда мне не придется учиться,
Никого мне не придется учить
И уже ни журавля, ни синицу
Никогда мне не удастся словить.
Никогда не назначать мне свидания
И часами под часами стоять
И писклявое родное создание
Не придется на руках мне качать.
Никогда больше не доведется
Уходить за горизонт в дальний рейс
И над сейнером моим не зажжется
Фантастическим огнем Южный Крест.
Но лукаво заиграла лучами
В черном небе голубая звезда –
Ведь недаром говорят англичане:
«Никогда не говори никогда!»
Комментарии
За тунцом в Индийский океан
Очень жаль, что закончилась публикация серии очерков "Тайны трёх океанов". Я ждал каждый очередной очерк и читал их все с удовольствием. Далеко не все тексты в жанре путевых заметок становятся литературой. С.Белкин обладает достаточно редкой способностью сочетать информативность с образным и даже местами красочным повествованием о событиях, обстановке, людях, даёт их психологические портреты; особенно это проявилось в предыдущих очерках. Хочется пожелать ему не останавливаться на этом цикле и продолжать знакомить читателей с интересными событиями, местами (особенно мало известными широкому кругу), людьми, характерами - у него это очень хорошо получается.
Добавить комментарий